Прибыв в Ленинград поздно вечером 10 июля на самолёте, Ворошилов сразу же приказал для выполнения второй задачи передать из состава Северного фронта Северо-Западному в район Сольцов (Новгородская область) две стрелковые и одну танковую дивизии; как раз те самые, которые Военный совет предполагал направить с Карельского перешейка к Луге. Конечно, Ворошилов понимал, что этим он ослабляет и Северный фронт, и оборону Луги, но другого решения просто не было. Для восполнения ухода этих трёх дивизий Ворошилов и Жданов (секретарь ЦК, первый секретарь Ленинградского обкома партии, член Военного совета Северного фронта) предприняли мобилизацию тысяч ленинградцев на строительство укреплений под Лугой; кроме того, они организовали формирование из балтийских моряков бригад морской пехоты и батальонов из курсантов военных училищ Ленинграда. Но для этого требовалось 3-5 суток. А пока был отдан приказ командирам частей под Лугой: растянуть насколько возможно свои участки обороны, использовать каждого бойца, независимо от рода войск – связиста, сапёра, строителя, даже санитара – в качестве стрелка, пулемётчика, истребителя танков.
В полках, батальонах, ротах, взводах подробностей этого решения, естественно, не знали. Поэтому у всех – от командиров до рядовых – этот приказ вызвал некоторое недоумение. Но …приказы не обсуждаются, а выполняются.
15 июля днём Уржумов, проверив исполнение приказа, остался, в общем, доволен. Но смутное беспокойство овладевало им. Он прилёг отдохнуть в своём блиндаже.
Вскоре ему доложили, что перед его участком, примерно в трёх километрах, появились немецкие танки и двигаются прямо на него. Он быстро вышел из блиндажа, взял бинокль и стал наблюдать в указанном направлении. Да, прямо на его батальон шли чёрные танки, быстро увеличивающиеся в размерах. Он насчитал девять танков и за ними три бронетранспортёра с пехотой. Он сообщил об этом на командный пункт (КП) полка и приказал батальону готовится к бою. Все быстро заняли окопы.
Танки шли тремя клиньями, растягиваясь по участку. Уже был слышен гул их моторов. Люки танков были открыты – очевидно, немцы не рассчитывали встретить здесь советские войска. Хорошо! Комбат Уржумов передал приказ:
– Без команды не стрелять! Подпустить как можно ближе!
И тут же один за другим стали захлопываться танковые люки. Видимо, немцы что-то почувствовали или увидели. Скорость танков увеличилась. Жерла их пушек сверкнули дымным пламенем. Над головами прошипели снаряды. Заработали танковые пулемёты. Пули затенькали впереди окопов, вздымая землю брустверов. “Ряды защитников редковаты, – подумал Уржумов. – Могут не удержаться”.
И вдруг… Он не поверил своим глазам: к переднему краю бежал невысокий, коренастый, ладно скроенный человек в генеральской, нет, в маршальской форме! В правой руке зажата рукоять нагана. Человек оборачивается ко всем защитникам лицом, и Уржумов отчётливо слышит грубовато-густой, привыкший командовать голос:
– Сынки! Я же ещё ваших отцов водил в атаки против немцев! Неужели мы сегодня уступим этой сволочи, откроем путь к городу Ленина?! Вперёд, за мной!!
Ворошилов!!!
Он бежит вперёд, стреляет из нагана… по смотровым щелям танков. Один, второй, третий танк останавливаются, уже не стреляют ни из пушек, ни из пулемётов.
Откуда-то слева от Уржумова в один из них летит бутылка с горючей смесью. От удара о броню бутылка разбивается, пламя охватывает танк. Уржумов слышит голос старшего политрука:
– Горит! Горит, гад!! Коммунисты, вперёд!!!
Старший политрук выскакивает из окопа, швыряет бутылку ещё в один танк. Бутылки летят из окопов и в другие танки. Танки начинают полыхать как фанерные. Бойцы поднимаются из окопов с винтовками наперевес. Стреляют с колена по выпрыгивающим из танков немцам. Из-за танков появляется бронетранспортёр. И тут же в него летят противотанковые гранаты. Гремят взрывы. Немецкую пехоту, отбегающую от транспортёров, подстреливают стрелки и пулемётчики…
…Бой длился не более получаса. Шесть подбитых немецких танков и два бронетранспортёра остались на месте. Валялись трупы, некоторые обугленные…
Маршалу Ворошилову перевязывали рану на левом предплечье…
…Когда старшина санроты закончил перевязку, Ворошилов поднялся с сиденья из двух поставленных друг на друга ящиков из-под снарядов, сказал старшине “спасибо”, одёрнул гимнастёрку, выпрямляясь, и все узнали знакомого по портретам и фотографиям недавнего Наркома обороны СССР, героя Гражданской войны, многолетнего строителя Красной Армии и Красного Флота, невысокого, но стройного, широкоплечего Клима, первого Маршала Советского Союза. Он выглядел моложе своих шестидесяти с половиной лет: подтянутая, без “животика”, фигура, крепкая загорелая шея и приветливое лицо, чисто выбритое, без прыщиков и морщин, тронутое бледностью, видимо, от потери крови; над верхней губой короткие, но густые усы с проседью; виски, тронутые совершенно белым “инеем”, очень шли к его лицу. Глаза, карие, живые, улыбались и ещё более молодили лицо. От него, несмотря на маршальские звёзды на отложных воротничках гимнастёрки, веяло простотой и доступностью.
