Репортер что-то начал говорить, но его оборвали на первом слоге.
Диктор сказал:
– Мэтью научился плавать за один раз. Замешан тут ангел или не замешан, а Мэтью умело воспользовался преподанным ему уроком, и мы за него рады.
Мэтью спустился к столу, когда я кончал завтракать.
– Сейчас слушал тебя по радио, – сказал я ему.
– А! – сказал Мэтью и, не вдаваясь в объяснения, занялся корнфлексом.
– Когда это ты успел? – спросил я.
– Тут один звонил, когда мама ушла. Спрашивает: «Ты не Мэтью?», а я говорю: «Мэтью», а он говорит: «Я из Би-Би-Сй. Можно к вам зайти?» Я говорю: «Можно», а то ведь невежливо отказать, если он оттуда. Ну, он пришел и показал мне газету. А потом включил запись и стал меня спрашивать. А потом ушел.
– И ты не сказал про него маме?
Мэтью возил ложкой по тарелке.
– Понимаешь, я думал, она испугается, что я ему говорил про Чокки. А я не говорил. Наверное, им это неинтересно.
Слабый довод, подумал я. Кажется, он чувствует себя виноватым, что пустил этого типа.
– М-да… Что ж, теперь поздно, – сказал я. – Только если еще заявятся, не говори с ними, а отсылай их к маме или ко мне. Ладно?
– Ладно, папа, – ответил он, помолчал и прибавил хмуро: – Да нет, это трудно. Понимаешь, я ведь не знал, что там, на берегу, был репортер. И этот тоже… Я не думал, что это интервью…
– А ты подозревай каждого незнакомца, – посоветовал я. – Мы ведь не хотим, чтоб они узнали про Чокки?
Мэтью зевал и ответить не мог, но кивнул очень решительно.
Глава 8
Под вечер зашел молодой человек, отрекомендовавшийся местным репортером. Мэри говорила с ним сухо. Да, эту чушь про ангелов она читала и удивилась, почему такое печатают. Мэтью учился плавать, но ему не хватало увеоенности. Он знал, что надо делать, а в миг опасности сделал то, чему его учили, и поплыл. Да, это очень смело и очень хорошо, но чуда тут нет. К сожалению, видеть его нельзя – он ушел на весь день. И вообще лучше его не трогать.
Она билась долго, и в конце концов расстроенный репортер ушел.
В тот же день мне на работу позвонил Лендис. Он сказал, что думал о Мэтью и хочет о многом меня порасспросить. Я было решил, что он снова собрался к нам – а Мэри бы это не понравилось; к счастью, вместо этого он предложил мне как-нибудь пообедать с ним. Я чуть не спросил, слышал ли он Мэтью в новостях, но дел было много и мне' не хотелось пускаться в объяснения. Мы условились встретиться в его клубе в четверг.
Когда я пришел домой, Мэри стряпала с мрачной решимостью, как всегда, когда ей не по себе. Я спросил, что случилось.
– Он опять говорил с репортерами, – сказала она, безжалостно двигая кастрюльку.
– Я ж его просил…
– Знаю, – горько сказала она. – Он, бедняга, не виноват… Я прямо взбесилась.
Оказалось, что множественное число она употребила для выразительности. Репортер был один. Мэтью встретил его, когда возвращался домой. Тот спросил, не Мэтью ли Гор ему повстречался, и назвал себя местным репортером. Мэтью посоветовал ему сперва поговорить с мамой. Репортер ответил, что был у нее и просил разрешения. Он надеялся побеседовать с Мэтью, но того не было дома. До чего же удачно, что они встретились! Однако не беседовать же тут, на углу. Как насчет чая с пирожными? И они пошли в кафе.
– Немедленно напиши редактору, – сказала Мэри. – Это черт знает что!
Я написал с должным негодованием и без малейшей надежды, но хоть немного успокоил Мэри. Чтобы не заводить ее снова, я не сказал о Лендисе.
Среда прошла тихо – правда, утром принесли письмо Для Мэтью, и в левом углу конверта виднелась надпись «Общество телепатических явлений». Я прочитал его в вагоне. Автор слышал по радио о необычных подвигах Мэтью и решил, что все это будет интересно членам его кружка. Если Мэтью не возражает, и т. п.
Да, в среду было тихо, но четверг возместил это с лихвой.
Я пытался читать «Таймс» – что непросто в переполненном вагоне, – когда случайно увидел фотографию в «Дейли телеграф», которую держал пассажир напротив, и она сразу чем-то привлекла мое внимание. Я подался вперед, чтоб лучше видеть. У тех, кто ежедневно ездит в поезде, вырабатывается особый рефлекс на такую нескромность. Мой визави опустил газету, взглянул на меня так, словно я браконьер или убийца, и развернул ее на другой странице.
Все же то, что я успел заметить, взволновало меня, и на вокзале Ватерлоо я стал искать этот номер, чтобы посмотреть как следует. Однако «Дейли телеграф» распродали. Утвердившись еще сильнее в своих подозрениях, я добрался до Блумсбери-сквер и тут же послал искать по в'сему учреждению свежий «Телеграф». К счастью, один нашли и принесли мне. Я развернул его, исполненный предчувствий, – и не зря…
Полстраницы занимали фотографии рисунков с выставки школьников. Тот, который привлек мое внимание еще в вагоне, снова встревожил меня и затмил все другие. Это был вид из окна; внизу, на улице, несколько мальчиков с ранцами толкались у каких-то ворот. Мальчики были угловатые, длинные, и многих бы это удивило – но не меня. Мне не нужна была подпись, и все же я прочитал: «Рисунок „Домой“ двенадцатилетнего Мэтью Гора из Хинтона, в Хиндмере, говорит о таланте и наблюдательности, редких для таких лет».
Я все еще смотрел на рисунок, когда вошел Томми Перселл и заглянул через мое плечо.
– А! – сказал он. – Видел, видел. Поздравляю. Так и думал, что это ваш. А я и не знал, что у него такие таланты. Очень тонко… хотя довольно странно, а?
– Да, – ответил я, и мне показалось, что газета скользит у меня из рук, – довольно странно.
Лендис залпом выпил полрюмки шерри.
– Видели газеты? – спросил он.
Я не стал притворяться, что не понимаю.
– Видел сегодняшний «Телеграф», – ответил я.
– А «Стандард»? Они тоже напечатали и дали целый абзац о даровитом ребенке. Вы мне об этом не говорили, – с упреком прибавил он.
– Я сам тогда не знал.
– И про плавание тоже?
– Это все потом случилось.
– Конечно, и там, и тут – Чокки?
– Кто ж еще! – сказал я.
Он подумал немного.
– Довольно опрометчиво, а? Не надо было выставлять эту картинку.
– Мы ее не выставляли.
– Вот досада! – бросил Лендис и заказал еще два шерри. – Да, картинка, – снова начал он. – Фигуры какие-то странные, вытянутые… тощие, что ли. Они у него всегда такие?
Я кивнул.
– Как он их рисует?
Я рассказал ему все, о чем Мэтью поведал нам. Он не удивился, только задумался. Потом начал так:
– И не одни фигуры. Все вертикальные линии длинней, чем надо. Как будто их видит существо, привыкшее к другим пропорциям… как будто там у них все шире, приземистей. – Лендис оборвал фразу, бессмысленно глядя на рюмку. Потом лицо его осветилось. – Нет, не то! Как будто смотришь сквозь особые очки и рисуешь, что видишь, без поправки. Наденьте другие стекла, сокращающие вертикальные линии, – и все станет на место. Должно быть, зрение Чокки не совсем совпадает со зрением Мэтью…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});