Читать интересную книгу Остановите земной шар! Я хочу сойти! - Сергей Первозванский

Абордажные крючья, как зубы дракона, впились в борта бедного, казалось, уже обречённого корабля. Страшный рев и улюлюканье разнеслись над спокойным и ласковым морем. Стихия улыбалась, глядя на безумство потерявших разум людей. Лавина оборванных, кто в чем, джентльменов удачи бросилась на притихшее судно. И в тот же момент, сзади, никем в суматохе не услышанные, одновременно прогремели два выстрела. И два человека рухнули на палубу. Одним из них был капитан со страшной дырой в голове, другим – боцман с простреленной щекой и поломанной челюстью. На несколько секунд, от боли, он потерял сознание. Лицо было залито кровью и изуродовано. Но он был жив и страшно обрадовался, придя в себя и оценив ситуацию. Его злейший враг был убит наповал. Рана на лице была большая, но неопасная. Теперь ему, наконец, принадлежали несметные сокровища, прекрасное будущее, всеобщее уважение, почет и, самое главное, покой. Вот только этот бой закончить и всё!

Он с улыбкой взглянул в сторону каравеллы и, впервые в жизни, его чёрная душа сжалась от страха, отчаяния и смертельной тоски. Опытному бывалому пирату в долю секунды всё стало ясно. Прощай «Золотой век», прощай драгоценный маленький атолл, прощай спокойная сытая жизнь так долго ожидаемая и так быстро окончившаяся. Это была засада. Захлопнувшийся капкан. С пиратского корабля можно сбежать во время боя только за борт. Но всё пространство моря уже бороздили треугольные плавники страшных подводных пиратов, учуявших скорую добычу.

Или на рею с петлей на шее. Хью чуть не завыл от отчаяния, но страшным усилием взял себя в руки. Надо было что-то делать, пока жив. Пленных здесь не берут. Все трюмы каравеллы были открыты и из них, как из рога изобилия, сыпали и сыпали колониальные гвардейцы в красных мундирах. Им не было конца. А вот пиратам был конец.

Понимая неизбежность исхода, они бежали на свой корабль и отчаянно отбивались от наседавших врагов. Каждый пират в смертельной отчаянной схватке стоил трёх, но гвардейцев было впятеро больше. Конец был предрешен.

Бывший боцман лежал у открытого люка и ждал. В его коварном мозгу уже созрел спасительный план. Волна дерущихся насмерть людей, рубящих, кусающих, рвущих друг друга на части, три раза перекатывалась через раненного, изрядно потоптав его, пока, наконец, окончательно не сдвинулась к противоположному борту. Искушенный в тысячах боев Хью, прекрасно знал психологию дерущихся. В толпе беснующихся, озверевших врагов всегда найдётся несколько трусов, держащихся сзади. На это-то он и рассчитывал. И, как всегда, не ошибся. Какой-то совсем молоденький мальчик-солдат, набранный, видно, из крестьян, толкался за спинами нападавших. Он, казалось, делал отчаянные попытки пробиться в первые ряды дерущихся, но всюду натыкался на мелькающие спины гвардейцев. Он, как бы, и не видел проходов между ними. А, если рядом оказывался какой-то, свирепо машущий саблей или пистолетом пират, начинал спотыкаться, падать и, наконец, прятался за чужие спины.

Хью сразу же приметил этого солдатика. Залитыми кровью глазами пристально наблюдал за его перемещениями и только ждал удобного случая. И случай не замедлил представиться. Едва отскочив от случайно прорвавшегося сквозь кордон гвардейцев окровавленного человека с чёрной повязкой на лице, маленький гвардеец чуть не упал на лежащего у трюма мертвеца с изуродованным лицом. Он почти удержался на ногах, но вдруг, лежащий в неестественной позе труп сделал неуловимое движение ногой. Этот приём годами вырабатывался и не на тренировках в зале, а на окровавленных палубах иногда горящих кораблей. Ноги незадачливого вояки взлетели выше головы и он, не успев даже подставить руки и сказать «мама», со всего размаха наткнулся горлом на подставленный кинжал. Горячая кровь фонтаном брызнула из раны, заливая двух обнявшихся людей, из которых один точно уже был трупом, а другой надеялся избежать этой участи с помощью первого.

Всё остальное заняло не больше пяти минут. Вокруг была такая бойня и суматоха, грохот и вой, что вряд ли кто-то взглянул на вдруг оживший, копошащийся, труп. Со всех сторон люди падали с проклятиями и воплями, Кровь лилась за борт, как вода в шторм. И в этом угаре и аду, казалось, мертвецы оживают. Во всяком случае один из них осторожно, но быстро затащил другого в трюм. Моментально сорвал с него всю одежду до последней нитки, обезобразил кинжалом лицо, быстро оделся и, став колониальным гвардейцем, выполз обратно на палубу.

