Читать интересную книгу Милый Эп - Геннадий Михасенко

— Только на сегодня?

— А может и дольше.

— Тогда выбирай!

— Я выбрал бы, очаровательную именинницу, — не моргнув глазом, ответил я, — но боюсь, комсорг не одобрит… — Я был уверен, что этим не обижу Ваську с Наташей, так как дружили они открыто, не опасаясь никаких намеков и кривотолков.

Все рассмеялись, а Наташка, еще сильнее залившись румянцем, весело укорила меня:

— Ну тебя, Эп! С тобой сегодня что-то не того!

Тут включили маг, зацокало знобящее вступление к «Лайле», девчонки похватали друг друга и, не умея вальсировать, пустились кто как, подпевая Тому Джонсу. «Лайла» как бы отрезвила меня. Я отошел и опустился в кресло. Хватит, надо кончать маскарад! Я взялся было за бабочку, чтобы отцепить ее, и поймал удивленно-пристальный взгляд Мишки Зефа. Зеф сразу отвел глаза, а я вдруг подумал, что сегодня играю Мишкину роль, перебежал ему дорогу и, может быть, даже в чем-то перещеголял его, вот он и в растерянности. Забавно, что я нашел в себе что-то зефское. Я даже обрадовался такому обогащению, но тут же отметил, что оно мне все-таки не по душе. Нет уж, Зефу Зефово, а Эпу Эпово!.. Бабочку я лишь поправил — пусть сидит, дело не в ней.

Ко мне сбоку подошла Лена и тихо спросила:

— Ну что, Аскольд, сделал выбор?

— Нет еще.

— А если я тебя выберу?

— Пожалуйста!

Вальсировать я тоже не умел, и мы пошли в ритме танго. Лена была пальца на три-четыре ниже меня, и, если бы мы сблизились плотнее, я бы ткнулся ей носом между бровей, но я держал Лену свободно, скорее не я вел, а она, положив мне руку за плечо, на лопатку. Я чувствовал, что она не спускает с меня глаз, ожидая слов ли, жестов ли особенных — не знаю, чего ожидают девчонки от таких разбитных молодцов, каким я тут рисовался. А я молчал.

— Аскольд, ты не рад, что я тебя выбрала? — не выдержала наконец Лена.

— Что ты! Наоборот! — честно уверил я.

Усмехнувшись, она подтолкнула меня к себе, и нос мой действительно клюнул ее между бровей. Я вспыхнул, как при коротком замыкании, и мигом вспомнил те два поцелуя в сумрачном коридоре нашей квартиры. Сердце у меня сжалось, и невольно сжались руки. Лена сразу же передвинула свою ладонь с лопатки на плечо и отдалась моей танцевальной власти.

Тут же позвали к столу.

Авга оказался прав — было чем давиться: яблоки, мясной салат, маринованные опята, колбаса двух сортов и даже свежие огурчики в пупырышках.

Застольничали мы около получаса, потом оттеснили состыкованные столы, расставили вдоль стен стулья, включили маг и кинулись прыгать, несмотря на сытость.

Я снова вспомнил Валю, мне стало до боли грустно, и я понял, что без Вали эта грусть не пройдет, как бы я ни бодрился и ни выкаблучивался… Девчонки схватили меня за руки и втянули в свой шумнотопающий круг. Потом шейк сменился плавной мелодией, и я оказался в паре с Леной.

— Аскольд, хочешь по секрету? — шепнула она. — Девчонки говорили, что ты совсем не такой.

— А какой? Теленок? Вафля? Размазня?

— Не так, конечно, но что-то в этом роде… Только ты не обижайся на них, ладно? В общем-то они уважают тебя… И мне ты понравился, — добавила она тише, чуть отведя глаза и пальцем шевельнув мочку моего уха.

Еще вчера я бы, наверно, умер от этих девчачьих слов, да и сейчас меня бросило в жар, но какая-то закалка уже произошла во мне.

Ребята возились у мага, меняя кассету. Девчонки толпились в сторонке, о чем-то болтая и подергиваясь. Зеф шепнул мне:

— Видишь ту, у приемника?

— Рита.

— Как она тебе?

— Ничего. Мишк, — сказал я, медленно жуя яблоко, — а ты со многими девчонками из седьмой школы знаком?

— Да кое с кем.

— А Валю Снегиреву знаешь?

— Валю?.. Снегиреву?.. Не помню. Я их больше в лицо знаю, чем по именам. А что?

— Да так.

Опять ухнул шейк. Мишка прямехонько направился было к Рите, но я, шепнув: «Минутку!» — придержал его и сам пошел к ней, решив как-нибудь сгладить колючее впечатление от нашего знакомства — она и так продолжала коситься на меня. Если откажет — плохо твое дело, Эп… Рита не отказала, она безразлично шагнула в круг и, глядя под ноги, начала нехотя расходиться. Я поймал ее руку.

— Сначала несколько слов, — сказал я. — Сегодня я сделал два дела: обрадовал бабушку и обидел тебя. Получился плюс и минус. Они взаимно уничтожились, и я оказался у разбитого корыта, как сказал то же Пушкин… Чтобы остался плюс, нужно твое прощение.

