Читать интересную книгу На своей земле - Шломо Вульф

Владимир Сырых в своей передаче высказал мнение, что поселенцы, отчаявшись за-цепиться на арабской земле, теперь рассеются по всему миру, сея смерть окружаю-щему населению, как до того третировали мирных палестицев. Он предостерег Рос-сию от предоставления Бергер политического убежища, если та захочет вернуться на родину.

Греческое же правительство заявило, что у него нет никаких основании считать поселившихся на его острове израильтян экстремистами. Министр иностранных дел подтвердил факт нападения так называемого сейнера на греческий остров и прямо обвинил военно-морские силы ЦАХАЛа в атаке на судно палестинских террористов в греческих водах - в порядке защиты своих поселенцев или возмездия. Этому спо-собствовало обнаружение обломков сейнера. Миролюбище тут же заявило, что это именно Бергер доставила под днище сейнера мину неслыханной мощности.

Но те же эксперты установили, что сейнер поразила торпеда выпущенная с подвод-ной лодки. Мало того, они идентифицировали ее осколки - советского производства! Это вроде бы сняло подозрения с Израиля. Такие торпеды, кроме стран СНГ, были на вооружении не только арабских стран, но и, например, Болгарии, под флагом ко-торой плавал сейнер.

Дело все более запутывалось.

Между тем, мы занялись восстановлением разрушенного врагом народного хозяйст-ва. На компенсацию от страховки я купил новый катер, просто яхту, знаете ли, по сравнению с усопшим. Заодно мы заказали детали для солнечно-ветровой электро-станции, по Таниной идее. Она вся ушла в ее осуществление.

Амирам развернул работы по своей ферме. На посевные работы были мобилизованы все экстремисты, включая детей. Теплицы все больше походили на захваченные арабами. В конце концов, заявил халуц, там, где поселяются свободные евреи, все начинает цвести, а там, куда приходят арабы - все горит... Поскольку арабов уже до-ели акулы, все действительно зацвело. Была построена гостиница для туристов. И вся колония была трудоустроена. Через год Амирам восстановил свои поставки парт-нерам в Европе.

Когда начинался пляжный сезон, мы проводили его на собственных морских угодь-ях. Никаких подозрительных судов не было больше и в помине. Впрочем и полиция перестала бороздить наши воды - от греха подальше... Шутки шутками, а кто этих жидов знает - шандарахнут себе торпедой и скажут потом: ничего не знаем, сидели себе в катакомбах, не шалили, никого не трогали, починяли примусы... Пользуясь такой дурной славой, мы вчетвером обнаглели и вовсю гоняли нашу лодочку, любу-ясь подводными пейзажами - благо не надо было тратиться даже на горючку. Все было просто замечательно, пока Амирам не затосковал по Израилю и не собрался хоть издали посмотреть на свою землю под пятой врага.

2.

Как потом выяснилось, его очень хорошо приняли в эвакуированном поселении. Но все постройки показались ему бездушными и искусственными, а предприятия, спеш-но возведенные на пожертвования миротворцев со всего света, оказались без Амира-ма неконкурентоспособными и убыточными. Сам он ходил в героях сопротивления депортации. Сыновьям нашего сабры особенно не понравилось, что ни у кого нет сомнения, что семьдесят "рыбаков" угробил на рейде острова Мрым именно их отец, хотя тот сам ломал голову, откуда могла придти такая грозная и тотальная помощь. За все годы достаточно жесткой конфронтации на своей земле в Газе было неписан-ным правилом, с обеих сторон, избегать массовых жертв. И палестинцы, и поселен-цы много раз могли устроить друг другу микро-Хиросиму, но никогда не шли на та-кие крайние меры. Так, постреливали, взрывали джипы, разрушали строения - не бо-лее того. И вдруг - одним выстрелом - семьдесят человек! Амираму сказали, что прямо напротив его бывшего дома поставлен памятник жертвам чудовищного пре-ступления сионистов, что на траурном митинге по случаю открытия этого памятника миролюбище объявило его и Таню военными преступниками и призвало Интерпол арестовать их и судить в Гааге.

Но Израиль отказался официально преследовать поселенцев, покинувших его неме-рянные просторы. Сам факт их эмиграции послужил мощным стимулом поселен-чества. "Вы выгнали из Израиля лучшего из нас, - говорил председатель Совета посе-лений на передаче "Пополитика". - Тот факт, что вы преследуете его и за рубежом, убеждает нас, что он вовсе не добровольно покинул Родину!" "Но ты не станешь от-рицать, - мягко настаивал ведущий, что Амирам Эйдель встал на путь геноцида. Массовое уничтожение рыбаков только за то, что они палестинцы из Газы, свиде-тельствует о том, что эта группа лиц сделала террор образом своей жизни." "Наско-лько я знаю, возражал председатель, - мар Амирам Эйдель, в отличие от многих других поселенцев, которых вы согнали со своей земли, не только восстановил на ос-трове свои предприятия, но и расширил их. Когда и где ему заниматься террором, что за чушь!" "Чушь плетешь ты! - орал волосатый депутат. - А кто, по-твоему, пе-ребил сотни палестинцев около своего острова?" "Уже сотни? А я-то думал - тыся-чи... А как эти миллионы "рыбаков" попали туда, не скажешь?" "Скажу! Но сначала я скажу, кто ты и твоя родня..."

