— Теперь ты от меня не убежишь. Я твой хозяин — помни об этом. И если хозяин чего-то хочет, чем ты обычно не занимаешься, то это не повод ему отказывать… Ведь я хозяин, а хозяину нужно подчиняться.
22
— Боже… — плакала я в подушку, видя только часть стены. Я лежала на животе, будучи привязанной к кровати. И это все, что открывалось моим глазам. Только часть стены и его тень, которая казалась огромным черным монстром, растущим в размерах, словно оборотень в полнолуние.
— Ты так дрожишь… — подошел он ближе и погладил рукой поясницу. — Так дрожишь, мой маленький Лисенок… Наверное, тебе очень холодно. Ты замерз? Ты дрожишь от холода, верно? Хм… — взял он что-то с пола и добавил: — Просто тебя нужно согреть. Ты нуждаешься в тепле. Тебе нужно тепло, и я его тебе дам.
Макс затих, и я не знала, чего от него ждать. Он не прикасался к спине, но явно что-то задумал. Но я не видела, чем он занят — что он делает? Что?
И тут я вздрогнула от капель воска.
— А… — сжимала я зубы от нахлынувшего жара вдоль позвонков. — Ты просто урод!
— О, да… — радовался Макс тому, как я извивалась и вздрагивала от каждой новой капли расплавленной свечи. — Тебе нравится, правда? Нравится… Я вижу, что тебе это нравится, не так ли?
— Черт… — ругалась я, зажмурив глаза. — Хватит… Ну хватит же!
Но Макс с упоением заставлял меня дрожать от умеренного жара — капал воском то в одном месте, то в другом. Я никогда не знала, где почувствую жжение в следующий раз, поэтому готовилась к этому, затаив дыхание и крепко стиснув зубы.
— Отлично, — провел Макс прохладной, как мне теперь казалось, ладонью по спине и прекратил мои мучения. — Думаю, этого довольно. Твое тело согрелось. Это заметно. Кожа стала румяной, немного вспотела. Это говорит о том, что Лисенку больше не холодно. Верно, Лисенок?
— Да, Макс… — выдохнула я с огромным облегчением. — Лисенок уже весь горит. Пожалуйста, не делай больше этого. А то я не выдержу.
— О… — «расстроился» Макс. — Теперь Лисенку жарко. Лисенок хочет прохлады. Розовая спинка жаждет чего-то холодненького…
Я представила себе, как бы была рада влажному полотенцу — чтобы меня накрыли прохладной тканью и оставили наконец в покое. Но то, что приготовил мне Макс, приятным точно не назовешь.
— Знаешь, за что я так люблю колу из макдональдса? — спросил вдруг он. — За то, что они кладут в нее много льда… А лед — это так приятно.
Он набрал в ладонь пригоршню кубиков льда и высыпал их на мою разгоряченную спину.
— О-о-о-о… х-х-о… — затрясло меня от контрастных ощущений. Ведь только что было горячо, а теперь меня пронизывал жуткий холод. — Боже, Макс… Ты просто сказочная тварь!
— Нравится? Тебе нравится лед?
— Мечтаю однажды увидеть тебя в нем. Посиневшим и бездыханным. Чтобы я могла стоять над тобой и громко смеяться от радости!
— Не прекращай. Продолжай говорить. Мне нравится то, что ты кричишь. Твои слова меня заводят… Не молчи, продолжай, Лисенок.
Он взял кусочек льда и стал водить им по моим бедрам — топить на них лед то возле самих коленей, то совсем высоко, где ощущения были просто адскими и хотелось кусать подушку зубами.
Но потом Макс прекратил это делать и оставил меня в покое. Я упала щекой на подушку и пыталась отдышаться от этого кошмара. Где-то позади звенела пряжка ремня — прелюдия закончилась. Он снимал штаны, чтобы сделать то, ради чего все это затевалось.
Я хотела отбиваться, но была связана по рукам и ногам. Не могла даже посмотреть, как он выглядит полностью голым. Я просто лежала на животе и ждала, когда он получит свое. Когда наконец закончит все эти игры и просто надругается надо мной, сделав мне в который раз очень больно.
