непонятно откуда жесткую черную ленту, перехлестнул ее Асе через грудь и закрепил сбоку. Девушка почувствовала себя словно пойманная в силок птица. На мгновение ей стало страшно, и она поневоле потянулась к своему перстню. Стоит повернуть камень, и волшебная сила перенесет ее через бездну в триста лет. Живописец, не замечая ее судорожного жеста, захлопнул дверцу со своей стороны и тоже опоясал себя черной лентой. Это подействовало на гостью из прошлого отрезвляюще. Ежели хозяин этого странного экипажа привязал себя, значит, он не намеревался пленить доверившуюся ему девушку. В этот момент повозка сама собой тронулась с места, и Ася забыла о своих страхах. Шурша по брусчатке низенькими, словно обернутыми черными пухлыми подушками, колесами, экипаж медленно покатил вдоль канала.
Как ни удивительна была эта повозка, которую Иволгин называл машиной, но взгляд Аси больше притягивало то, что открывалось за окном. Ветроград XXI столетия. Когда машина повернула на Изветскую першпективу, перед пассажиркой из далекого прошлого развернулась дневная панорама города будущего. Вывески и витрины сияли не так ярко, как ночью, пусть даже бледной, но зато можно было наблюдать будничную жизнь горожан. Нигде не видно было лотошников и сбитенщиков, некоторые дамы выглядели нарядно, но прогуливались без сопровождения кавалеров. В толпе пешеходов то и дело мелькали двухколесные экипажи. На некоторых седоки ехали стоя на узкой доске и держась руками за поперечную палку, а на других – сидя верхом, как на лошади. Были и такие, которые просто стояли между колесами, ни за что не держась. Непонятно, как они умудрялись сохранять равновесие? Помимо приземистых машин, вроде той, в которой живописец вез свою гостью, встречались огромные, набитые людьми или громыхающие железными коробчатыми кузовами.
Все это движение создавало ощущение небывалой сутолоки. Изветскую першпективу и триста лет назад переполняли люди и экипажи, но по сравнению с бедламом, царившим ныне, в те патриархальные времена она была почти пустыней. Удивительно, как только эти громоздкие повозки не сталкивались между собой и не давили людей, которые то и дело бросались им наперерез? Впрочем, вскоре Ася заметила, что ее спутник останавливает свой экипаж, когда на столбах, что стоят вдоль дороги, вспыхивает красный свет. То же проделывали возницы и других повозок. Весь поток машин на некоторое время замирал, и тогда пешеходы, нетерпеливо жмущиеся у поребрика тротуара, срывались с места и пересекали проезжую часть мостовой. Потом красный свет сменялся желтым, а желтый – зеленым. Пешеходы снова останавливались, а экипажи, взрыкивая и выбрасывая струи сизого дыма, продолжали свое не слишком быстрое движение.
Машина Иволгина выбралась из общего потока, свернув в одну из боковых улиц. Здесь механических повозок было меньше, чем на першпективе, и движение стало более бойким. Через небольшой промежуток времени экипаж живописца вкатился на мост и спустя еще несколько минут свернул на Корабельную набережную. Ася печально вздохнула. Ее второе путешествие в грядущее близилось к завершению, но сожалела она не об этом, а о том, что придется расставаться с этим милым, внимательным, немного наивным мужчиной. Больше позировать она ему не станет. Зачем продолжать это странное знакомство, которое не приведет ни к чему хорошему? Уж лучше пусть будет Брюс. Он колдун. Он осыплет ее златом и скрасит остаток дней своими темными кудесами. Может ли сирота, не имеющая средств к существованию, мечтать о большем?
Живописец остановил свою повозку возле ограды Предтеченской церкви. Помог Асе выйти. Наступила минута расставания. Девушка не знала, что сказать. Проще всего было поблагодарить любезного кавалера за то, что подвез, и попрощаться, но она не хотела так уходить. Нужно было найти какие-нибудь теплые и при этом ни к чему не обязывающие слова. Как назло, ее спутник тоже молчал. Его глаза смотрели на нее с тем умилительным выражением, по которому Анна Болотная безошибочно определяла влюбленность. Слишком часто ей приходилось видеть этот лихорадочный блеск, и слишком хорошо она знала цену такой влюбленности. Юноши, почтенные отцы семейств, дряхлеющие вдовцы – все они воспламенялись при виде нее, словно порох, и так же быстро прогорали, хотя даже самую пылкую страсть она оставляла без ответа, принимая только внешние знаки внимания. Асе не хотелось, чтобы живописец Иволгин прошел тот же путь.
– Благодарю за то, что подвезли меня на своей чудесной машине, – произнесла она, приседая в поклоне.
– Вы чрезвычайно любезны, если называете эту дряхлую колымагу чудесной, – откликнулся он. – Если вы не против, мы могли бы обменяться номерами телефонов.
Гостья понятия не имела, о чем толкует собеседник, но догадалась, что речь, видимо, идет о способе, каким в этом столетии люди договариваются о поддержании дальнейшего знакомства.
– Я напишу вам письмо, господин Иволгин, – сказала Ася, – и пришлю с лакеем.
Она солгала, но живописцу показалось, что она шутит. Он вымученно улыбнулся и проговорил:
– Договорились. С нетерпением буду ждать вашего лакея. Надеюсь, он будет расторопнее телефона.
Колдун не заставил себя ждать. На этот раз он не стал присылать письма, а явился сам. Ася только что спровадила князя Пустовойтова. Старый ветреник поджидал свою содержанку в гостиной дома, который он же и предоставил в ее пользование. Попрощавшись с живописцем Иволгиным, девушка шмыгнула за церковную ограду и уже под ее защитой перешла в свой век. Когда она добралась до своего жилища и узнала, что в гостях у нее Николай Эмпедоклович, то едва не застонала от досады. Меньше всего она хотела сейчас видеть этого престарелого салонного шаркуна. Ей едва удалось переодеться и слегка привести себя в порядок. Потом пришлось битых два часа выслушивать болтовню своего благодетеля, сражаясь с собственными веками, которые неумолимо смыкались. Ведь Анна Болотная не спала целую ночь. Едва их светлость изволили отбыть восвояси и Ася уже приготовилась было пасть в объятия Морфея, как лакей доложил о том, что прибыл с визитом господин Брюс.
Его видеть девушке хотелось еще меньше, но отослать визитера прочь она еще не была готова. Велев сварить крепкого кофе, Анна распорядилась пригласить нового гостя в гостиную. Когда она сама туда вошла, то застала Брюса задумчиво разглядывающим ее портрет, который висел над камином. На колдуне был все тот же неизменный черный плащ, из-под которого виднелись каблуки ботфортов и кончик ножен. Обернулся он не сразу, поэтому хозяйка некоторое время могла видеть лишь его высокую, слегка сутулую фигуру. Наконец колдун обратил свой взор на оригинал изображения, которым так долго любовался. Он коротко поклонился. Ася поприветствовала его не слишком глубоким книксеном. Согласно сложившимся в свете неписаным правилам этикета такая сдержанность могла означать, что между ними возникли какие-то недоразумения, кои требовалось немедля разъяснить. Хозяйка дома опустилась в кресло, жестом предлагая гостю садиться.
– Чем обязана