— Ну Колька!! Ты мне муж или нет?! Ну-ка, сейчас же скажи жене что-нибудь ласковое!
Муж опустил газету и мученически вздохнул. В глазах у него отразилась искренняя мольба. «Аргументы» он прижал к груди.
— Выкинь газету! — приказала она. — И нечего вздыхать! Весь вечер со своей политикой… Ну-ка, быстро что-нибудь эротическое!
— Какое-какое?!
— Э-ро-тическое! От слова «эротика»… И не прикидывайся идиотом! — прикрикнула она. — Я слушаю!
— Ну, Веничек… ну, это самое… канализацию вот скоро менять будем. Серьезно! Я уже и с ребятами договорился! — И он бесстыдно расхохотался.
Глава 9
В воскресенье случился супружеский скандал.
Правда, этот скандал вышел тихий, постороннему глазу практически незаметный. Просто муж ушел за хлебом к завтраку и не вернулся. А когда через два часа Вероника пустилась на поиски супруга — воображение уже вдохновенно рисовало разнообразные ужасы, — то, не пройдя трех шагов, услышала его безмятежное похмыкиванье из соседской форточки.
Про соседа Пашу, хронического и дважды леченного алкоголика, у них с Николаем давным-давно было все говорено-переговорено, решено и подписано. И уже почти забылась драматическая сцена, когда Вероника, отстаивая трезвый образ жизни и права на мужа, ворвалась однажды в соседскую квартиру и грянула об пол Пашину рюмку общепитовского образца, взамен которой по требованию разгневанного Николая на следующий день преподнесла оскорбленному соседу хрустальную. Но в то время Вероника готова была не то что рюмку, а даже свой свадебный сервиз из двадцати четырех предметов преподнести Паше, чтобы только встречаться с ним как можно реже, а Николаю — чтобы совсем не встречаться.
Но не сервизов, как оказалось, жаждал сосед, а человеческого общения. И Николаю, по-видимому, тоже этого самого общения до сих пор недоставало, ибо и домой он вскоре явился в сопровождении опять-таки Паши.
— Мир вашему дому, — сладким голосом молвил сосед, любитель изящной словесности, и уверенно двинулся в кухню.
— М-м-сте, — вяло отозвалась Вероника, вспоминая о существовании энергетических вампиров.
При взгляде на Пашу она явственно почувствовала, как силы оставляют ее. И еще почувствовала она, что следующей драматической сцены здоровье ее, пожалуй, не выдержит.
— А как же стиралка? Ты ж стиральную машину обещал починить! — воззвала она вслед мужу в последней надежде.
Но то был глас вопиющего в пустыне.
Итак, предстояло доживать выходной день без стиральной машины. А также, очевидно, без права свободно войти в собственную кухню.
Некоторое время Вероника посидела в детской на тахте, наблюдая, как Маришка с Туськой клеят бумажный замок. Она прерывисто дышала. В легких накапливалось что-то вроде кислородной недостаточности. И когда недостаточность достигла критического уровня, неведомая сила властно подняла ее с места.
Твердым шагом приблизилась она к кухонной двери и молвила голосом лисицы из басни Крылова:
— Коля, я в магазин! На обед суп в холодильнике!
И удостоилась в ответ невнятного «угу».
Понятное дело, супруг даже представить себе не мог, что она УШЛА ИЗ ДОМА! Хотя, впрочем, не сразу, а сперва вернувшись в комнату и страшным голосом наказав детям не-лезть-куда-не-надо-и-не-включать-что-не-надо, — но после этого она именно УШЛА КУДА ГЛАЗА ГЛЯДЯТ! А точнее, уехала на трамвае по четырнадцатому маршруту.
Само собой, никто вокруг об этом не догадывался.
В проходе сгрудились и мрачно застыли другие пассажиры — отягощенные заботами и насквозь пропитанные буднями, словно раздевалка перед спортзалом — запахом потных кроссовок.
А вот она ехала себе куда глаза глядят и сойти могла, когда вздумается. То есть буквально на любой остановке!
И первым делом ей вздумалось отъехать подальше от знакомых домов и магазинов. Не хватало еще встретить соседку или родительницу: «Здрасьте, Вероникочка Захаровна! Вы уж извините, на собрании не была, не получилось… Ну, и как там мой, двоек не нахватал?»
Нет уж, никакая она сегодня не Вероникочка Захаровна! Она сегодня — свободная женщина в выходной день! Гражданка Вселенной — вот кто она такая!
Она пожалела только, что не надела темные очки. А если б еще парик и длинный плащ! Она изменилась бы до полной неузнаваемости — в очках, с медно-рыжими кудрями до плеч! А следом, глядишь, изменилась бы и вся ее жизнь… Впрочем, можно было выйти, пожалуй, и так, без парика — остановки за окнами проплывали уже незнакомые.
Район для прогулки был самый подходящий: новенький, свежеотстроенный, с домами высокими, сплошь в синих и зеленых зеркальных стеклах, с просторными тротуарами и дорогой, уверенной стрелой уходящей вдаль — все в этаком официально-деловом стиле. По таким улицам, должно быть, спешат по делам какие-нибудь менеджеры, дистрибьюторы и прочие люди нового века — элегантные, целеустремленные, не ведающие комплексов. Вероника тоже постаралась придать твердость своей походке и независимость — взгляду. Разве не была она хозяйкой своего времени, своего маршрута и своей судьбы?
Она вдруг ощутила что-то вроде глазного голода: сейчас же, немедленно увидеть незнакомые улицы, площади, парки, офисы, магазины! Она входила во вкус свободы, и этот вкус опьянял ее. Захотелось путешествовать, очутиться на парижском перекрестке, в турецкой кофейне, на берегу океана…
В глаза вдруг бросилась огромная черно-серая вывеска — «Арсенал». Это был, по-видимому, магазин оружия. Глазной голод толкнул ее в спину. Решительным шагом поднялась она по ступенькам, вошла и огляделась.
Толпа покупателей была молчаливой и какой-то разъединенной, будто каждый из них сосредоточенно решал сложную задачу. Только один из продавцов, черноглазый парнишка, оживленно объяснял сгрудившимся у прилавка, а те слушали внимательно, точно отличники на первой парте:
— Из него если пальнуть — ну, ясно, оглушит. Но имейте в виду — ненадолго! Минут так на пару выведет из строя. А уж потом он оклемается и, естественно, кинется сам! Так что думайте, определяйтесь…
Мужчина средних лет, стоящий перед ним, вдумчиво кивал. Почему-то все были одеты в темное, или просто освещение плоховато? На стене поблескивали длинными стволами ружья, на прилавке под стеклом — пистолеты. Вероника даже не подозревала, что существует такое устрашающее множество пистолетов, торжественно разложенных на белом фоне. Возле одного стояла аккуратная пластмассовая табличка: «Новинка!!! Стрельба очередями!»
Она отступила к другому прилавку, где покупателей было поменьше, и взору ее открылась целая выставка ножей. Блестящие, как игрушки, длинные и покороче, прямые и изогнутые, с рукоятками белыми, черными и цвета слоновой кости, украшенными резьбой и инкрустациями, они назывались каждый собственным именем, точно песни — «Тигровая лилия», «Молния», «Феникс». В этом было бы что-то музейное, если бы не ценники рядом. «Тигровая лилия» стоила тысячу семьсот пятьдесят рублей. «Феникс» — две тысячи восемьсот.