— Ты молодец. Испугалась?
— Да. Не хочу себе участь жрицы любви. — Я чувствую за собой вину. Кстати очень хотел сам тебя забрать, но никак не получалось. Поэтому полетел отец. Ему доверяю в некоторых вопросах даже больше, чем себе. И потому я был уверен, что он сделает все для твоего спасения. Отныне присмотр за тобой будет усилен. Мало ли кому что может в голову придти. Оказалось, у нас тут полно падких на деньги крыс.
— Не надо! — вот уж только еще большей слежки за моей персоной мне не хватало.
— Надо, — непреклонно произнес Рикер. — Ты и не заметишь.
Готова выть и биться головой об стену, но быстро себя успокаиваю. Может и правда так лучше. Пока не настанет светлый миг побега, мне это не мешает.
— Так, теперь о приеме. Все здорово, ты нас буквально спасла. Еще чуть-чуть и тожуты бы со скандалом улетели.
— А из-за чего они так разозлились?
— Из-за кого. Людей трудно перевоспитать. Либо мы провели недостаточную работу, и плохо всех мотивировали. Ты знаешь наше высшее общество. Этим вечером они показали себя во всей красе. Невероятный стыд. Тожуты, оказывается, недостойная низшая раса, которой нечего делать на приеме. И это всячески демонстрировалось. Наши гости и так прибыли взвинченными и плохо настроенными для переговоров, а тут еще такое обращение.
Рикер помолчал, успокаиваясь. В нем плескалась злость, я это отчетливо ощущала.
— Теперь скажи мне вот что. Я так понимаю, ты знаешь далеко не все обычаи тожутов?
— Ну… смотря о чем речь, — протянула я, не совсем понимая к чему клонит Рикер.
— Шемас Сорвы назвал тебя нежу. Ты знаешь, что это значит?
— Вроде как самка. Вообще очень грубо с его стороны.
Муж хмыкнул.
— В общем, моя догадка верна, ты не поняла о чем речь. Сначала я подумал, ты знаешь.
— Да о чем?
— Нежу — обращение к свободным женщинам, не связанными никакими обязательствами. Другой дело, что тожутские женщины до своей свадьбы всегда тщательно охраняются семьей, и встретиться сними не так просто.
— Не поняла. Я же сразу упомянула о супруге.
— Это по нашим законам у тебя есть муж, а по их это еще ничего не значит. Если ты откликаешься на нежу, значит, говоришь тем самым, что свободна, и на тебя можно претендовать.
Удивленно молчу.
— Ах, он гад. Но ведь он мог меня изначально и кежем назвать. По той логике, что и это обращение, могу отвергнуть. Однако специально сказал именно нежу, рассчитывая на неосведомленность.
— Вероятно.
— Тогда почему позже сменил?
— Видимо признал, что супруг у тебя все-таки есть.
— Это как?
— Ну, это уже наши с ним дела. — Рикер самодовольно улыбнулся. — Главное, ты сама показала, что своего мужа ты любишь и уважаешь.
— М-да? — прозвучало скептично, знаю. Не удержалось, поддела слегка.
— Да, — прозвучало в ответ вполне серьезно.
— А если бы не показала?
— Тожут мог забрать тебя себе, на правах гостя.
Округлила глаза.
— С какой радости?
— Такие традиции у них. Я тебе скину по ним всю имеющуюся информацию, чтобы исключать в дальнейшем подобные ляпы.
— А в качестве кого бы он меня забрал?
— По идее в качестве жены, во всяком случае, так с тожутскими женщинами, а вот с человеческими точно не знаю.
Вот быстро как все у них. Раздражает. Нет, опять же. Тожуты говорили о угнетенных женщинах, а у самих не менее варварские традиции. Я себя даже не представляю в постели с той зеленой горой. Да, он выше меня раза в два.
— То есть на правах гостей они могут еще, кого себе забрать из девушек?
— Вряд ли. Для этого кандидатка должна как минимум говорить на тожутском, чтобы понять, о чем вообще речь, и поддаться на провокацию. У нас таких одаренных женщин мало, если не сказать, что нет.
