Читать интересную книгу Последний год - Василий Ардамацкий

Палеолог молчал. О революционной ситуации в сегодняшней России он сам думал не раз, и сказанное Мануйловым не было для него неожиданным откровением. Но его заинтересовало последнее признание визитера, и он решил, что называется, взять быка за рога. Спросил:

— А что же думает об этом господин Штюрмер? Или он тоже находится в заблуждении?

— О нет, — тихо ответил Мануйлов. — Если бы ему не мешали заблуждающиеся, он навел бы порядок. Быстро и решительно.

— Но разве я могу ему помочь? — с иронией спросил посол.

— Безусловно, — невозмутимо ответил Мануйлов. — Поддержка посла союзной державы стоит много.

Палеолог встал, он не хотел продолжать этот разговор — не хватало ему какой бы то ни было связи с распутинским премьером.

— Благодарю вас за откровенность, — холодно сказал он… —

— Извините, ваше превосходительство, за отнятое у вас время, но я сейчас чувствую себя как человек, исполнивший долг совести.

Когда Мануйлов ушел, Палеолог посидел немного в раздумье и, не откладывая, написал шифрограмму об этом визите, он тоже исполнил свой долг — пусть там, в Париже, разбираются в степени важности его информации, но знают, что он не пропустил ее мимо ушей…

По свинцовой Неве плыла одинокая льдина со сверкающим на солнце голубым отколом. Посол проводил ее задумчивым взглядом:

— Вот и эта глыба уйдет в море, в небытие.

Он любил красиво пофилософствовать и в связи с этим часто встречался с камергером Базили, тоже склонным к таким рассуждениям. Однажды, гуляя по набережной Невы, они подошли к памятнику Петру, и вдруг Базили сорвал с головы фуражку и воскликнул: «Привет тебе, величайший революционер!» Последнее время Палеолог и Базили видятся редко — камергера отправили в Ставку, где он занимается дипломатическим протоколом, посол об этом весьма сожалеет, ибо в Петрограде достойных собеседников раз, два и обчелся… Но действительно же, потрясающе неуяснима Россия и все, что происходило здесь во все времена и происходит теперь. Средневековые обряды, обычаи и великолепный, возвышающий душу балет. Лакейство людей низших классов и высочайший аристократизм духа среди избранных. Но там же, среди избранных, вдруг возникает грязный Распутин, и сама царица приглашает его вместе с ней к причастию. Боже, как же понять такую Россию? Как узнать, что она хочет, что приемлет, а что отвергает? И сколько же у нее терпения и неисчерпаемой силы! Ни одно государство не смогло бы существовать, понеся потери, какие понесла Россия, а она существует и продолжает эту страшную войну… Палеологу хотелось бы знать, понимают ли Россию те, кто сейчас ею управляет? Неужели прав Хвостов, в разговоре с ним сказавший: «Наш народ в веках приказной — что власть прикажет, то он исправно и выполнит». Неужели это правда и только этим следует объяснять неиссякаемое терпение и могущество России? Коллега Палеолога английский посол Бьюкенен смотрит на все это проще, он как-то сказал: «У нас нет ни времени, ни острой необходимости заниматься разгадкой русской души, нам следует только делать все, чтобы Россия на своих фронтах продолжала выполнять свой союзнический долг». Но почему теперь он так нервничает по этому поводу? Может, от того же, о чем говорил Мануйлов. Но Россия воюет и сейчас готовит новое большое наступление. Нет, нет, Палеолога куда больше волнуют не фронтовые, а внутренние дела России, впрочем, здесь он видит опасность и для дел военных…

Палеолог действует в высшем свете, там у него много друзей, особенно среди аристократических дам, с которыми он встречается и получает от них иной раз бесценную информацию о жизни и делах на верхушке русского общества. Кроме того, ему доставляют удовольствие эти встречи с красивыми, утонченными женщинами, которых он с чисто французским умением располагает к откровенной и изысканной болтовне обо всем на свете. И именно там он гораздо раньше, чем Бьюкенен, узнал, например, о готовящемся аресте бывшего военного министра Сухомлинова, а из уст одной придворной красавицы он впервые, и опять же раньше Бьюкенена, услышал имя Штюрмера как возможного русского премьера. Там же он постоянно добывает идущую от графини Фредерикс информацию о всем, что делается при дворе, в том числе и про грязные проделки Распутина. И вот эта информация очень тревожит посла Франции, тревожит Париж…

