Читать интересную книгу Токийские легенды (Tokyo kitanshu) - Харуки Мураками

– У этого перекати-камня есть намерения,- не задумываясь, ответила Кириэ.

– Что же это за намерения?

– Перекати-камень хочет ее разбередить. Понемногу, неспешно – но разбередить. В этом и есть его намерение.

– А зачем это ему нужно?

– Ну-у,- протянула Кириэ и прыснула.- Врачом владеет воля валуна…

– А без шуток? – рассерженно прервал ее Дзюмпэй.

– Разве это не тебе решать? Ты же писатель. А я – нет. Я просто слушатель.

Дзюмпэй насупился. От напряжения ныло где-то в висках. Может, просто вина перебрал.

– Не получается собрать мысли воедино. У меня же как: пока не сяду за стол, не начну писать, облекая эти мысли в текст, сюжет не двинется. Подождешь немного? Пока мы разговаривали, я понял, что смогу писать дальше.

– Хорошо,- ответила Кириэ. Протянув руку, взяла бокал и отпила глоток белого вина.- Я подожду. Но это… интересная история у тебя. Очень хочется узнать, что станется с перекати-камнем.

И она прижалась грудью к боку Дзюмпэя.

– Послушай, Дзюмпэй, у всех вещей в этом мире есть намерения,- тихо сказала она, словно открывая тайну.

Но Дзюмпэй уже засыпал. Ответить он был не в силах. Ее слова, теряя в ночном воздухе форму речи и примешиваясь к легкому аромату вина, тем не менее украдкой добирались до глубин его сознания.

– Например, у ветра. Мы живем, не обращая на ветер внимания. Но однажды нас вынуждают. Ветер с определенным умыслом обхватывает тебя и пытается разбередить. Ветер знает все, что у тебя внутри. Причем не только ветер. Всё. И даже камень. Они нас прекрасно знают. Вдоль и поперек. И вот приходит время, когда мы об этом догадываемся. Нам остается лишь вместе с этим жить. Приняв это, мы становимся глубже.

Пять последующих дней Дзюмпэй, почти не выходя на улицу, провел за столом – писал дальше рассказ о перекати-камне. Как Кириэ и угадала, камень в форме почки продолжал «бередить» женщину. Понемногу, неспешно и при этом – наверняка. При торопливых встречах с любовником – вечерами в безликих номерах городских гостиниц – она, положив руки на спину партнера, пыталась нащупать пальцами форму почек. Она знала, что ее перекати-камень прячется где-то там, внутри. Эта почка – тайный осведомитель, погруженный ею в тело любовника. Под пальцами почка копошится, как насекомое. И шлет ей почечное сообщение. А она общается с почкой, ведет с ней диалог. Чувствует ладонью ее тепло.

Постепенно врач привыкает к тому, что черный камень в форме почки меняет место каждую ночь. Теперь это для нее вполне естественно. Куда бы ни перебрался камень за ночь, ее это не удивляет. Приходя в больницу, она его отыскивает и, подобрав, возвращает на стол. У нее это входит в привычку. Пока она в кабинете – камень неподвижен. Спит себе на одном месте, словно кошка на солнышке. Однако, стоит врачу уйти, закрыв дверь на замок, он просыпается и движется с места на место.

Иногда в свободную минуту она протягивает руку и нежно гладит его гладкую черноту. И уже не может отвести от него взгляда. Словно под гипнозом. Со временем врач перестает интересоваться чем-либо иным. Не может читать книги, перестает ходить в спортзал. С трудом соображает на приеме больных, да и в остальное время мысли ее вялы и мимолетны. Разговаривать с коллегами ей скучно. Она перестает следить за собой, теряет аппетит. Даже объятия любовника теперь ей в тягость. Когда рядом никого нет, она тихо заговаривает с камнем, прислушивается к его безмолвным ответам. Как одинокие люди беседуют с собаками или кошкам. Этот черный камень в форме почки теперь овладел ее жизнью почти что полностью.

Камень вряд ли объявился извне, стало понятно Дзюмпэю. Главное – нечто в ней самой. Оно и вызвало к жизни черный камень в форме почки. Это оно требует от нее принятия каких-то решений. Шлет сигналы. В виде еженощных передвижений.

Работая над рассказом, Дзюмпэй думал о Кириэ. Она (или что-то внутри нее) подталкивает историю вперед, он это чувствует. Но почему? Изначально он же не собирался писать такой оторванный от реальности рассказ. В голове у него витали неопределенные мысли о более спокойной сюжетной линии – о чем-нибудь в духе психологических новелл. Там камень не менял места самовольно.

Сердце этой женщины-врача, пожалуй, отдаляется от любовника-хирурга с женой и детьми, предположил Дзюмпэй. Или даже она его начинает ненавидеть. Возможно, неосознанно.

