Читать интересную книгу Всё началось с грифона - Кияш Монсеф

случилось, но по-настоящему вспомнить ничего не могла. Когда я пыталась вызвать те события в памяти, пыталась вообразить, как выглядела мама в тот период, когда она больше не могла подняться с кровати, перед глазами вставали лишь плохо прорисованные, ни на кого в действительности не похожие изображения. Я не могла даже вспомнить день, когда она умерла.

Следующие недели и месяцы я наблюдала, как папа разваливался на мелкие кусочки, снова и снова. Я видела, как он с трудом вспоминал английские слова, а потом переходил на фарси, делая это не только в разговоре со мной, но и в продуктовом магазине или с клиентами. Люди смотрели на него озадаченно и смущенно. Я видела, как папу выбивали из колеи даже мелочи: заклинившая дверь или слишком медленно едущая впереди машина. Горе накатывало на него внезапно, точно молния, лишая дара речи, заставляя рыдать за кухонным столом, в спальне, в дверях нашего дома. Я понятия не имела, как его утешить. Его печаль звучала на языке, которого я не знала.

Истории на этом прекратились. Папа все время уставал, а мир казался слишком тесным и жестоким для великодушных ширдалов и диких единорогов. Я не знаю, удосужилась ли вообще перестать в них верить. Меня это просто больше не заботило, и все это не имело никакого значения.

То ли было это, то ли не было.

Глава 8. Все за раз

Перед школой я встретилась с Мэллорин в клинике и повела ее обратно в кабинет. Когда она вошла, Зорро, свернувшийся клубочком в клетке, приподнял голову. Его хвосты, сейчас прочно сплетенные в один, стучали по стенкам. Мэллорин опустилась перед Зорро на колени и потрепала его по щекам, а потом обошла стол и крепко меня обняла.

– Спасибо, – поблагодарила она.

Мэллорин шаркнула ногой и опустила голову. Зорро наблюдал за нами из своей клетки, переводя маленькую мордочку с нее на меня и обратно.

– Я… эм… должна тебе кое-что сказать, – произнесла она.

– Окей…

– У меня не очень много денег, чтобы заплатить тебе, – сказала она. – На самом деле у меня вообще нет денег. Прости. Надо было рассказать тебе все до того, как я оставила его с тобой. Я не знаю, сколько это обычно стоит, но…

Голос Мэллорин затих, она избегала моего взгляда.

– Честно говоря, я тоже не знаю, сколько это стоит, – сказала я.

Мэллорин, казалось, было стыдно, и мне стало ее жаль.

– Все в порядке, – добавила я.

Она по-прежнему не поднимала на меня глаз.

– Есть кое-что еще, – начала Мэллорин. – Я привела Зорро сюда – да и в принципе решила помочь ему – из-за того, что он расцарапал мне стену. Зорро никогда так раньше не делал, поэтому я решила, что так он пытался показать мне, насколько ему плохо. Так вот, мои родители дико религиозные: они вроде как говорили об одной школе, угрожали отправить меня туда из-за ведьмовства, и… они не знают о Зорро. В любом случае эта школа прямо посреди пустыни, за тобой приезжают на фургоне посреди ночи, и… в общем, я знала, что, когда они увидят царапины…

Она ненадолго замолчала, а когда заговорила снова, голос у нее был тихим и ломким.

– Ты не знаешь, где здесь можно пожить какое-то время? Хотя бы пока ему не станет лучше. Сейчас мне нечем платить, но я могу готовить и убираться. И я не займу много места.

Мне в голову не приходило ни одного места, где бесплатно приняли бы сбежавшую из дома юную ведьму и ее ручного лиса.

– Прости, – ответила я.

Мэллорин кивнула, как будто это не было такой уж большой проблемой.

– Все нормально, – сказала она. – Спасибо в любом случае.

Мэллорин заставила себя улыбнуться, улыбка вышла слабой, но гордой. Она достала Зорро из клетки, осторожно положила его в картонную переноску и, высоко держа голову, быстро вышла из кабинета. Мне стало жаль, что я больше ничем не смогла ей помочь.

Спустя секунду мне в голову пришла идея.

Первой мыслью было: «Так нельзя. Папа не позволит».

Мысль эта появилась ниоткуда и сама по себе была странной. Уже несколько месяцев мне не нужно было спрашивать разрешения отца ни на что, и вдруг он начал говорить мне, что я могу делать, а чего нет. В груди вспыхнул гнев. Он не имел права указывать мне, как жить.

Внезапно я почувствовала безграничную свободу, словно с моих плеч сняли груз. Мне больше не нужно было слушаться отца, не нужно было поступать так, как поступал он. Теперь я сама устанавливала правила. Я бросилась за Мэллорин, догнала ее в самом конце коридора, схватила за руку и потащила обратно в кабинет.