Амирам смотрел это в салоне своего друга, не веря своим ушам. "Мы все гордимся тобой, - тихо сказал старый Давид. - Мы бы никогда не решились так ответить на нападение, опасаясь реакции властей. Ты выбрал свободу от наших левых оппор-тунистов и воспользовался ею. И нет ничего убедительнее для той мрази, что живет сейчас на нашей земле, чем такая демонстрация решимости. Казалось бы, где твой остров, а где мы! А мы вот сразу почувствовали здесь, что нас боятся. Прекратились обстрелы, нападения на наших рабочих на границе. Спасибо тебе... Но будь ос-торожен. На митинге все грозились отомстить тебе. И зачем ты только приехал?.." "Я не смогу жить без Израиля... - глухо сказал халуц. - Там почти точно такая же зе-мля, там никто мне больше не угрожает, вокруг только евреи и только друзья, но я ощущаю себя деревом, вырванным с корнем и посаженныме в другую почву. Всю жизнь я не мог понять тоски олим по своей холодной голодной России. Ведь им бы-ло плохо на родине, думал я, а тут стало хорошо. В чем же дело? Вот мне как-то Феликс сказал: за одно благодарен судьбе, что не уехал в Израиль в семидесятом го-ду, когда мог, да не решился, а только в девяностом. Двадцать лет жизни себе пода-рил. Я его спрашиваю: а что пять лет после алии - не жизнь? Господи, как он на меня посмотрел, Давид! Они там, на острове, кайфуют себе, очень довольны. У них уже родины нет и никогда не будет. А мне..." "Так возвращайся. Никто всерьез тебя ни в чем не подозревает. Доказательств-то нет, что это вы напали на сейнер, а не они на вас. И никто не верит, что с острова можно было долбануть торпедой. Это же сколько надо иметь аппаратов по периметру!" "Давид, поверь. Я знаю об этой ис-тории не больше твоего..." "Как это? Ты же был на острове, когда рвануло?" "Я не просто был. Я молился, так как больше ничего не оставалось делать. Полиция поче-му-то самоустранилась, наш пулемет пираты накрыли с первого залпа. А потом при-готовились к высадке. Если верить телевидению, их было семьдесят человек. Все с опытом боевых действий и с врожденной дикой злобой против нас. На что мы могли надеяться с нашими семью пистолетами против семидесяти автоматов, пулеметов, пушки и нескольких базук? И тут - раз!! И ничего и никого нет. Пар и дым над во-дой. Все. Ни одного. Ни живых, ни мертвых. Вот были они два месяца то в одной точке рейда, то в другой. И вот - пусто... не передать, что я испытал. Я же не такой верующий, как мой Офер. Это он сразу сказал, что это гром с ясного неба, Всевы-шний спас." "И он прав..." "В конечном итоге, да, но я все пытаюсь понять, откуда пришла торпеда. ЦАХАЛ? Маловероятно. Ни одна его лодка ни за что не стала бы патрулировать ради нас около чужого острова, когда у своих берегов неспокойно. Греки? Тем более. Нужны мы им..." "Осколки торпеды нашли?" "Нашли. Это была русская торпеда..." "А им-то зачем такое дело?" "В том-то и дело, что уж кому мы до лампочки, то..." "В лучшем случае. Я говорю, в лучшем случае русские просто наб-людали бы за резней. А то бы и помогли своим палестинцам, как всегда." "Вот имен-но! Давид, ты меня знаешь. Я врать тебе не буду. Не стрелял я по сейнеру. И не уве-рен, что решился бы. Я не так воспитан, чтобы одним движением отправить на тот свет семь десятков живых людей..." "Кто-то из твоих людей? Тайком от тебя, а?" "Это невозможно. Я был старейшина колонии. Я знал всех, и все мне доверяли. За-чем им было скрывать от меня? И как? Крошечный остров - все у всех на виду..." "Такой-то говорит, что это Бергер... Кто это?" "Танья?.. Пожилая женщина... дейст-вительно в прошлом инженер... Нам недавно солнечную электростанцию соорудила. Работает, представляешь? Она... Давид, она действительно могла нажать на курок... Это такая... Танья, одним словом. Русская." "Вот и сходится все. Купила у русских торпеду, замаскировала ее под водой и - долбанула. Молодец." "А что? Надо будет ее порасспросить. Только... как это "купила", Давид? В дамской сумочке провезла через таможню торпеду, которой, как говорят греческие военные, можно было взор-вать крейсер... Нет, это чепуха. Выдумки этого демагога, не более..."