Едва общая картина вырисовалась, написать остальное оказалось делом техники. Под арии Малера, поставленные на автоповтор, Дзюмпэй быстро дописывал концовку рассказа. Раньше в таком темпе он не работал.

Она решается на разрыв с любовником-хирургом. Ставит его в известность, что больше не сможет с ним встречаться. Он спрашивает, неужели им не о чем говорить. «Совершенно»,- отрезает она. Сев в выходной день на паром через Токийский залив, она бросает перекати-камень с палубы в море. Каменная почка опускается на мрачное морское дно, поближе к центру Земли. Женщина решает начать жизнь с нуля. Ей кажется, что, раз она избавилась от камня, ей стало легче.

Однако назавтра она приходит в больницу, а камень поджидает ее на столе. Лежит на положенном месте. Черный, тяжелый, в форме почки.

Закончив работу, Дзюмпэй тут же позвонил Кириэ. Подумав, что ей, наверное, будет интересно прочесть готовый рассказ. Ведь в каком-то смысле именно она его вдохновила. Но Дзюмпэй не дозвонился. Автоответчик сообщил ему, что в настоящий момент связаться по, набранному номеру невозможно, и предложил перезвонить, проверив координаты абонента. Дзюмпэй перезванивал несколько раз, однако результат оказался прежним. Номер не отвечал. Вероятно, что-то случилось с ее мобильником, подумал он.

Дзюмпэй ждал ее звонка, стараясь не выходить из дома без особой надобности. Но так и не дождался.

Так прошел месяц, за ним миновали другой, третий. Пришла зима, вскоре наступил Новый год. Рассказ опубликовали в февральском номере журнала «Бун-гэйси»*. В газетах печатали его рекламу с содержанием номера, и там значилось имя Дзюмпэя и заголовок «Перекати-камень в форме почки». Увидев эту рекламу, Кириэ купит журнал, прочитает рассказ и позвонит, поделится впечатлениями. Дзюмпэй надеялся. Но ее молчание и отсутствие только наслаивались.

* «Бунгэйси» – ведущий японский еженедельник, основан в 1923 году.

Стоило ей исчезнуть из жизни, Дзюмпэю стало невыносимо тоскливо. Он даже представить раньше себе не мог, что такое возможно. Оставленная Кириэ пустота не давала ему покоя. По нескольку раз на день он думал: как было бы хорошо, окажись она сейчас рядом. С нежностью вспоминал ее улыбку, ее слова, ее прикосновения. Его не утешали ни любимая музыка, ни новые издания нравившихся ему писателей. Все вокруг казалось далеким и чуждым.

Значит, второй женщиной была Кириэ, думал Дзюмпэй.

Повторно судьба свела его с Кириэ вскоре после полудня, в самом начале весны. Даже не так. Не свела. Он услышал ее голос.

Дзюмпэй ехал в такси. Точнее, стоял в пробке. Молодой водитель слушал какую-то программу по FM. И Дзюмпэй услышал ее голос. Сначала уверенности у него не было: вроде похож, но и только. Однако чем дольше слушал, тем сильнее убеждался, что это говорит Кириэ. Плавно, как-то очень расслабленно. С длинными паузами.

– Слушай, добавь громкости,- попросил Дзюмпэй водителя.

– Запросто,- ответил тот.

Передавали интервью из студии. Девушка-ведущая задавала вопросы.

– …значит, вы с детства любили высоту?

– Да,- ответила Кириэ (или женщина с похожим голосом).- Сколько себя помню, мне всегда нравилось забираться куда-нибудь повыше. И чем выше, тем спокойней мне становилось. Постоянно просила родителей сводить меня на какой-нибудь небоскреб. Странный ребенок, правда? (Смеется.)

– И, как результат, вы занялись такой работой?

– Сначала я была кем-то вроде аналитика в компании по ценным бумагам. Но прекрасно понимала, что это не по мне. Года через три уволилась и первым делом занялась мытьем окон. По правде говоря, сначала хотела податься на стройку монтажницей, но там мир крутых мужиков, женщинам вход заказан. Поэтому стала подрабатывать мойщицей окон.

– Выходит, сменили профессию с аналитика по ценным бумагам на мойщицу окон.

– Сказать вам правду, мне это гораздо приятнее. В отличие от акций, если кому и суждено упасть, только мне самой. (Смеется.)

– Мытье окон – это когда в гондоле спускаются с крыши?

– Да. Разумеется, мы пристегиваемся ремнями безопасности. Правда, иногда попадаются такие места, где приходится работать без страховки. Я относилась к этому спокойно. Как бы ни было высоко, мне нисколько не страшно. Потому меня и ценили.

– Скалолазанием не увлекаетесь?

– Горы не в моем вкусе. Предлагали, пробовала, но ничего не вышло. Не увлекли меня горы своей высотой. Меня интересуют только отвесные стены высотных зданий. Почему – сама не знаю.

– Сейчас вы управляете фирмой, которая специализируется на мытье окон высотных зданий в Токио.