Читать интересную книгу Тайный дневник девушки по вызову - Бель Жур

Любовь – это решение. Ты должна открыть дверь, прежде чем кто-то сможет войти.

Потом я влюбилась в парня, который делал мне больно. Постепенно я пришла к точке зрения своего учителя. Ты должна открыть дверь, прежде чем кто-то сможет войти. Конечно, нет никакой гарантии, что ты сможешь контролировать себя – после того, как он войдет, пусть и не совсем логично, но это понятно.

Контроль над собой – вот о чем я думала. Но первая ревность так же точно порвала меня на куски, как и первая любовь. А2 и я ссорились и трахались, потом трахались и ссорились, потом стали ссориться больше, а трахаться меньше.

И даже когда у нас был секс, он стал другим. Когда-то он надевал женские трусики и перегибался через край дивана. Смеясь, я секла его по заднице хлыстиком для верховой езды. Через пару минут мы бежали в ванную, где он возбужденно приспускал трусы и вглядывался в зеркало. Если мне не удавалось отпечатать рисунок ткани на его коже, мы возвращались в комнату и начинали сначала.

Теперь же я просто секла его до тех пор, пока кожа его не вспухала и на ней не выступали пятнышки крови. Пока он не просил меня остановиться.

В те времена, когда мы делили ложе, А2 спал, обвив меня руками. Я брыкаюсь и сражаюсь во сне с простынями и одеялами, он сдерживал меня. Всякий раз, как его рука оказывалась на моем животе, я просыпалась, дивясь не только его неподвижности (во сне он был не намного спокойнее, чем когда бодрствовал), но и отсутствию у него инстинкта самосохранения. Тело – оно такое беззащитное: выживание нашего вида зависит от того, что находится под кожей, а не от тысячи шипов, выращенных на ней. Я могла бы сделать ему больно в любой момент, пока он спал. Если бы он повернулся, подставив мне свой позвоночник, я могла бы на него напасть.

Первая ревность так же точно порвала меня на куски, как и первая любовь.

И вот однажды я проснулась до будильника и обнаружила за раздвинутыми занавесками совершенно серое утро. Услышав вздох и думая, что он проснулся, я повернулась к нему. Он все еще нежился в сумерках сна, и его длинные руки были засунуты под съехавшую подушку под каким-то странным углом.

– Зачем ты так прячешь под нее ладони? – спросила я, потому что локти его торчали наружу, а кисти зарылись в постельное белье.

– Чтобы ты их не откусила, – пробормотал он и заснул еще крепче. Первый утренний скворец завел свою песенку на дереве за окном.

Он порвал с другой своей любовницей, но я так и не поверила в это до конца. Мы понемногу отдалились друг от друга, спали вместе все реже и реже, пока однажды он не начал встречаться с кем-то еще. И я тоже. Мы друг за друга порадовались.

Четверг, 18 декабря

Мы с Н. немного повздорили в зале. Ничего серьезного – это как с ягодицами: если к обычным тренировкам добавить выпады, им только на пользу. Но мы разошлись во мнениях относительно ужесточения для мигрантов доступа к коммунальным услугам и пособиям. Он категорически высказался «за». В каковой момент, каюсь, слова «параноидальный беженцененавистник» вполне могли промелькнуть в моих мыслях, если и не сорвались бы с языка.

Мы сумели удержаться в рамках, не придушив друг друга, и отправились ко мне есть ризотто. Разговор перешел на более безопасные темы, а именно – обувь, регби и кто в «Женах футболистов» щеголяет лучшим декольте. Я уверена, что в конце концов мы преодолеем этот раскол – как по поводу декольте, так и по поводу идентификационных карт. И то сказать, противоречия рассасываются не так быстро, когда оппоненты больше не могут спать друг с другом.

Пятница, 19 декабря

Мадам – сущая куколка, но ее легко сбить с толку. Речь вот о чем: я сидела на заднем сиденье кэба, а водитель пытался отыскать отель «Роял Кенсингтон» (которого, кстати, не существует). Я опаздывала на четверть часа. Мы, наконец, решили, что она, вероятно, имела в виду отель «Роял Гарден» в Кенсингтоне. Водитель ждал снаружи, пока я сверяла имя клиента и номер комнаты у портье. Оказалось, и вправду он. Я показала таксисту большие пальцы, и он отчалил.

Клиент был только что из душа и облачен в белый махровый халат. Мы прошли в гостиную номера, где сидела другая женщина, потягивая вино, уже топлес. Маленькая блондинистая милашка из Израиля.

