Читать интересную книгу За кулисами путча. Российские чекисты против развала органов КГБ в 1991 году - Андрей Пржездомский

Говоря это, бабушка очень сердилась — обычно добродушное выражение ее лица становилось непривычно жестким и даже несколько брезгливым. Чувствовалось, что она искренне недоумевает, с чего это вдруг с недавних пор все заговорили о необходимости перемен.

— А когда, Оленька, ты говоришь, Андрюша-то должен приехать? Сегодня? — спросила Евдокия Михайловна.

— Да, где-то ближе к вечеру. Он мне позвонил, сказал, что билет уже взял…

— Хорошо. А то без него как будто чего-то не хватает. А работа эта у него… очень сложная. Мне не нравиться.

— Ну что же, Евдокия Михайловна. Он работает с удовольствием, его там уважают. Помните, в прошлом году на новоселье приходили его товарищи, генерал был даже — его начальник…

— Как же, помню. Такие все хорошие люди… А они тоже там работают?

— Да, Евдокия Михайловна. Они работают вместе с Андрюшей в Комитете.

— Ну да.

Бабушка замолчала, о чем-то задумавшись, затем медленно поднялась со стула:

— Оленька, я пойду прилягу пока. Устала чего-то. Скоро, наверное, Нина из школы придет?

— Да, уж скоро будет. У них сегодня пять уроков. Идите, идите, Евдокия Михайловна, отдыхайте. А я пока посуду помою.

Оля намеревалась до прихода дочери сделать немало дел — помыть посуду, убрать в комнате, сварить борщ, загрузить белье в стиральную машину. Все получалось у нее быстро, и хотя домашняя работа не отличалась особым разнообразием, Оля делала ее легко, почти играючи. Она любила во время кухонных хлопот слушать по радио музыку, тогда время бежало незаметно вплоть до самого прихода мужа с работы.

Вот и сейчас из висевшего на стене приемника лилась тихая, протяжная мелодия. Плавные и нежные звуки скрипки сопровождал тихий аккомпанемент фортепиано, как будто два голоса — женский и мужской — напевали грустную песню об истории их любви.

Это был «Вальс» Глиэра! Сразу нахлынули воспоминания семилетней давности, Когда они с Андреем еще в тесной комнатке на Сиреневом бульваре впервые вместе исполнили это чудесное произведение. Оля тогда уже третий год училась в музыкальной школе и довольно неплохо играла на фортепьяно. На учебе настоял Андрей, который очень хотел, чтобы жена научилась играть на каком-нибудь музыкальном инструменте. Сам когда-то давно закончив детскую музыкальную школу по классу скрипки, он любил музыку и иногда, правда очень редко, пытался изображать какую-нибудь мелодию на старинной фисгармонии — самой ценной, на его взгляд, вещи в их доме.

Однажды — это было зимой — Андрей предложил жене попробовать исполнить вместе «Вальс» Глиэра, который Оля как раз разучивала по школьной программе.

— Ты будешь аккомпанировать, а я — вести мелодию. Ведь я когда-то играл этот вальс и даже исполнял его на отчетном концерте музыкальной школы. Давай попробуем. Я думаю, у нас получится.

Сначала у них выходило плохо — то Андрей неимоверно фальшивил, так как пальцы, отвыкшие от скрипки, с трудом слушались его, то Оля, растерявшись, путалась, забывала последовательность аккордов и в отчаянии снимала руки с клавиш. Так они сделали несколько попыток, но ни разу не смогли исполнить «Вальс» полностью, постоянно сбиваясь и прерывая игру. И вдруг наконец у них получилось. Плавная мелодия, хотя и неуверенно, но отчетливо полилась, заполняя всю комнату. Это было настолько неожиданно, что Андрей с Олей чуть было снова не спутались, но смогли все-таки удержать хрупкое звучание своих инструментов, все более воодушевляясь от того, что им удалось-таки вместе исполнить эту прекрасную мелодию.

Вот и сейчас, держа тарелку под струей теплой воды, Оля на минуту замерла, вспомнив тот зимний день, волнующие звуки «Вальса» Глиэра и мужа, который находился сейчас где-то далеко-далеко от нее, в пугающим ее воображение Душанбе. Неожиданно тарелка выскользнула из ее рук и, упав в раковину, разбилась пополам, обдав мыльными брызгами Олино лицо. Почему-то сильно заколотилось сердце и перехватило дыхание. Острое, пронзительное, смешанное со страхом чувство тревоги охватило все ее существо. Она беспомощно опустила руки. А из приемника все доносилась волнующая мелодия «Вальса» Глиэра, усиливая беспокойство и смятение. «Что там с Андрюшей? — промелькнула мысль. — Не случилось ли чего? Скорее бы он приехал».

— Оля! Что там у тебя? — донесся голос бабушки из комнаты. Слух у нее, несмотря на преклонный возраст, был неплохой.