Скоро в Петроград должны прибыть с визитом французский министр юстиции Вивиани и вице-министр артиллерии и военного снабжения Альберт Тома. Этот визит готовился долго и тщательно, и Палеолог в этом активно участвовал, и именно он настоял, чтобы в Россию ехали именно эти деятели, хотя в Париже кое у кого было сильное сомнение в разумности посылки в монархическую Россию двух популярных социалистов. А Палеолог видел в этом умный, тактический ход. Главная задача визитеров — разведка русского общества — кто же сделает это лучше этих прославленных своей гибкостью ораторов, могущих покорить любую аудиторию? Наконец Франция покажет России своих социалистов, которые не только не опасны власти, но и верно ей служат, принимая активнейшее участие в войне. Разве это не пример, достойный подражания? Вивиани ехал вместе со своей супругой, и это тоже не случайно — мадам Вивиани недавно потеряла на войне сына от первого брака, и ей в визите предопределена своя роль — смотрите, французские социалисты отдают войне своих сыновей. Обязанности между двумя главными визитерами точно разграничены: Вивиани занимается главным образом изучением русского общества, но вместе с Тома участвует и в переговорах по вопросам военным. Кроме того, Тома собирается еще ознакомиться с работой русской военной промышленности. Это смешение обязанностей тоже должно показать русским, что французские социалисты не только п5-литические деятели, им доверены и дела военные. Палеолог, думая об этой стороне визита, отлично понимал, что у таких верных и сильных слуг русской монархии, как генерал Алексеев, и, наконец, у самого русского монарха визитеры-социалисты вряд ли вызовут симпатию и, конечно же, не изменят их отношения к идеям социализма. Тут можно было полагаться только на политическую искусность гостей, на их известную всей Франции гибкость и изворотливость… Действительно же, эти два политических хамелеона с удивительной ловкостью сумели перекраситься из борцов против буржуазии в ее верных слуг. Имя Альберта Тома в работах Ленина того времени встречается не раз среди имен других социал-предателей…

Вивиани и Тома прибыли в Петроград 5 мая. Встреча их на Финляндском вокзале была умышленно скромной, самой крупной фигурой там был французский посол, а Россию представляли несколько государственных чиновников второго разряда. С вокзала визитеры в сопровождении одного Палеолога проследовали в «Европейскую» гостиницу, где они и будут жить — это должно подчеркнуть демократизм и скромность прибывших.

Завтрак был подан в их апартаменты. Мимолетный разговор о дорожных впечатлениях. Мадам Вивиани скорбным голосом рассказала, как ей всю дорогу было страшно и как она всякий раз вздрагивала, услышав немецкую речь убийц ее сына. Жена посла, взяв ее за руку, сказала, что война страшна, раз она отнимает у нас детей. Мадам Вивиани согласно опустила голову и промокнула глаза кружевным платочком.

Постепенно дамы повели свой разговор, а мужчины занялись делом.

— Мы приехали с целью выяснить военные и общественные ресурсы России и попытаться, на опыте Франции, помочь ей активизировать военное производство, — вполголоса говорил Палеологу Вивиани.

— Тут кое-что можно сделать, — обронил посол.

— Затем мы будем настаивать на посылке во Францию не менее четырехсот тысяч русских солдат.

— А это нереально, — твердо произнес Палеолог. — Даже называть эту цифру Алексееву или царю я бы не советовал, оба они при каждом случае не устают говорить о напряженном положении с резервами, а назвать эту цифру сейчас, когда они готовят новое большое наступление, было бы крайней неосторожностью, это вызовет большое раздражение.

— А на что же тут можно рассчитывать? — деловито спросил Тома.

— При особой вашей настойчивости тысяч на пятьдесят, не больше.

— Хоть что-нибудь, — усмехнулся Тома. — И вообще тут главный аспект психологический: смотрите, французы, русские рядом с вами — воевать надо лучше, — он тихо рассмеялся.

— Далее, мы будем рекомендовать пойти на уступки Румынии, чтобы она как можно скорее выступила на нашей стороне, — сказал Вивиани.

— Здесь вы ничего конкретного не добьетесь, — убежденно сказал Палеолог. — Они ответят вам то, что я уже давно слышу от них: мол, тут главные затруднения не в Петрограде, а в Бухаресте и что они не могут пообещать Румынии воевать вместо нее…

— Не лишено, — усмехнулся Тома. — Но будет важна даже одна постановка этого вопроса. И, наконец, проблема Польши, ее государственности.