Историческая и идейная эволюция скептицизма после Тимона является весьма неопределенной и достаточно проблематичной. Обычно в качестве приверженцев ученика Пиррона называют Евфранола Селевкийского, Праила Троадского, Диоскуриада Кипрского и николоха Родосского. Примечательно, что об этих деятелях ничего, кроме имен, неизвестно. Не исключено, что данные имена – результат более позднего вымысла, порожденного стремлением устранить своего рода «белые пятна» в истории скептической философии; однако так же не исключено, что в данном случае речь идет о реальных людях, близких к Тимону, но, возможно, весьма далеких от скептических философских построений, не имеющих никакого значения и не играющих никакой роли в эволюции скептицизма. В любом случае нам ничего не известно о каких-либо учениках, последователях или приемниках Тимона таким же образом, как известно о нем самом по отношению к Пиррону. По всей видимости Тимон старательно избегал построения, сохранения и передачи философского учения в форме школьных традиций, т. к. последние являются и обязательным признаком, и неизбежным источником столь неприемлемого для скептиков догматизма. Весьма вероятным представляется то, что Тимон, восприняв учение Пиррона и продолжив его, не только не стремился окружить себя учениками, но и избегал их, а также тяготился теми учениками, которые, возможно и были у него помимо и против его воли. Перипатетик Иероним, характеризуя мыслителей, говорил, что «одни из философов охотятся за учениками, другие же скрываются от них; к последним принадлежал Тимон»[198]. Не удивительно, что Тимон не заботился о будущем скептической, условно говоря, школы, и поэтому с его смертью скептицизм Пиррона покинул арену философских учений приблизительно на два века. По словам историка Менодота, жившего примерно в III в. до н. э., ученик Пиррона «не оставил продолжателя своего дела, и скептическая доктрина прекратила существование»[199].
В дальнейшем (после Тимона), скептицизм развивался в платоновской Академии (Средней и новой). Необходимо отметить, что в историко-философской литературе вопрос об отношении пирронизма к академическому скептицизму является дискуссионным и до настоящего времени остается открытым. Условно можно выделить три исторических ступени греческого скептицизма: 1) старшие скептики (Пиррон и Тимон); 2) Академики (Аркесилай и Карнеад); 3) младшие скептики (Энесидем, Агриппа, Секст Эмпирик). Если воззрения старших и младших скептиков близки друг другу общими позициями изостенизма и иррелевантности, то академический скептицизм значительно отличается от них тем, что выдвигал и разрабатывал конструктивно-положительный критерий – вероятность. Это и дало основание для различных интерпретаций и дискуссий. Одни исследователи: Брошар, Гирцель, Рихтер, Гегель, Брюллова-Шаскольская и др. полагают, что пирронический и академический скептицизм совершенно различны, что первый после Тимона надолго сошел с исторической сцены и, спустя несколько столетий, появился вновь в лице Энесидема. Эта точка зрения является преобладающей[200]. Другие же: Гаас, Рассел, Лосев утверждают, что никакого перерыва в развитии пирронизма не было и академический скептицизм вполне гармонично вписывается в общую эволюцию скептицизма от Пиррона до Секста Эмпирика[201]. Наконец, некоторые: Штейдлин, Целлер, по свидетельству Рихтера, занимают среднюю позицию, полагая, что между Тимоном и Энесидемом был не перерыв, а лишь упадок первоначального скептицизма и пирронизм в это время продолжал существовать в тени, пока Энесидему не удалось привлечь к нему снова всеобщее внимание; причем Академия не могла прийти к скептицизму совершенно независимо от Пиррона[202].
По А.Ф. Лосеву «остановиться на скептицизме Пиррона или Тимона античная мысль, конечно не могла. Такого рода скептицизм был слишком уж абсолютен и непримерим, и в античной философии он мог промелькнуть в таком виде только лишь как кратковременный момент. Античная скептическая мысль, стараясь обосновать свою скептическую позицию, волей-неволей должна была тут же вводить некоторого рода и конструктивные моменты, чтобы первоначальный скептический релятивизм не превратился в пустой и бессодержательный нигилизм… но когда Академия стала явно переходить на рельсы догматической философии, которую она оспаривала по крайней мере в течение ста пятидесяти лет, чистый пирронизм еще раз дал о себе знать, хотя в те времена было поздно останавливаться только на интуитивном скептицизме, а нужно было по крайней мере так или иначе его систематизировать, этим и стал заниматься возрожденный в I в. до н. э. пирронизм»[203].