Я сняла с нее юбку и туфли и зубами развязала ленточки на ее черных шелковых трусиках. Мне было сказано, что она – его подружка, но что-то тут не сходилось. Казалось, он знает ее не лучше, чем я. Если она была профессионалкой, то определенно не из моего агентства. Инстинкты, впрочем, могут обманываться, а в трио с чьей-то подружкой лучший способ действия – щедро расточать внимание женщине. Это было мне не в тягость: она пахла детской присыпкой, а на вкус – как теплый мед.

Мы прошли в гостиную номера, где сидела другая женщина, потягивая вино, уже топлес.

Мы переместились в спальню. Он пристроился ко мне сзади, а она встала на колени, чтобы поработать надо мной язычком, пальчиками и мини-вибратором. Я нашла исключительно гладкое тело клиента восхитительным. Кое-кто проводит очень много времени в салоне эпиляции, подумалось мне, – эффект, уравновешенный жесткой, нестриженой бородой. Волоски кололись и царапались, пока он возился в моей промежности.

– Не знаю, что ты там задумал, – сказала я, когда мое время подходило к концу, – но, думаю, было бы здорово, если бы ты кончил прямо на наши лица.

Девушка-израильтянка облизнула губы и подмигнула мне. Профи. Наверняка.

После я вытащила маленькую бутылочку абрикосового масла, и она сделала и мне, и клиенту совершенно роскошный массаж. Не наслаждайся я так – позавидовала бы ее умению. Пока я собирала по комнатам свои одежки, она колотила и мяла его спину.

Девушка-израильтянка облизнула губы и подмигнула мне. Профи. Наверняка.

Клиент вышел взять мое пальто. Я поцеловала девушку и кивком показала на бутылочку с массажным маслом, зажатую в ее крошечной ладошке.

– Оставь себе – ты найдешь ей лучшее применение, чем я.

Он вернулся и обнял ее за плечи жестом собственника, и мысли мои снова приняли иное направление. Эскорт? Подружка? Я не могла определить точно. Чаевые, которые он мне сунул, были равны стандартной оплате.

Суббота, 20 декабря

Я еду домой, повидать семью и друзей – как это у меня заведено. Этот Парень уехал на несколько недель к родителям – как это заведено у него. Я считаю, что некоторые вещи должны быть священными и неприкосновенными, защищенными от вторжения извне, даже если интервентом является твой партнер. И лицезрение того, как твои домашние напиваются и падают с ног в туалете, – одна из них.

Путешествие на поезде – одно из самых восхитительных чудес современной эпохи. Изобретя неограниченное число более быстрых, дешевых и удобных способов передвижения, мы настаиваем на сохранении устаревшего и (осмелюсь ли сказать?) безумно неудобного вида транспорта. Какой еще тип перевозок предполагает, что ты будешь самостоятельно добираться до вокзала, а потом от конечной станции. Ждать, пока железнодорожная компания не соблаговолит начать твое путешествие. Долго-долго томиться (даже без бесплатной газировки!) в вагоне, где сиденья и столики установлены так, что неминуемо трешься бедрами о каждого извращенца между Кингс-Кросс и Йоркширом.

Я это люблю – вы же знаете, что люблю!

Часто путешествуя этим маршрутом, я знаю – за несколько секунд до того, как голос кондуктора объявит Танной, – что мы через минуту будем на моей станции, и знаю, какой вагон окажется ближе всех к выходу из вокзала. Даже когда никто меня не ждет, а на такси двадцатиминутная очередь, первый шаг на платформу – это радость и наслаждение. Я могла бы провести экскурсию по этому вокзалу с завязанными глазами. И румянец удовольствия оттого, что я на родине, стою на своей земле, не сойдет с моих щек до самой смерти… или до тех пор, пока я не въеду на подъездную дорожку родительского дома. Смотря, что наступит раньше.

Воскресенье, 21 декабря

Мы с папой пошли погулять сразу после заката. Он объявил, что у него ноги сводит от долгого сидения на месте, но, я подозреваю, это лишь предлог, чтобы убраться подальше от моей матери, у которой начался приступ праздничной гиперактивности. Она – неразборчивая тусовщица, и каждый месяц у нее в обойме не меньше пяти-шести поводов попраздновать. Мне помнится, как ее сподобило на попытку подогреть семейный энтузиазм. То была вечеринка с фейерверком в честь Эйда[24]. Имея весьма смутное представление о том, что такое Эйд, кто его празднует или какие туфли подойдут для того, чтобы стоять в саду и вывихивать шею с целью поглазеть на взрывы цветного пороха, я приняла решение в пользу прогулки.

Похолодало несильно, но достаточно для того, чтобы щеки и уши стало пощипывать. Мы прошли мимо коттеджа, из трубы которого шел дым.

– Уголь, – авторитетно заявил папа.