Когда Райнульф вернулся в зал, Торн быстро вскочил, уступив ему место подле сестры. Служанки принесли десерт, и Торн весело окликнул одну из них — пухленькую рыжую женщину средних лет:
— Как дела, Фильда?
— Как всегда, сэр Торн. — Она поставила перед ним вазу с засахаренными апельсиновыми корками и цукатами. — Что творится в Гастингсе?
— Ничего особенного.
— Фильда, скажи, как зовут эту новенькую служанку? — спросил Гай.
Торн обернулся вместе со всеми, чтобы взглянуть на красивую девушку, убиравшую со стола кувшины с вином и элем и ставившую вместо них сосуды с бренди и имбирным пивом. Фильда заулыбалась, а девушка невозмутимо продолжала свое дело, будто не слыша этих слов.
— Ее зовут Зельма. Она кухарка, — отвечала Фильда. — Но она говорит только по-английски, так что не старайся зря.
— Для того чтобы объяснить ей, что она мне нравится, вовсе не нужны слова, — сказал Гай. — Зельма!
Когда девушка обернулась, он послал ей воздушный поцелуй. Но она резко отвернулась и пошла прочь, всем своим видом выражая скуку и полнейшее безразличие.
У нее были темные, обрамленные длинными ресницами глаза и круто изогнутые черные брови, но самым примечательным в ее облике была копна густых иссиня-черных волос, прикрытых белым льняным платочком. Выбиваясь из-под него, они падали ей на плечи непокорными волнистыми прядями, придавая ей возбуждающе растрепанный вид. Это впечатление усиливалось еще и тем, что тесемки, зашнуровывающие лиф ее платья, развязались и болтались в такт ее движениям, а большие пышные груди вздымались над кружевными оборками. Казалось, что стоит ей нагнуться чуть глубже или протянуть руку через стол чуть дальше, и они вывалятся из-под ткани во всем своем великолепии.
Торн внимательно наблюдал за ней, держа чашу у рта, и рассмеялся про себя, заметив краем глаза, что Райнульф тоже смотрит на нее поверх своего кубка. Альбин, Питер и Гай уставились на нее во все глаза, напоминая в этот момент свору собак, следящих, разинув рты, за кошкой.
Леди Мартина взглянула на Зельму, потом на Торна, перевела взгляд опять на служанку и опустила глаза, продолжая с невозмутимым видом играть с сидящим на коленях котом. Но что-то в ее облике безошибочно подсказало Торну, что это безразличие было наигранным. Неужели эта немая сценка вызвала у нее ревность? Неужели Эструда с ее откровенными намеками на неравнодушие Мартины к нему права? Похоже, она действительно оказалась проницательнее других и заметила ту загадочную, почти мистическую внутреннюю связь, возникшую между ним и Мартиной сразу же, едва они взглянули друг на друга. Значит, надо признаться себе, что эта девушка сумела очаровать его, и сама тоже бессознательно стремится к нему.
Ну что же, болезнь обнаружена — ведь безотчетная, не поддающаяся рассудку любовная лихорадка сродни болезни — и ее требуется излечить. Он знает отличное средство. Раз причина болезни кроется в длительном воздержании, то все, что ему теперь нужно, — это покувыркаться в постели с какой-нибудь красоткой; выплеснуть свои желания, начинающие уже теснить разум, в объятиях первой подвернувшейся милашки. Кажется, Эструда не прочь оказаться на месте этой первой встречной и нырнуть к нему в постель. Но нет, упаси Боже, от этой утомительной любовной интрижки. Это ему ни к чему. К тому же могут возникнуть осложнения с ее мужем, Бернардом, а его Торн считал самым опасным человеком в округе.
Его размышления прервал отец Саймон, который поднялся из-за стола, громко прощаясь со всеми присутствующими и благословляя их на сон грядущий. Не успел он исчезнуть за дверью, как стайка юнцов, сидевших до того тихо, попрыгала с лавок на пол и сгрудилась в углу комнаты. Мальчишки разгребли солому, обнажив доски, достали кости, и азартная игра закипела.
— Леди Мартина, похоже, у вас нет служанки. Почему вы не привезли ее с собой из Парижа? — спросила Эструда.
— Потому что в Париже у меня ее не было.
— Тогда мы подыщем вам служанку здесь. — Она повернулась к своей девушке: — Клэр, у тебя есть кто-нибудь на примете? Может быть, одна из твоих сестер? Например, та, толстушка. Она ведь сидит дома без дела.
— У нее случаются припадки, миледи, — ответила Клэр.
— Да, но ведь не каждый же день! Так что в промежутке между припадками она вполне может исполнять обязанности служанки. Уверена, она прекрасно справится! — Эструда тряхнула головой, довольная собой. — Решено, завтра я пошлю твоему отцу записку с просьбой прислать ее сюда…
— А почему бы не предоставить леди Мартине возможность самой выбрать себе служанку? Может быть, она захочет взять кого-нибудь из домашней прислуги? — вмешался Торн.
— Из прислуги? — Эструда, казалось, не верила своим ушам.
— Но я просто уверена, что миледи, как дочь барона, предпочтет воспитанную девушку из хорошей семьи, а не одну из этих…
— Давайте позволим леди Мартине самой решить. — Торн обратился к Мартине: — Если вы не возражаете, я бы порекомендовал вам Фильду.
Эструда застыла в изумлении с открытым ртом.
— Я давно ее знаю, — продолжал Торн. — Она надежная, у нее доброе сердце, и поверьте, она будет прислуживать вам не хуже любой другой девушки, более благородного происхождения.
Казалось, Фильда была удивлена не меньше Эструды. Мартина посмотрела на Райнульфа, ища совета, но он только улыбнулся и развел руками, словно говоря: «Решай сама».
— Фильда, скажи, ты хочешь быть моей служанкой? — спросила Мартина.
— Вашей служанкой? — заулыбалась Фильда. — Думаю, что да. Конечно, хочу.
Эструда покачала головой:
— Это абсурд!
— В таком случае мне угодно взять тебя себе в служанки, — сказала Мартина.
Фильда восторженно взвизгнула, затем она наклонилась к Торну, взяла в руки его лицо и смачно поцеловала прямо в губы. Торн ухмыльнулся:
— Фильда, не заставляй меня пожалеть о том, что я порекомендовал тебя миледи.
— Нет-нет, что вы, сэр! Я буду очень стараться! О моя госпожа, благодарю вас. Могу я приступить к своим обязанностям прямо сейчас?
Мартина пожала плечами:
— Почему бы и нет?
Фильда окликнула подростков, играющих в кости на полу:
— Пит! Салли! Брэд! И вы там, остальные! Пойдите вскипятите воду и принесите в спальню миледи! И не забудьте прихватить большую лохань! Давайте пошевеливайтесь!
Мальчишки, разочарованно бурча под нос, поднялись и вышли.
— Ванна! — обрадовалась Мартина. — Я не принимала ванны с тех пор, как выехала из Парижа! Это чудесно, ты молодчина, Фильда!
Обрадованная похвалой, служанка приказала еще двум девушкам, убирающим со стола:
— Беда, ты иди распакуй багаж моей госпожи! А ты, Кэрол, ступай на кухню и принеси свежеиспеченный каравай и большой кусок сыра. Миледи так и не притронулась сегодня к еде. Кроме того, захвати еще кувшин со сливками и немного бренди. Поставишь все это рядом с ее постелью, поняла?