— Какого х…я свет вырубили?
Николай скорее инстинктивно, нежели чем, руководствуясь заранее принятым решением, коснулся рукой стены, поднялся и, размахнувшись, словно футболист, бьющий одиннадцатиметровый, ударил ногой. Раздавшийся за этим звук ясно дал понять, что он не промахнулся, а попал ногой прямо в лицо охранника. Тот упал на пол, и Николай, успев крикнуть:
— Ребята, бежим, я вырубил охранника, — толкнул дверь и бросился, не зная куда, в темноту коридора.
Пробежав несколько метров, он чуть не упал, споткнувшись о ступени. Согнувшись, он руками нащупал их и чуть ли не на четвереньках, стал быстро подниматься наверх. Поворот, еще четыре ступеньки, снова поворот и перед ним приоткрытая дверь, еле различимая в полутемном помещении. Послышались голоса.
— Какой идиот свет выключил везде?
— Не знаю. Наверно УЗО сработало или общий рубильник.
— Так давай включай его скорее, чем болтать, — судя по голосу, он принадлежал очкастому.
Николай стоял возле двери, прижавшись к стене. Он не знал, что делать дальше и куда бежать. Крикнуть ребятам он побоялся. Тогда он сразу бы выдал свое присутствие. В темноте вырисовывались контуры окон, на которых толи висели плотные шторы, то ли на дворе была ночь. Он быстро прошмыгнул вдоль стены и заметил, что из одного окна чуть больше света, чем из остальных. Он ринулся к нему и оказался прав. Окно было приоткрыто. Не раздумывая, какой это этаж, он выпрыгнул из окна.
Падение было не совсем удачным. Он больно ударился рукой обо что-то твердое, но сейчас это было не самое важное. Главное, что выбрался из дома. Теперь надо было бежать, неважно куда, главное подальше и как можно быстрее. Он так и сделал. Темнота мешала сориентироваться, и лишь дальний фонарь за забором, указывал ему направление, куда бежать. Ворота и калитка были метрах в тридцати от дома. Он рванулся туда, даже не думая, есть ли там замок. Уже подбежав к калитке, он услышал позади себя голоса:
— Уйдет гад, держи его.
— Только не стреляйте, переполошите весь поселок. Умоляю, только тихо.
— Так ведь уйдет?
— За ним, быстрее.
— Я ни черта не вижу, где он.
— Да вон же он, у калитки, я вижу чей-то силуэт.
— Стой гад, стрелять буду.
— Да заткнись ты, б…ть.
Николай дернул задвижку и, толкнув ногой калитку, выскочил на улицу.
— Вот она, свобода, — подумал он, — Умру, но не дамся, гадам, — и со всей прыти бросился бежать к противоположному забору.
Он пробежал совсем немного и увидел, что забор закончился, дальше начинается забор следующего участка, а между ними узкий проход. Не раздумывая, он шмыгнул в него, хотя понимал, что это мог быть тупик. Он пробежал между двумя заборами метров сто, наткнулся на заброшенный колодец и ветхую калитку. Позади он услышал, шаги бегущих за ним охранников. Он буквально грудью навалился на калитку, и та грохнулась вместе с ним на землю. Поднявшись, он снова побежал, утопая ногами в какой-то грязи. Разглядеть, что-либо было практически невозможно. Темень была жуткая. Заросли крапивы обжигали руки и лицо, но ему было наплевать, он бежал и бежал. Вскоре показался контур сарая. Он забежал за него и, облокотившись, грохнулся в открытую дверь прямо внутрь сарая. Осторожно прикрыв дверь, задвинул щеколду и затаился. Через несколько минут послышались шаги бегущих.
— Куда бежать-то?
— А х…й его знает. Нет, подумай, этот сучок умудрился с…ся. Если найду, я его сразу в расход пущу и баста, — он снова грубо выругался.
Они стояли буквально в нескольких метрах от сарая и переговаривались.