Рита вскинула на меня удивленные глаза, под цвет своего голубого платья, некоторое время пристально-хмуро изучала, потом недоверчиво произнесла:

— Если это тебе важно…

— Важно.

— Пожалуйста, я не сержусь.

— Вот и хорошо. А теперь взгляни налево. Вон у косяка волнуется и делает вид, что не замечает нас, Мишка Зеф. По-моему, ты ему нравишься. Чш-ш!.. Пусть это будет маленькой тайной. Дарю ее тебе в честь примирения.

— Спасибо. — Рита чуть усмехнулась.

— И это еще не все. Вот яблоко. Яблоко раздора. Съедим его на брудершафт! — И целым бочком я поднес его к Ритиному рту. — Кусай!.. Да смелее!

Она рассмеялась и осторожно куснула. А потом мы врезали шейк с такими коленцами, какие не снились ни одной марионетке.

Шулин, не пригубивший и шампанского, но подхваченный и разогретый общим весельем, танцевал вовсю! Суматошно, не слушая ритма, забыв партнершу, — смех и грех. Упав рядом со мной на стул и отдуваясь, он вытер пот:

— Уф, работенка!

— Ничего, граф! Все мы так начинали!.. Ну, а как насчет предмета воздыханий? — тихо спросил я.

— Воздыхания есть, а предмета — тю-тю! — без особой скорби признался Авга. — Все чересчур умные, а мне бы такую, чтобы хоть капельку быть умнее ее!

— А ты разве дурак?

— Не знаю, но на всякий случай, — слукавил он. — А ты, я гляжу, распетушился!.. О, и этот глухарь затоковал!

И Шулин кивнул на Мишку, который подсел к Рите и стал что-то наговаривать ей. Она усмешливо слушала, искоса посматривая на меня, словно пытаясь понять, какой же я наконец. Ой, милая, я и сам теперь не знаю, какой я!

Наташа объявила отдых и увела нас в свою комнату. Плотно сдвинутые шторы скопили тут сумрак и прохладу. Девчонки скинули туфли и забились на диван-кровать, а мы расселись кто куда. Вовка Еловый сразу улегся спиной на ковер посреди пола и рукой закрыл глаза — значит, будут новые стихи. И правда, не дожидаясь тишины, он начал:

Не раз и не с одной красивою девчонкойВстречался мой любовь ловящий взор,Но все же незасвеченною пленкойДуша моя осталась до сих пор.Виновны в нечувствительности этойСкорей девчонки, нежели поэт:В них, очевидно, было мало света,А сердцу нужен очень сильный свет.

— Мало ему света! — проворчал кто-то из девчонок. — А сами-то тлеете, как головешки!

— Кто головешки, мы? — возмутился Зеф.

И пошла веселая перепалка, лишь поэт бесчувственно лежал на полу. Отшумев, все глубоко замолчали, по-настоящему, видно, вникая в стихи… Лена сидела на краю дивана, поджав ноги. Она была стрижена коротко, но мне вдруг почудилось, что вот-вот она возьмет из-за спины косу и распущенным кончиком заводит по губам…

Глава двенадцатая

По воскресеньям я обычно отсыпался, но сегодня уже в семь сна у меня как не бывало. Предстояло два серьезных дела. Странно, что школа, всю жизнь роде бы равнодушная ко мне, тут вдруг ухватилась за меня, словно родное живое существо, почувствовавшее, что с ним собираются расстаться. Вчера, проводив после именин девчонок, мы с Васькой задумались, как же нам теперь размножить анкеты. Я заикнулся, что соседка, живущая под нами, — машинистка из отцовского управления. Забор подпрыгнул от радости, сплавил мне обе анкеты и благословил на новый подвиг. Вернувшись домой, я спросил у папы, не сможет ли он поговорить с тетей Верой, чтобы она сделала нам копии. Отец категорически отказался, ссылаясь на то, что он и по работе-то уже стесняется загружать ее — столько бумаг накопилось. И я решил действовать самостоятельно.

Я встал, потихоньку прибрал в комнате для разминки, склеил порванные вчера пленки, намазал кусок хлеба вареньем и, жуя, улегся опять, прислушиваясь к звукам внизу.

В общем-то, если не считать музыкальных стычек, я мирно жил с Ведьмановыми, даже раза два менял в их телевизоре лампы. Эта семья была тем необычна, что в ней отсутствовали мужчины. У тети Веры не было мужа, у Нэлки тоже не оказалось, а Анютка привыкнет к этому безмужью и, глядишь, туда же. Не знаю, в чем там дело, но скорее всего в пианино — шарахались наверно мужики от бряканья. Тут, видно, простой выбор: или муж, или бряканье. А может, и сложнее…

Часов в девять, когда наши уже встали и зуммер позвал меня завтракать, ведьмановские клавиши наконец проснулись. Не разобрав, кто там заупражнялся, я хвать тетрадку — и вниз. Дверь открыла тетя Вера. Бабушкой ее сделала Анютка, а сама по себе тетя Вера была моложе, стройней и, если честно, красивее моей матери, которой еще далеко до бабушки. И одевалась она всегда опрятно, даже когда спускалась в подвал за картошкой или когда выносила мусорное ведро.