Читать интересную книгу Неожиданная смерть - Делл Шеннон

— В женской комнате нет служительницы? — спросил Паллисер.

— Зачем? Нет.

— Вы не видели, как молодая леди… м-м, тайком от него, скрываясь… прошла мимо вашего столика, может быть, чтобы выйти наружу из зала через дверь на террасу? — спросил Мендоза. — Возможно, вы подумали, что это был розыгрыш, и не сказали ему?

Она рассмеялась от всей души:

— Возможно, я не сказала бы и flics[43], если бы видела! Mon ami[44], да любая девушка — просто дурочка, если она не показывает при случае мужчине, что она не… не легкая добыча! По-моему, этот, он… это… — она сморщила свой восхитительный носик, — очень правильный молодой человек. Богатый, но уж такой спесивый! Уж так у него шикарно пошит костюм, уж такие превосходные манеры! Мне было забавно — он был такой distrait[45].

— Думаю, вам лучше сказать нам, Марго, — мягко произнес Мендоза. — Потому что молодая леди мертва. Она каким-то образом вышла отсюда, и очень скоро кто-то сломал ей шею. Мы хотели бы выяснить, кто. Поэтому мы здесь и задаем вопросы.

— Le bon Dieu![46] — побелев, она глядела на негр. — Эта красивая молодая девушка — мертва? Morte?[47] Матерь Божия!

— Правильно. Вы видели, как она проскользнула мимо вашего столика и вернулась в зал?

— Non![48] Я не видела! Я не лгу: убийство — это не шутка! Бедная молодая леди… нет, я не видела. Они выходят, он просит меня разменять деньги, чтобы дать чаевые. Она проходит к женской комнате, а он обратно в зал. Он возвращается. Затем вскоре он просит меня…

— Молодой человек ждал прямо здесь, в вестибюле, пока не попросил вас посмотреть? Или он был за дверью, где выставлены монеты?

Она покачала головой:

— Я не уверена. Одни приходили, другие подходили оплатить счет. Я не знаю. Но… молодая леди, она могла выйти через боковую дверь, из toilette. Я ее больше не видела, а я сижу здесь до десяти часов, когда месье Робино принимает деньги, пока я пью кофе.

Робино разразился восклицаниями и вопросами. Молодая леди убита? Рядом с его рестораном? Какая жестокость… бессмысленное насилие в наше жестокое, ужасное время…

— И что ты думаешь, Луис? — спросил Хиггинс.

— Я хочу еще раз поговорить с Трулоком. Да. Странное дело, Джордж. Совместно с парой других странных дел. Еще у нас есть Китти Дюран… А здесь может быть двойной блеф.

— То есть? — спросил Паллисер. — А-а…

— Да, я тоже это предположил, — задумчиво проговорил Хиггинс.

ГЛАВА 6

В пятницу утром опять шел дождь — тонкая изморось, которую нельзя было назвать настоящим дождем, но от которой все становилось очень мокрым. Мэри прервала горячий спор между Стивом и Лорой относительно маленьких сестренок и братишек и с неодобрением произнесла:

— Тебе нужен новый плащ, Джордж. Этот уже — просто позор какой-то.

— Я слышал, что жены всегда стремятся отделаться от нашей старой удобной одежды, — ответил Хиггинс, надевая плащ-палатку. — Будет в самый раз. Зачем надевать хороший новый плащ на улицу под дождь? И вот что, Лори: если все так же будет дождь, ты подождешь, пока мама заедет за тобой и Стивом. А ты езди осторожно, Мэри. Прошлой осенью, тоже в дождь, Стива сбила машина.

— Да, да, — сказала Мэри. — Ты слишком переживаешь, Джордж, — она улыбнулась ему.

— Ну, у меня есть о чем переживать. — И вдруг Хиггинс вспомнил Роберта Дюрана. Его Китти. У них только-только начиналось это удовольствие — дети, и затем вмешалась то ли судьба, то ли что-то еще.

Дело Дюран — конечно, тут требуется кое-какая работа, а вчера они занимались выяснением обстоятельств по делу Мишель Стэнъярд и по делу Китти ничего не сделали. Когда Хиггинс пришел в отдел, Мендоза говорил о том же самом, и работа эта легла на плечи Хиггинса.

— Мы с Артом займемся парочкой-другой идей по поводу Мишель, — сказал Мендоза. — А ты постарайся разузнать что-нибудь еще про Китти Дюран. Похороны завтра — я думаю, кому-то нужно пойти.

Порой, и особенно в случае подобного убийства, когда десять против одного, что убийца и его жертва не были знакомы, убийца появляется на похоронах. Но только похоже было на то, что Китти Дюран знала убийцу. Эти кофейные чашки. Три кофейные чашечки, что выглядело несколько странно.

Хиггинс сходил в лабораторию и спросил, нашли ли что-нибудь полезное в квартире Дюранов.