— А ты, не признай тожут тебя моим супругом, позволил ему ради поддержания хороших отношений забрать меня?
Рикер не раздумывал.
— Кого-то еще отдал бы. Тебя — нет.
— Почему?
— Здесь нужнее, — уклончиво ответил. Я бы поспорила с данным утверждением, но возможности мне не дали. — Ты бы хотела улететь вместе с ними?
— В качестве чьей-то жены — нет.
Рикер сощурился и оценивающе на меня посмотрел. Что, думал, я отказалась от своих планов?
— Милая, чего тебе не хватает?
— Свободы.
— Это относительное понятие. Ты сейчас свободнее многих.
— А, по-моему, вполне конкретное. Выражаю эмоции, как хочу, иду куда хочу, живу, как хочу. Вот тебе и свобода.
— Ты уверена, что знаешь, чего хочешь?
— Вполне. А ты?
Удивленно приподнятые брови мужа.
— Считаешь, я не знаю, чего хочу?
Отвернулась. Не хочу продолжать этот разговор.
— Миа, знаешь, чего желаю я? Чтобы у людей был где-то уголок, где они смогут жить, наконец, нормально, не оглядываясь на условности.
— А мне показалось, что тебе просто нравится управлять и манипулировать людьми.
— Да, но это я мог продолжать делать и в Союзе.
— Тот 'уголок', в который ты всех упорно везешь, далеко не райский. Это промышленная планета. Там нет никакой красоты. Людям столетиями придется жить под землей, прежде чем техника сформирует там более-менее подходящую атмосферу и среду обитания. К этому времени Союз наверняка найдет способ наложить на все свою лапу.
— Лучше так. Бороться, чем сидеть, сложа руки или сбегать.
— Сколько пафоса. В твоем исполнении звучит не очень, — меня переполнял сарказм.
Рикер сжал в объятиях почти болезненно.
— Почему ты такая злая? Столько яда в этой светлой голове. Может, расскажешь уже о своем прошлом? Держать все в себе вредно для здоровья. Я никому ничего не расскажу. Если что, даже готов пойти как соучастник и укрыватель преступницы.
— Хорошо, я подумаю. Но не раньше, чем ты сам мне расскажешь о себе.
— Отлично. Спрашивай. Отвечу на любой твой вопрос.
— Серьезно?
— Да.
Ну ладно. Ты сам напросился. Начнем с чего полегче.
— Где ты родился?
— На Земле.
— Да? Я думала, дети богатых родителей рождаются на более экологически чистых планетах.
— Тогда мой отец не был так богат. К тому же его держала на месте работа.
— Почему нет никакой информации ни о тебе, ни о твоей семье?
— Мы не любим публичность. К чему всем все про нас знать? Кстати все материалы о тебе также давно изъяты.
— Где твоя мать?
— Умерла.
Ненадолго замолчала.
— Сочувствую.
— Спасибо.
Не знала, стоит ли дальше лезть в этом направлении. По себе знаю, что это неприятно. Рикер, будто почувствовал.
— Спрашивай уже.
— Как она умерла и когда?
— Тяжелая история. Моя мать была настоящая красавица. И всегда привлекала излишнее внимание мужчин. А еще, к сожалению, была падка на деньги. Ей их всегда было мало. Когда мне было пять лет, она сбежала, захватив меня, вместе со своим новым любовником. Очень влиятельным. Как оказалось, у него не все было в порядке с головой, и присутствовали садистские наклонности. Когда нас все-таки нашел отец, моя мать уже была убита. Причем на моих глазах. Джонатану удалось забрать меня. Он хотел убить и того мерзавца, но вовремя пришла его охрана, потому пришлось отступать. Позже, именно отца пытались обвинить в убийстве жены. Тот любовник и пытался. Но обломал зубы. Во-первых, доказательств никаких не было. А во-вторых, отец активизировал все ресурсы, невероятно поднялся по служебной лестнице, принимая самые опасные поручения, тем самым обеспечив себе неприкосновенность. А уже позже отомстил. Я же после случившегося два года не говорил, и до сих пор плохо сплю.