Читать интересную книгу Русская Никита - Эльвира Барякина

— И каковы синдромы этого отравления? — спросила она, стараясь свести все в шутку. — Я упаду замертво, и вы воспользуетесь моим беспомощным состоянием?

Волков перевел на нее насмешливый взгляд.

— Боже, какие мысли приходят к вам в голову! Нет, дорогая, из всех моих знакомых о ваших прелестях мечтает только господин Огнев. Помните, он как-то заходил ко мне?

Хоть Мэг и клялась себе не поддаваться больше на его провокации, он все же вновь сумел разозлить ее.

— Огнев, что же, делился с вами своими эротическими фантазиями?

— Более того, он попросил меня одолжить вас на несколько дней. Что бы вы, кстати, могли мне предложить в обмен на мое несогласие?

От такой неслыханной наглости Мэг лишилась дара речи.

— Я вам не принадлежу!

— Неужели? В моих силах уволить вас и сделать так, чтобы вы до конца жизни не смогли устроиться ни на одну должность выше уборщицы.

Мэг стоило больших трудов взять себя в руки.

— Если вам что-то надо от меня, скажите об этом прямо! Секс? Половина моей зарплаты? Или вы просто хотите, чтобы я сготовила вам ужин?

— Насчет половины зарплаты звучит заманчиво, но я, пожалуй, предпочту… — Волков замолчал, специально растягивая время. — Да, пожалуй, я предпочту один откровенный разговор о смысле и сущности вашей любви.

Мэг окончательно растерялась.

— Моей любви? Что вы имеете в виду?

— Пейте вино, Маргарита. Я буду продолжать беседу только после того, как вы выпьете со мной.

Послать его к черту? Уйти? Или же посмотреть, к чему все это приведет? Мэг глубоко вздохнула. Если уйти, то не произойдет ничего. Она просто вернется домой со своей мороженной морковкой, а дело так и не стронется с места…

Резко запрокинув бокал, Мэг выпила все до капли. Вино было странным… Она не могла определить, в чем именно это выражалось: вкус ли, запах…

— Что вы туда подмешали? — спросила она, чувствуя, как у нее сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее начинает расширяться поле зрения. Все предметы отодвинулись, сделались менее яркими… И только лицо Волкова было близко и четко.

— Это всего лишь одна из разновидностей экстази… Безобиднейшая штука… Почти…

— Черт бы вас побрал с вашими играми!

— Почему? Чем еще заниматься в этой жизни, если не игрой? Ты ведешь свою игру, пытаясь разобраться, кто же я такой на самом деле, — произнес он, внезапно переходя на «ты». — Я пытаюсь сделать тоже самое в отношении тебя…

Он лежал рядом с ней, подперев щеку ладонью и внимательно вглядывался в ее лицо.

— У тебя расширились зрачки. Это красиво.

— А у тебя…

Хоть мир и качался перед ее глазами, Мэг не могла выдавить из себя того, что думала. Она просто чувствовала, что Волков слишком сильно влияет на нее своей близостью, своей недоступностью, своим ищущим взглядом. Тело ее напряглось, по венам яростно толкались волны какого-то животного тепла.

Полжизни отдать за то, чтобы он чуть-чуть наклонился к ней и… Она сама бы могла схватить его и прижать к себе, но почему-то не делала этого.

— Я уже задавал этот вопрос, — откуда-то издалека донесся до нее голос Максима, — но ты мне ответила как-то невразумительно; поэтому я повторюсь: что для тебя главное в этой жизни? Карьера? Деньги? Чувство устроенности и надежности?

«Зачем ему это знать? Зачем он напоил меня?»

— Чтобы ты наконец смогла расслабиться и не пыталась обдумывать каждое слово.

Оказывается, она не подумала, а произнесла вслух свои вопросы. Боже, надо как-то сдерживаться! Ни в коем случае нельзя терять контроль над ситуацией, иначе он узнает слишком многое…

Только бы он прикоснулся к ней! Ей это было просто необходимо! Слишком уж давно никто не касался ее, слишком давно она не была кому-то нужна. А без этого кровь превращалась в воду.

— Главное в жизни, чтобы тебя хоть кто-нибудь любил, — проговорила Мэг.

— С чего ты взяла? Лишь потому, что с самого детства тебе это внушали? А если бы ты не читала сказок о Золушке, если бы не смотрела по телевизору бесконечных фильмов, буквально скандирующих: «Love, love, all I need is love»?[2] Неужели ты не понимаешь, что стала жертвой рекламы? Что тебе дала твоя любовь? Тему для разговоров с подружками?

— У меня нет подружек, — деревянно отозвалась Мэг.

Но Волков и не думал оставлять ее в покое:

— Тогда что? Всего лишь осознание себя как удачливого члена этого поганого общества? Как только муж сбежал от тебя, ты впала в истерику не потому, что тебе было жалко терять этого бестолкового ублюдка, а потому, что теперь ты превратилась в неудачницу. Ведь лишь неудачницы разводятся, не так ли? И только неудачницы живут одни. Скажи честно, что плохого в том, что ты больше не имеешь любви?