Какой-то пробегающий мимо пират, бросился было на него, но, увидев искажённое сатанинской яростью и страшной раной, знакомое лицо боцмана, в ужасе отшатнулся и тут же попал под чью-то шальную пулю. Превозмогая головокружение от сильной потери крови, Хью ползком добрался до борта, слегка и не глубоко воткнул себе кривой пиратский нож чуть ниже плеча, он знал безопасные места на теле и, наконец, потерял сознание.

Он не видел, как солдаты добили последних пиратов, а спрятавшихся в трюмах развесили на реях, как бельё после стирки. Не видел, как они собирали и перетаскивали на «Северную красавицу», так называлась каравелла, своих раненных и убитых, в том числе и его, товарищей. Не видел, как открылись бортовые шлюзы и страшной силы пушечный залп обрушился на обречённую чёрную шхуну столько лет носящую смерть по Южным морям. Силы мрака, так долго хранившие её, её же и поглотили в своей пучине. Когда развеялся дым, только волны перекатывались над тем местом, где только что гремел страшный бой и погибали люди. Даже мусор и обломки проклятого корабля не плавали по поверхности. Они были тяжелее воды.

Матросы и солдаты, победившие этого монстра, радостно прокричали троекратное «Ура» и отправились, кто зализывать раны, кто праздновать победу и считать немалые трофеи. «Северная красавица» повернулась могучей грудью к Америке и только один покалеченный, только что очнувшийся солдат, с лёгкой грустью смотрел вдаль, вспоминая годы, проведенные на борту корабля-призрака.

* * *

Ещё долгих пять лет понадобилось добропорядочному гражданину Хьюго Ронсону, бывшему солдату, чтобы добраться до вожделенного атолла. Правда, для этого ему вновь пришлось заняться пиратством, но на этот раз сухопутным.

Он занимался своим промыслом только ночью и всегда в одиночку. Опыта и жестокости ему было не занимать. Да и цель того стоила. Зато днём он был образцовым обывателем, прекрасным плотником и ревностным прихожанином. Он жил в небольшом городке на диком западе, за тысячу миль от океана. И рассказывал восхищённым соседкам о своём боевом заслуженном прошлом, чему свидетелем было его обезображенное лицо.

Хью не очень торопился. Он умел ждать и хотел действовать наверняка, без случайностей и промахов. Только, набрав нужную сумму, он уехал на побережье и купил себе небольшую яхту. Сам отыскал на разорившихся фермах пятерых здоровых, но туповатых парней. Пообещал им тройную плату. Три месяца натаскивал их в море, готовя себе моряков. И, наконец, под видом пробного плавания, повёл корабль к своему острову.

До места, которое на своих картах новый капитан обозначил под именем «Лейтлэнд» – «Остров Света», была неделя пути. Последние два дня капитан не смыкал глаза и не сходил с мостика. Лихорадка нетерпения сжигала даже этого, прожжённого всеми ветрами, авантюриста.

И вот судьба улыбнулась и даже приняла его в свои объятия. Если бы перед кораблем было не море, а сухое поле, оно бы вспыхнуло от пылающего взгляда человека, стоящего на мостике в тот момент, когда по курсу показался маленький коралловый атолл с базальтовой грядой посередине бухты.

Прошло ещё полгода. И вот, в одном из посёлков на Калифорнийском побережье, появился какой-то странный чудак. Он целыми днями расхаживал по окрестностям. Что-то прикидывал, измерял и, наконец, уехал. Но через месяц снова явился с целой командой инженеров, строителей и адвокатов. Он скупил все окрестные плантации, всех рабов, все леса в округе, растратив на это огромное состояние. Над всем этим повесил вывеску «Голдтаун» – «Золотой город», и начал строить дома, фабрики, порт с верфью и кабаки с гостиницами. Через пятнадцать лет это был самый процветающий и богатый город на всем калифорнийском побережье.

До сих пор старого Хьюго Ронсона считают одним из отцов американского капитализма. За время своей жизни, он в пять раз увеличил своё, и без того огромное состояние, оставив наследникам, рождённую им империю: «Ронсон и сыновья». Его никогда не мучили угрызения совести и умер он от старости, в своей постели, совершенно здоровым и счастливым человеком, окружённым искренне любящим и скорбящим семейством, в полной уверенности, что создал для них Золотой век!

* * *

Джордж Ронсон брёл по пояс в воде вокруг маленького кораллового атолла и блаженно щурился. Он только что ещё раз перебрал в памяти события трёхсотлетней давности, прочитанные им в летописях лабиринта. Морское побоище стояло перед глазами и ему казалось, что он сам только что стрелял и рубился на палубе умирающей чёрной красавицы «Молнии».