— Ну что, Лисенок, пришло время тебя наказать по-настоящему. Можешь кусать губы и кричать — я за это ругать не буду. Мне это даже понравится. Кричи погромче, не жалей своих гланд. Ну… давай…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я протяжно выдохнула, чтобы настроиться на то, к чему невозможно себя подготовить в принципе. Такие вещи не происходят с тобой каждый день. Они остаются в твоей памяти, как жгучие отметки на теле раба. Уже как бы ты ни жила и о чем бы ни думала — токсичные воспоминания об этом страшном дне будут преследовать тебя всю оставшуюся жизнь. Поэтому я закрыла глаза и попыталась расслабиться, чтобы принять наказание как неизбежность…
Но полученные ощущения оказались вовсе не такими, как я представляла.
23
Он с размаху ударил меня ремнем по заднице.
Молниеносно, крепко и совсем неожиданно… Со свистом рассекая воздух и покрывая кожу в месте удара адским жжением.
— А-А-А-А-А-А-А-А!!! — кричала я от шока. — Макс, твою мать! Что ты делаешь?!
— Наказываю тебя, Лисенок. Наказываю, — ответил он кратко и повторил удар, но теперь уже выше.
— С-с-сволочь! Сволочь! Тварь!
— Это важная фаза ритуала, — говорил он спокойно. — Без этого никак… Я тебя готовлю к его самой ужасной части.
Боже. Что же меня ждало впереди? Как он будет это делать? Как я смогу это пережить вообще?
Он свистнул ремнем и снова ударил им по голой спине. Как орудием для инквизиторских пыток.
— А-р-р-р-р! — кусала я подушку и буквально рвала ее зубами от боли. — Черт-черт-черт! Хватит уже! Хватит!
Но Макс и не думал так быстро заканчивать. Он полоснул кожаным ремнем по стене и приготовился пороть меня по новой.
— Еще пара-тройка ударов. Это тебе точно не помешает, — сказал он с азартом и уже собрался выполнить обещание.
Но я напряглась всем телом и заорала:
— ХВАТИТ ИЗДЕВАТЬСЯ!!! ПРОСТО СДЕЛАЙ ЭТО!!! СДЕЛАЙ!!!
Я уже не могла это терпеть. Каждая минута будто прожигала во мне дыру, как это делает тонкое пламя свечи в листе бумаги. Все дрожало и ныло, мне хотелось пойти на что угодно, только бы закончить все это как можно скорее.
Макс бросил ремень на пол и подошел ко мне поближе. Он аккуратно стал коленями на кровать и навис надо мною, предвкушая мои вопли. Нагнулся низко-низко, прикоснувшись грудью к спине, и прошептал:
— Я мечтал об этом восемь лет. Все эти годы, проведенные в тюрьме, я думал лишь об одном — чтобы выйти и сделать это с тобой. Чтобы ты подчинилась мне и кричала так, как не кричала никогда. А я получал от этого истинное наслаждение… Ну так как, готова?
Мне хотелось ударить его чем-то тяжелым и твердым.
— Да сделай это наконец! Я не могу уже терпеть этот кошмар! Не могу, понимаешь?! Не могу и все! Я хочу, чтобы ты просто закончил эти танцы и сделал то, к чему все идет! Сделай, я хочу, чтобы ты это сделал, мать твою! Доволен?!
— Ха-ха-ха! — смеялся он с победным чувством.
— Доволен, подонок, да?! Ты добился своего — я хочу, чтобы ты это сделал! Сделай! Ты меня уже завел! Я хочу просто довести дело до конца — действуй наконец-то! Займись уже своей работой, и мы просто об этом забудем!
Мне было стыдно. Безумно стыдно и гадко понимать, что я говорю такие ужасные вещи. Но вся эта жесткая прелюдия пробудила во мне зверя, настоящую тигрицу, которая хотела кусаться и царапать кожу на любом тигре, что осмелится к ней подойти. И раз уж рядом был вспотевший дикий лев в татуировках, то выбор был сделан. Дело оставалось за малым.
Но Макс меня реально ошарашил. На этот раз его поступок был поистине за гранью добра и зла.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Он поднялся и слез с кровати. Я снова услышала звон его пряжки… там происходило нечто очень странное.
— Макс? Что ты делаешь, Макс? Почему ты медлишь? В чем уже проблема? Ты придумал новый способ меня выбесить?
Он взял свой излюбленный стул и поставил его так, чтобы я могла видеть его, лежа на кровати со связанными руками.
— Я не буду этого делать. И даже не собирался.