— Да ничего, Евдокия Михайловна! Тарелку разбила! — с досадой ответила Оля.

— Тарелку? Ну не расстраивайся! Говорят, это на счастье.

Оля сгребла осколки и выбросила их в ведро. Ей не было жалко тарелки, но чувство досады и тревоги не проходило.

По радио уже не звучали прелестные звуки глиэровской мелодии, а возникла короткая пауза, которая бывает перед тем, как раздадутся сигналы точного времени. И уже через несколько секунд диктор объявил:

— Московское время — тринадцать часов. На связи — радиостудия в Останкине. Продолжаем разговор о проблемах торговли…

— Боже мой! Скорее бы приехал Андрюша! — тихо прошептала Оля, тяжело вздохнула, подошла к окну, машинально вытирая полотенцем мокрые руки. Часы показывали четыре минуты второго. В Душанбе в это время шел уже пятый час. «Нива», в которой Андрей с Абдуллоджоном возвращались в таджикскую столицу, только что остановилась на месте аварии у обрыва, с которого рухнул в пропасть тяжелый КамАЗ.

26 февраля 1990 года, вечер. Москва. Крылатское

Когда раздался привычный звонок в дверь, Оля облегченно вздохнула и быстро пошла открывать. Вместе с нею в коридор вышли дети, а бабушка, пристав с кровати, набросила на плечи плед в ожидании встречи с внуком. У Андрея были ключи от входной двери (он всегда брал их с собой в командировку), но он упорно нажимал кнопку звонка, радостно возвещавшего о его прибытии.

— Андрюша! — Оля бросилась к мужу, прижимаясь к его груди и целуя в уже ставшую шершавой щеку. А он стоял в распахнутом пальто, держа в руках спортивную сумку и большой полиэтиленовый пакет. — Как же я соскучилась! Тебя так долго не было!

— Да ты что, голубчик. Прошло всего несколько дней…

— Я знаю, но мне показалось, что очень много. Ну как ты? У тебя все хорошо?

— Давай сначала войдем в дом. — Андрей нежно подтолкнул жену и, обращаясь к детям, сказал: — Вот я и приехал.

Он поцеловал дочку и сына, увлекая всех за собой в распахнутую дверь квартиры.

— Бабуся, я приехал! — Еще не раздевшись, Андрей заскочил в бабушкину комнату и поцеловал Евдокию Михайловну в щеку.

— Вот и хорошо. Теперь вся семья в сборе.

— Пап, а ты что-то нам привез из… — начал пятилетний Сережка.

— Откуда?

— Ну из… Я забыл, как это называется.

— Из Душанбе, — помогла Нина и в свою очередь тоже спросила:

— Привез что-нибудь, да?

— Ребята, дайте папе раздеться, а потом уже спрашивайте. Он же с дороги, — сказала Оля и, обращаясь к Андрею, спросила:

— Кушать будешь? В самолете кормили?

— Кормили, но знаешь как…

— А я тебе картошечки нажарила. Знаю ведь, любишь. Будешь?

— С удовольствием!

Но прежде чем идти ужинать, Андрей вручил всем купленные в Душанбе сувениры. Нина не без смущения примерила расшитую золотистыми нитями тюбетейку, но с восторгом взяла в руки и стала рассматривать куколку-таджичку, одетую в красочный национальный костюм — белую кофточку с голубоватой жилеткой и длинную юбочку с золотистым пояском. Серега без тени сомнения сразу надел на голову зеленую тюбетейку, а Оля с бабушкой примерили цветастые таджикские тапочки. В семье уже сложилась традиция, что из каждой командировки Андрей обязательно привозил какие-нибудь гостинцы.

Они сидели на кухне, и Андрей рассказывал о поездке. О том, как выглядит главный таджикский город, какие необычайные блюда ему довелось отведать, каким удобным и комфортабельным был номер в гостинице, каких новых знакомых удалось приобрести за эту непродолжительную поездку.

— Пап, а женщины там ходят в таких… национальных одеждах? — спросила Нина.

— Да нет, все ходят так, как у нас. Только многие тюбетейки носят.

— Как моя?

— Да, женщины — как твоя, мужчины — как Сережина.

— А какие там машины? А метро есть? — спросил вопросами Сережа.

— Нет, Сережа, метро там нет. А машины такие же, как у нас.

— Пап, а в книжном магазине ты был?

Андрей посмотрел каким-то отрешенно-задумчивым взглядом на дочь и, чуть помедлив, ответил:

— Да, в книжном я был…

— А купил какую-нибудь книгу?

— Нет, Нинуля! К сожалению, ничего не купил.

— А почему? Не было интересных книжек?

Андрей внимательно посмотрел на дочь, потом улыбнулся и сказал:

— Ты знаешь, я так спешил… Я очень торопился и не смог внимательно посмотреть книги. Так уж получилось.