Читать интересную книгу Последняя тайна - Гарри Килворт

Полный Вперед вырос на другом конце Поднебесного, в тихой, уединенной деревушке, в семье мельника. Приехав в город, он начал с мойщика полов, затем выучился на парикмахера, а уж потом работал то адвокатом, то ветеринаром, то преподавателем университета, пока не стал владельцем газеты. В первую же неделю работы в парикмахерской он познакомился с мэром. Как и большинство парикмахеров, он любил поболтать, вычесывая колтуны из шкурок клиентов. На мэра произвела впечатление широта его познаний, и со временем Недоум предложил ему стать помощником.

Секретарша мэра, застенчивая ласочка, робко вошла в кабинет и доложила о приходе лорда Мудрого.

— Ах, пес его возьми, я знаю, зачем он пришел, — недовольно произнес мэр. — Вероятно, Серебряк попросил Легкомысла присматривать за мной! И что я ему скажу, если он спросит про этот налог?

— Скажите, что вводите этот налог по той причине, что низкорослые звери нарушают совершенные пропорции шедевра архитектуры, коим является Гранитная арка. Великий горностай Никеланжело организовал пространство между землей и замковым камнем арки так, чтобы проходящий через нее зверь полностью заполнял его собой. Те же, над макушками которых остается слишком большой зазор, искажают замысел великого зодчего и заслуживают штрафа.

Мэр с благодарностью взглянул на друга.

— Блестяще! — воскликнул он. — Возможно, через минуту я попрошу тебя повторить все это слово в слово!

Лорд Мудрый действительно пришел спросить, какого рожна мэр вздумал обложить налогом низкорослых зверей за право проходить под аркой. Услышав эстетическое обоснование этой подлости, он топнул лапой.

— Чушь! — угрожающе сверкнув моноклем, воскликнул он. — Полный бред!

— Да, я боялся, что ты отреагируешь именно так. Но это он, — мэр указал лапой на ласку, — убедил меня ввести этот налог. Он мой советник.

— Что ж, у него явно не все в порядке с головой! — Легкомысл громко фыркнул и отодвинулся подальше от нового советника. — А чем вымазана его шерсть? Он пролил на себя суп из нарциссов?

— Ну это уже просто грубость! — возмутился напомаженный Полный Вперед.

— А я и хотел сказать грубость. А теперь слушай меня, Недоум. Было бы логичнее облагать налогом чересчур рослых зверей, хотя и это было бы смехотворно. Нельзя облагать зверей налогом за то, что они используют пространство под аркой. Любое пространство — свободно. — Он развел лапами, чтобы подчеркнуть эту свободу. — Это все равно что облагать налогом вдыхание воздуха. Если я еще раз услышу от тебя подобную чушь, мне придется доложить об этом на предстоящем собрании управляющих банками. И думаю, что они найдут твои методы пополнения городской казны не совсем законными.

— Нет, не делай этого, — простонал Недоум, который надеялся конфиденциально побеседовать с управляющими банками. — Я не стану вводить этот налог, Легкомысл.

— Очень разумно с твоей стороны, — прорычал лорд Мудрый. — А теперь я иду в «Прыгающие Камешки». Ты со мной?

— Нет, я останусь. Мне нужно собрать значительную сумму. Если я не могу облагать зверей налогом на рост, придется поискать другой способ.

— Как знаешь.

И лорд Мудрый удалился.

— Я нанимал тебя не для того, чтобы ты стоял рядом и фыркал! — сердито сказал мэр. — Кстати, что это за запах?

— О, это помада, — оживившись, ответил Полный Вперед. — Просто удивительно, что можно сделать с шерстью при ее помощи! Шерсть можно пригладить, а можно заставить стоять дыбом. Мне нравится, когда она торчит, как иголки у ежа. И посмотрите, как она сверкает при утреннем свете! Сейчас это очень модно, все так носят!

— Не все. Я, например, не ношу! И лорд Мудрый тоже. Он презирает подобные штучки. Я слышал, однажды он даже дал затрещину одному франту, потому что от того несло этой дрянью! Ты ведь слышал, как он фыркнул, принюхавшись к тебе?

— Ну он же аристократ! — с нескрываемым презрением сказал выходец из народной толщи Полный Вперед. — Конечно, если кто-то не хочет следовать моде, тут уж ничего не поделаешь! Но для тех, кто желает показать свою шубку в самом выгодном свете…

— Я бы тоже не стал пачкать мою прекрасную белую шубку этой жирной гадостью! А потом, она еще и смердит!

Полный Вперед оскорбился:

— Она благоухает мускусом!

— Нет, мерзко воняет!