У меня не было ни одной причины доверять ей, я почти ничего о ней не знала. Но я доверяла Зорро. Если уж он выбрал Мэллорин, то, наверное, это было неспроста.

Важнее же всего было то, что я больше не хотела жить одна.

– Ты можешь остаться у меня, – сказала я.

– Нет-нет, – быстро проговорила она. – Я не хотела…

– Все в порядке, – успокоила ее я. – Если только ты не против жить в доме, где кто-то недавно умер.

– Я знаю парочку подходящих ритуалов, – оживилась Мэллорин, – которые помогут избавиться от плохой энергии.

– Идет, – ответила я. – Почему бы и нет?

– Ты уверена? – спросила она. – Я имею в виду все это. Мне не хочется навязываться, особенно после всего, что ты сделала для Зорро. Ты и правда уверена?

– Да, – заверила ее я. – Будет здорово побыть не одной. И избавиться от плохой энергии.

Мэллорин просияла.

– Ты не пожалеешь! – воскликнула она.

Секунду спустя ее лицо приобрело задумчивое выражение.

– Есть кое-что, что я хочу для тебя сделать… в качестве благодарности. Хочу снять с тебя проклятие.

Она помедлила.

– Или хотя бы попытаться. Гарантий не даю.

– Эм, – сказала я. – Какое проклятие?

– Твое проклятие, глупышка, – ответила она со смехом. – Ты им буквально вся окутана. Только не говори, что о нем не знаешь.

Я покачала головой.

Глаза Мэллорин недоверчиво расширились.

– Ну и ну, – протянула она. – Я заметила его в ту же секунду, как тебя увидела, но решила ничего не говорить, потому что проклятия иногда бывают… ну, довольно деликатной штукой. Хочешь, я попытаюсь его разрушить? Если все получится, ты почувствуешь себя лучше, честное слово. Если нет, то ничего не потеряешь. Это будет моим подарком. Моим и Зорро.

– Эм, спасибо…

– Нет, тебе спасибо, – сказала Мэллорин. – Ты понятия не имеешь, как много это для меня значит.

Я проводила их по коридору до входной двери.

– Насчет проклятия, – повторила она. – Торопиться не нужно. Тебе следует подготовиться. А пока я возьму на себя заботы по кухне и займусь плохой энергией.

Я дала Мэллорин адрес, сказала, когда буду дома, а потом стала смотреть, как она устраивает Зорро в здоровенной передней корзине старенького велосипеда. С одной ручки свисали черное перо и нитка бус. Она улыбнулась и помахала рукой, залезая на сиденье, затем шепнула что-то в переноску Зорро, и они тронулись с места. Я спросила себя, на что только что подписалась.

В тот день мне позвонил Дэвид Джинн. Когда на экране высветился его номер, желудок у меня сжался. Звонки Дэвида обычно означали, что нам в очередной раз не хватает денег.

– Не волнуйся, – сказал он. – Тебе ничего не грозит. Я просто подумал, что стоит встретиться. Обсудить, как все идет.

Офис Дэвида находился на третьем этаже небольшого комплекса, где всегда пахло свежей краской. Матовое стекло двери, антикварная латунная ручка, надпись на уровне глаз, выполненная сусальным золотом и гласившая: «Д. Джинн», – все это создавало впечатление, что вы заходите в кабинет частного детектива из нуарной истории. Впрочем, иллюзия рассеивалась, стоило оказаться внутри.

Офис Дэвида представлял собой узкую комнату, от стены до стены заставленную картотечными шкафами. Большую часть оставшегося места занимал письменный стол. Подвесной потолок был на пару дюймов ниже, чем нужно, люминесцентные лампы заливали комнату ярким ровным светом.

Когда я зашла, Дэвид устало помахал мне рукой. Его круглое лицо было бледным и утомленным, одежда немного помята, рукава закатаны. Он разгладил ладонью складки на рубашке и поднялся, приветствуя меня.

Дэвид никогда не выглядел по-настоящему счастливым, он всегда казался измученным. Его борода, как правило, была чуть неровной, глаза – немного запавшими, под ними вечно лежали темные круги. Даже офис Дэвида как будто устал и обветшал. Друг на друге громоздились самые разные вещи: стационарный компьютер, кипы рабочих папок, безделушки из поездки на Гранд-Каньон; фотографии Элизабет, жены Дэвида, и их детей, Коула и Рэмси. Казалось, все это может рухнуть в любую секунду.

– Как твои дела, Маржан? – спросил он тем же