— Так, ты давай туда, если он рванул огородами, выскочит на дорогу, там светло, мы его сразу застукаем. А я на перерез, Женька с Мишкой в любом случае перед станцией перехватят.
— Ты так думаешь?
— Интересно, а как он еще отсюда выберется, только по железке. Ничего, возьмем гаденыша, обязательно возьмем, — и они разбежались в разные стороны, а топот ног растворился в ночи.
Только сейчас Николай понял, что все это время, пока они переговаривались, он не дышал. В груди стало жечь, и он набрал воздуха полной грудью. На ощупь он прошел вдоль стены и затем остановился.
— Нет, так нельзя, вдруг они вернутся и решат проверить, не забежал ли я в сарай. Если он будет закрыт изнутри мне хана, — он вернулся и осторожно отодвинул щеколду. Затем снова прошел вглубь и, пытаясь рассмотреть хоть что-то, уперся рукой о лестницу. Осторожно ступая, он поднялся по ней и оказался на сеновале. Пытаясь ступать как можно тише, прошел в дальний угол и, завалившись, накрыл себя соломой сверху.
Усталость дала знать. Он закрыл глаза и почти мгновенно уснул.
Было наверное очень рано, когда он открыл глаза, потому что сквозь дыры в стене пробивался тусклый свет нарождающегося дня. Николай увидел, что рядом с ним треугольное оконце. Подобравшись к нему, он выглянул. Рассмотреть особо ничего не удалось. Он смог только понять, что место, по которому он бежал, было сплошь покрыто грязью и росшей вдоль покосившегося забора из ржавой сетки, крапивой. Он снова лег, размышляя, что делать дальше.
— Если попытаться уйти сейчас, то запросто можно нарваться на них, тем более, что я совершенно не знаю где я и куда идти. С другой стороны, здесь тоже не безопасно оставаться. Вдруг явится хозяин, подымет панику, дескать, бомж или вор, они тут же меня накроют. Что же делать?
Пока он размышлял, послышался неясный шум. Николай вначале испугался, но вскоре понял, что пошел дождь и по мере того, как он усиливался, шум падающего на крышу дождя, становился все сильнее. Струи дождя молотили по крыше с такой силой, что казалось, она проломится под натиском воды. Николай снова подполз к окну и осторожно заглянул в него. Ливень буквально в одночасье превратил и без того слякотную тропу, по которой он бежал ночью, в непроходимую топь. Вода бурным потоком сливалась с крыши вниз, образуя запруду.
— Надо отсидеться, — подумал Николай, — в такую погоду сюда вряд ли кто явится, а вот у станции, они меня точно искать будут. Он свернулся калачиком и попытался уснуть. Хотелось есть, но больше всего пить. Он попытался было встать и набрать дождевой воды, но решил, что рисковать не стоит.
— Вытерплю, чего бы ни стоило, лучше так, чем снова попасться в их лапы.
Он накрыл себя соломой, и невольно стал размышлять о том, что произошло с ним за эти дни, о матери, о ребятах, которые остались в подвале, и вскоре незаметно заснул.
Он не знал, сколько проспал. Открыв глаза, почувствовал, что губы окончательно пересохли, и пить хотелось так сильно, что он готов был на все, ради глотка воды. Судя по тому, что в окне было темно, он проспал весь день. Двинулся в сторону окна и понял, как ослаб. Ноги были словно ватные. Он сделал над собой усилие и в этот момент услышал мерный звук, где-то рядом капала вода. Он буквально чутьем определил куда ползти и вскоре увидел в полутьме сарая, как из щели стекает каплями живительная влага. Николай подставил ладони и стал собирать воду. Немного влаги и он приник к ней губами. Снова и снова собирал мутную жидкость, пока не почувствовал, что напился. Упав на солому, он смотрел на обрешетку потолка, и думал, что когда доберется до дома, залезет в ванну, и забудет обо всем что с ним произошло. Потом сядет за стол и начнет есть, долго и много, а мать будет сидеть рядом и счастливыми глазами смотреть на него, гладить руку и говорить:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});