— Это аромат, а не вонь! Эх! — Полный Вперед щелкнул когтями и выпучил глаза. — Кстати, у меня сейчас возникла идея, как сделать хорошие деньги почти из ничего. Вот послушайте! Мы покупаем фабрику, которая делает эту помаду, — кстати, она называется «Щеголь». Так вот, мы покупаем фабрику со всем оборудованием, а потом издаем указ или закон. Вы же можете это сделать, не так ли? В этом документе будет написано, что все звери, проживающие в Портовом районе и в районе Опийной Дури, — к вам, мэр, это не относится, ведь вы живете не там, — обязаны использовать помаду «Щеголь»!

— Зачем?

Полный Вперед заскрежетал зубами:

— Потому что они воняют, если уж пользоваться этим неблагозвучным словом.

Мэр нахмурился:

— Да вся голь и нищета обитают именно в тех местах. Там же селятся и те горностаи, которым по карману купить или снять дом только в районе Опийной Дури. И вообще, в Портовом районе ни один горностай жить не станет!

— Вот именно! — торжествующе воскликнул Полный Вперед.

Толстопуз Недоум покачал пушистой головой:

— Так ты хочешь заставить всех зверей мазать шерсть этой дрянью, чтобы перебить их дурной запах? Мне это не кажется разумным!

— Доверьтесь мне! Далеко не все питают такое отвращение к помаде! Большинству зверей она даже нравится. Вдобавок цивилизованным зверям вроде вас не нравится запах пота, которым пропитана шерсть жителей районов Опийной Дури и Порта. Даже лорд Мудрый одобрил бы, если бы они стали пахнуть лучше!

— Ты говоришь, все мажутся помадой?

— Все, кто следит за модой!

— У тебя неплохие идеи, мой друг, но реализовать их ты пытаешься как-то шиворот-навыворот! Ты придумал ввести налог на высокий рост, а я счел гораздо более выгодным налог на низкий, чтобы платили не горностаи, а ласки! И вместо того чтобы заставлять всех зверей мазаться этой дурацкой помадой, я введу налог на нее… Пусть те, кто мажет шкурку, платит за это. — Помолчав, мэр добавил: — И начну с тебя, раскошеливайся на половину золотого! — Мэр протянул лапу. — Ты замечательно придумал налог на помаду! Или плати сейчас же, или ступай и смывай с себя эту гадость!

Полный Вперед нехотя заплатил.

— Почему вам не понравилось мое предложение? Ведь при этом платили бы главным образом ласки, а не горностаи.

— Потому что нужно заставить платить налог тех, у кого водятся деньжата, если ты понимаешь, что я имею в виду. Если мой налог коснется некоторых горностаев, что ж, пусть будет так. Не могу же я все время их защищать. Но невозможно заставить мазаться помадой всех зверей поголовно. Будет только хуже. У жителей районов Опийной Дури и Порта денег нет. Придется бросать их за решетку; тюрьмы переполнятся, и на городскую казну ляжет дополнительное бремя. Те же, кто может себе позволить эту блажь, рабы моды, и без того богаты, как Крейзы. Ха! — Мэр потер свои белые лапки. — Это хорошо! Очень хорошо! Налог на помаду!..

Когда вечером этого же дня Толстопуз встретился в клубе с Легкомыслом Мудрым и изложил ему свой план, тот, похоже, его даже одобрил:

— Если ты хочешь обложить что-то налогом, помада не хуже чего-либо другого. В конце концов, люди на том берегу реки ввели налог на окна. Это все равно что установить налог на солнечный свет, не так ли? Почти так же нелепо, как обложить налогом воздух. Послушай, Недоум, ты уверен, что городская казна в столь уж плачевном состоянии? Я думал, вместо тебя бухгалтерией занимается Сибил. Но она в отъезде, так ведь?

— Да, она в отъезде, а городские финансы действительно в ужасающем состоянии, — солгал мэр. — Вся структура общества рушится. У нас нет денег на дороги, транспорт и тому подобное. Если не принять экстренных мер, средства истощатся еще до того, как моя сестра вернется из Бегипта.

— Уж не преувеличиваешь ли ты? — проворчал лорд. — Но будь по-твоему. Только расходуй казну с умом.

— Ну конечно, конечно, — с невинным видом произнес мэр.

15

— Но я никогда не болею, — прошептала Бриония.

— Однако сейчас ты заболела, и мы вынуждены тебя разбудить, чтобы спросить, что делать, — заверил ее Нюх. — Этот аптекарь сказал, что ты неизлечимо больна, но разве он может это знать?

Бриония, у которой голова раскалывалась от боли, в глазах двоилось, а сердце было на пути к последней остановке, неожиданно согласилась с аптекарем.

— Да, со мной все кончено, — уронив голову на подушку, простонала она. — Уходи, Нюх. Дай мне умереть.