Иное видение соотношения пирронизма и академического скептицизма предлагает А.В. Семушкин: «начиная с III в. до н. э. происходит инфильтрация скептического критицизма в цитадель древнегреческого умозрения – в платоновскую Академию… При этом пирронизация Академии не означала самоликвидации платонизма и подмену его скептицизмом… Пирронизм и платонизм в своем развитии соприкасаются, но не примиряются и не смешиваются; только с большой натяжкой их можно рассматривать как ступени единого генезисного ряда… Во-первых, философские установки и идеалы пирронизма и платонизма различны: для первого скептицизм – интеллектуальное убеждение, тождественное их мировоззрению и противостоящее всем попыткам дать объективную картину мира; для второго скептицизм – всего лишь орудие и средство философствования, используемые для защиты догматического мировоззрения в полемике с конкурирующими философскими системами. Культ Платона в стенах Академии, как и авторитет его спекулятивных идей, всегда стоял на страже границ, отделяющих академический логико-эпистемологический скептицизм от пирронизма как философского исповедания. Во-вторых, скептицизм, как и следовало ожидать, привился в Академии не в «чистом» виде, а в своем смягченном, вероятностном варианте, и, следовательно, академический скептицизм в отношении достоверности допускает превосходство одного суждения (например, платоновского) перед другим (например, стоическим); в то время как пирронизм проводит свое сомнение абсолютно и рассматривает все без исключения утверждения о природе вещей как бесконечно равноудаленные от искомой истины… В-третьих, демаркация между платоновской Академией и пирронизмом всегда чувствовалась как с той, так и с другой стороны, свидетельствуя о двух независимых философских судьбах. Подобно тому, как Академия, «заразившись» скептицизмом, не идентифицирует себя с умершим в ее глазах учением Пиррона и ни в какой мере не выпадает из традиции платонизма, так и постакадемический скептицизм выступил с четким осознанием своей несовместимости с Академией (как и с другими философскими школами) и в поисках своих генеалогических корней возвращается к радикальной и незапятнанной догматизмом доктрине Пиррона и его учеников»[204].
В какой-то степени с А.В. Семушкиным солидарна М.М. Сокольская: «Академики, – утверждает она в статье «Бесконечное приближение к истине», – на самом деле те же догматики – они признали твердо установленным фактом, что истина недостижима, между тем как истинные скептики этого не утверждают: по этому вопросу, как и по всем другим, они «все еще продолжают поиск»[205]. Близость позиций А.В. Семушкина и М.М. Сокольской заключается в приблизительно одинаковом решении вопроса о соотношении пирронистического и академического скептицизма, но они резко расходятся в оценке и характеристике последнего: А.В. Семушкин настаивает на, в конечном итоге, платонизме Академии, несмотря на ее причастность скептицизму, а М.М. Сокольская, справедливо разграничивая скептицизм и агностицизм, приписывает академикам отрицательный догматизм, что не является бесспорным.
В исследовании Т. Н. Власика «Роль скептицизма в становлении философской критики» вообще выделяется только два этапа в эволюции античного скептицизма: скептицизм Пиррона, Аркесилая и Карнеада и, второй этап – скептицизм Энесидема, Агриппы и Менодота, и, таким образом, не проводится принципиального разделения между пирроническим и академическим скептицизмом; автор отталкивается, по всей видимости от чисто хронологического соотношения последних[206].
Как видим, вопрос о соотношении скептического учения Пиррона и скептицизма академиков не подается какому-либо однозначному решению: академический скептицизм возможно рассматривать и как определенный этап в эволюции античного скептицизма в целом, и, кроме того, пирронизм и академический скептицизм можно трактовать как две достаточно автономные линии древнегреческого скептицизма, которые можно охарактеризовать как крайнюю и умеренную.