Он, плоть от плоти своего народа, прошёл суровейшую жизненную школу, впрочем, как и Сталин, Молотов, да и все руководители ЦК ВКП(б) и Советского правительства. Родился в украинском селе близ Луганска в семье рабочего-железнодорожника; до пятнадцати лет испытал все сельские работы и одновременно учился, закончив по настоянию отца полный курс сельской школы; потом поступил учеником слесаря на Юрьевский металлургический завод, откуда, проработав семь лет, перешёл на Луганский паровозостроительный; в течение всех этих лет не переставал учиться и получил среднее образование.
На Луганском паровозостроительном заводе вступил в 1903 году в партию большевиков. С 1904 – член Луганского большевистского комитета. В 1905 – председатель Луганского Совета, одного из первых в России. Руководил стачками, баррикадными боями, был в царских ссылках, тюрьмах. Избирался делегатом ряда партийных съездов ещё до 1917 года и участвовал в их работе. Ещё с 1903 года стал серьёзно изучать военное дело, обнаружив недюжинные способности.
В ноябре 1917 г. он будет комиссаром Петроградского Военно-революционного комитета (ВРК).
В марте 1918 организует 1-й Луганский социалистический отряд и двинется во главе его на защиту Харькова, тогдашней столицы Украины, от нашествия германо-австрийских войск. Защитит Харьков и сразу же, летом 1918-го, будет направлен под Царицын, где решалась судьба Советской власти. Командуя группой советских войск (потом она будет преобразована в 10-ю армию), он вместе с членом Военного Совета Южного фронта Сталиным, которого знал с 1907 года, сломив тщательно маскируемый саботаж Троцкого и Ко, наголову (дважды) разобьёт армию профессионального царского генерала Краснова – того самого, который вскоре убежит в Германию и там все годы, вплоть до 1945-го, будет помогать немецкой, потом гитлеровской Германии в подготовке и ведении войны против России, Советского Союза. (В 1945 Краснов будет нами захвачен в плен, в 1946 судим Военной коллегией Верховного суда СССР и в 1947 по её приговору повешен.)
Ворошилов был наркомом внутренних дел Украины, затем командовал рядом военных округов, а с 1925 по 1934 являлся наркомом по военным и морским делам и одновременно председателем Революционного Военного Совета (РВС) СССР. В 1934-1940 гг. – Нарком обороны СССР и одновременно председатель Комитета Обороны при Совете Народных Комиссаров (СНК) СССР. Роль его в создании и строительстве Красной Армии, как видим, колоссальна. (Не мог же Сталин столько лет держать его на таких постах, если б он не справлялся; хотя, конечно, имел ошибки и просчёты.) Между прочим, он всё время не прекращал учиться: окончил военную академию, постоянно самообразовывался.
Вот такой человек–легенда стоял сейчас перед бойцами и командирами, окружившими его и восхищённо на него глядевшими. Сзади переминался с ноги на ногу подошедший с полкового КП командир полка, смущённо улыбаясь и не зная, что делать.
Ворошилов просто, без позы, обратился к комбату:
– Ну, что, капитан, можно бить немцев?
– Можно, товарищ Маршал, – также просто ответил Уржумов.
– И старший политрук так думает?
– Так точно.
– И все бойцы?
– Так точно, товарищ Маршал, – донеслось со всех сторон.
– Это хорошо… Каковы наши потери?
Доложили, что погибших нет, только несколько легкораненых. Ворошилов понимал, что это – удача. Никакой заслуги он себе не приписывал. Просто он, как и вся ленинско-сталинская плеяда большевиков, ради дела, которому они посвятили свои жизни, очень часто забывали о личной безопасности и личных удобствах. Являясь по сути агитатором и пропагандистом глубоко понятой и принятой сердцем коммунистической идеи, он не упускал ни одной возможности агитации и пропаганды её личным примером. Кстати, в 30-х годах в Советском Союзе одним из самых почётных званий было звание “Ворошиловский стрелок”. Почему именно Ворошиловский? Потому что Ворошилов был Наркомом обороны? Не только поэтому. Ворошилов был лучшим стрелком Советского Союза, а, может, и всего мира. (Он естественно, не участвовал ни в союзных, ни тем более в международных соревнованиях по стрельбе.) Производя из нагана или винтовки по мишени пять, десять и более выстрелов (из положения “стоя”, “с колена”, “лёжа”, “на ходу”), он каждую пулю всаживал в “яблочко”, только в “яблочко” – в “десятку”, не ниже и не выше; так, что после пяти, десяти и более выпущенных пуль на “яблочке” мишени образовывалось… одно, только одно отверстие, одна “дырка”. Мог ли сдержать себя старый Маршал, отменный стрелок, при виде смотровых щелей идущих на него вражеских танков?!