— Несколько отпечатков, — сказал Скарн. — Чужие — не ее и не Дюрана. Их нет в нашей картотеке, и мы послали запрос в Вашингтон. Подождем — увидим. В кофейнике и в чашечках был просто кофе. Четких отпечатков на них нет. Помада на одной из чашек — «Элизабет Пост», розовый коралл. В ванной у нее стояла такая помада. Ну-ка… да, мы уже сообщили вам о соскобах из-под ногтей и прочем. Вроде все. Жаль, дождя во вторник не было — он мог бы оставить следы.

Дождь шел чуть сильнее, когда Хиггинс отправился на Уэстморленд-авеню. «Торговцы, — подумал он неопределенно, — ходили ли в тот день там от двери к двери какие-нибудь торговцы? И как насчет мужчин, живущих в том же доме? Судя по фотографии, напечатанной в среду в «Геральд», она поразительно красивая девушка, любой мужчина мог бы от нее потерять голову».

Ландерс был выходной, но нужно было продолжать расследование, касающееся того трупа, которым он занимался вчера. Прочитав отчет Ландерса, Пигготт без сожаления отказался от Марион Дарли: одно из тех утомительных дел, которыми изобилует работа.

Умершего звали Сэмюэл Ревило. Сорока девяти лет, вдовец, часовых дел мастер, имел на Альварадо маленькую часовую мастерскую. Он жил в меблированных комнатах на Темпл-стрит, и вчера утром его обнаружила домовладелица, которая принесла чистые полотенца, полагая, что он ушел на работу. Санитары сказали, что похоже на намеренно принятую слишком большую дозу какого-то снотворного. У кровати стоял использованный стакан; лаборатория его забрала. Записки нет. Не найдено никаких лекарств ни в комнате, ни в общей ванной: там же проживали еще три съемщика.

Домовладелица утверждала, что у него есть сын, Альфред Ревило. Она не знала, где именно он живет, знала только, что где-то в Лос-Анджелесе и что он женат, мистер Ревило иногда по воскресеньям отправлялся к нему обедать. Вчера в телефонном справочнике Ландерс нашел четырех Альфредов Ревило; но все они были не те. Сына, конечно, нужно известить. Точно так же, само собой разумеется, нужно выяснить, где он достал то, что выпил.

Пигготт без особой надежды позвонил в лабораторию спросить, не знают ли они уже, что это было: они там любят работать тщательно и не спеша — однако на сей раз у экспертов уже был готов ответ, и Дьюк сообщил, что Ревило принял какие-то снотворные таблетки, продаваемые по рецепту врача.

— Около тридцати штук, судя по осадку в стакане. Видно, хотел быть уверенным. Вскрытие даст вам что-нибудь более определенное. Да, на стакане его отпечатки.

— Большое спасибо, — сказал Пигготт.

Он поехал на Темпл-стрит и поговорил с домовладелицей, миссис Питман. Она ничего не знала. Мистер Ревило такой милый, тихий человек, прожил здесь четыре года после того, как потерял жену. Никогда о себе не распространялся, и если он и посещал врача, она этого не знала.

Ближайшая к мастерской Ревило аптека находилась прямо за углом. Пигготт зашел туда и спросил — записи о том, что Ревило выписывались какие-либо рецепты, не было. Ближайшая к меблированным комнатам аптека была расположена на Глендейл-авеню; там тоже такой записи не обнаружилось.

Три прочих съемщика были на работе, но домовладелица говорила, что они почти не имели дела друг с другом, не очень-то водились. Еще она рассказала, что бедный мистер Ревило захаживал к миссис Вули, жившей на той же улице. Он был еще не старик, она — вдова, и для него было бы так хорошо снова заиметь свой дом и семью.

Поэтому Пигготт прошел пешком один квартал и разыскал миссис Вули. Миссис Лида Вули. Она была дома; старый, чисто прибранный дом. Несколько сухопарая, крашеная блондинка, убитая горем.

— Он был такой замечательный человек… имел свое дело, и к тому же добрый, хороший… не каждый так по-доброму относился бы к маме, но он был всегда такой внимательный, он даже принес ей конфеты в прошлый День матери…

— Он такой и был, — вторила ей старушка. — Бедняга, ему еще и пятидесяти не было. — Маленькая, худенькая, седая женщина, весьма бодрая, с бойким голоском.

Они ничего не знали; он им ничего не рассказывал. Они всего лишь слышали, что он умер. Миссис Вули, однако, знала адрес сына: Манхэттен-плейс в Голливуде.

Это было шагом вперед. Пигготт двинулся в Голливуд под дождем, который опять стал больше похож на изморось, чем на дождь.

— Двойной блеф, — сказал Мендоза; он развернулся в своем крутящемся кресле к окну и глядел на серое небо, изморось, туман, смешанные в одну сплошную серую завесу. — Может быть, просто двойной блеф, Артуро. И это сделало бы все гораздо проще.