— Ничего, — бесцветно отозвалась Мэг.

Сколько раз она уже обдумывала все это! Волков просто облек в слова ее собственные мысли, приходившее ей на ум всякий раз, когда она пыталась осознать, почему она так непоправимо несчастна все эти месяцы, дни, часы, минуты…

— Я все понимаю, только ничего не могу с собой поделать, — прошептала она. — Мне просто ужасно одиноко. И еще… я хочу убить Юлечку!

Мэг вдруг настолько отчетливо представила себе, с каким бы наслаждением она выпустила в ее глупую башку всю обойму своего «макарова». Пулю за пулей! Так, чтобы ее серо-желтые мозги вперемешку с костяной крошкой брызнули во все стороны.

— Кто такая Юлечка? — спросил Максим. — Это любовница твоего мужа?

Он не должен был переспрашивать! Эти словечки «любовница твоего мужа» были как пощечина. Но Мэг нашла в себе силы кивнуть.

— Да.

— Убить Юлечку? Вот это мне уже больше нравиться! Это твоя истинная эмоция, а не чувство, навязанное книжками и телевизором. Только зачем тебе ее убивать? Чего ты желаешь этим добиться? Ведь твой муженек и не подумает вернуться к тебе после ее смерти.

— Черт с ним! — Мэг грязно выругалась. — Это не месть… Это… Просто эта тварь не должна жить!

Волков приподнял руку Мэг и медленно, очень медленно, поцеловал. Сделай он это несколькими минутами раньше, она наверное взорвалась бы от какой-то бешеной огненной страсти. Но сейчас желание уже прошло. Чувство всепоглощающей ненависти к Юлечке вытеснило все другие ощущения.

— Ты же можешь сделать так, чтобы она умерла? Да? — прошептала она почти заискивающе. — Ты можешь, я знаю!

— Солнышко мое, ты все-таки жаждешь мщения… Со временем ты поймешь, что в этом нет никакой надобности. Я обещаю тебе это.

— Нет! Я хочу, чтобы она сдохла!

Мэг сама не понимала, откуда что бралось в ней. Максим только разозлил ее. Он еще смеет успокаивать ее! Что он знает о том, каково это, когда твой любимый уходит к кому-то другому?! Разве ему объяснишь, что видение трупа Юлечки с раскроенным черепом было ее единственной радостью за эти два страшных месяца?

Мэг подняла глаза. Волков все так же непонятно смотрел на нее.

— Хорошо, она умрет, — сказал он наконец. — Хотя знаешь что? Твоя беда в том, что ты путаешь любовь с собственным страхом перед будущим. И ты свалила на Юлечку все свои негативные эмоции. Хотя в чем она виновата перед тобой? Это муж предал тебя, а не она. Но если ты настаиваешь на ее смерти, ты ее получишь.

Мэг улыбнулась — криво и беспомощно. Так он это серьезно?! Экстази вытворяло с ней скверные штуки: она не совсем улавливала намерения Максима. Да и свои тоже. Она ведь все равно требовала смерти Юлечки больше для того, чтобы выразить свои чувства…

И вдруг до нее дошло со всей отчетливостью: он абсолютно серьезен. Точно так же, как в тот день, когда обещал Огневу разобраться с Громовым.

— Ты что же, на самом деле сделаешь так, чтобы Юлечка умерла? — выдохнула она пораженно.

Он кивнул.

— Я же сказал, что хочу тебя отблагодарить. Самого важного — любви в твоем понимании этого слова я тебе подарить не могу. А вот смерть человека — это запросто. Если ты, конечно, настаиваешь… Согласен, убивая ближнего (пусть даже чужими руками), можно испытывать весьма волнующие ощущения.

— Как это? — Мэг аж приподнялась на локтях.

— Как это — заниматься сексом? — ответил он вопросом на вопрос. Разве ты сможешь когда-нибудь объяснить? Мы живем в нечестном мире: любая собака имеет права загрызть своего сородича только потому, что ей этого хочется. А мы не имеем права. Иначе нас лишат нашего главного сокровища: свободы. Когда-нибудь, Маргарита, ты поймешь, что свобода и есть наша истинная ценность. Любовь можно потерять, можно найти заново. Это всего лишь вопрос совместимости характеров и взаимного физического удовлетворения. Но если ты потеряешь свою свободу хоть на полчаса, уже никто и никогда не вернет тебе этого времени. Наше общество научилось шантажировать нас так, как ни делает этого ни один преступник: оно ограничивает нашу свободу делать то, что нам хочется, угрозой потери свободы вообще. В результате мы всегда выбираем маленькую свободу, и тем самым отказываемся от настоящей, чистой, истинной свободы. Согласись, ты бы давно убила Юлечку сама, если бы не боялась тюрьмы. Но я могу сделать так, что ни одна живая душа не узнает, что ты причастна к ее смерти. Если ты, конечно, не передумаешь.