Сейчас Пирс спал как убитый. Она тихо выскользнула из постели и вернулась в свой номер через межкомнатную дверь. Быстро приняв душ, Никки высушила волосы и надела деловой костюм – серый жакет и юбку из легкой ткани и блузку цвета фуксии.
Никки решила, что сегодня должна быть сильной ради Пирса. Ей следует взять на себя инициативу в расследовании его дела, потому что Пирс подсознательно этого хочет. Тетя Гертруда хрупкая и больная. Если она умрет, не ответив на его вопросы, он, возможно, никогда ни о чем не узнает.
Одевшись, она сложила вещи в чемодан на случай, если придется сегодня же уехать. Потом она вошла в номер Пирса и увидела, что он лежит в кровати, а его мощная грудь поднимается и опускается от размеренного дыхания. У Никки сжалось сердце. Ей захотелось сфотографировать Пирса, кровать и номер. Сделать все, чтобы запомнить невероятную ночь.
Но вместо того чтобы разбудить его поцелуем, она должна играть в плохого полицейского. Такая роль ей не по душе. Но она не будет думать о своих чувствах, а сделает все, чтобы помочь Пирсу.
У нее задрожали губы и сдавило горло, и Никки сморгнула слезы. Она осторожно потрясла Пирса:
– Проснись. Пора ехать в больницу.
Нахмурившись, он помотал головой, потом открыл глаза и огляделся:
– Никки?
Она одарила его слабой улыбкой:
– Да. Знаю, ты устал, но мы должны ехать. Я позвонила и узнала о состоянии Гертруды. Оно стабилизировалось, ее перевели в палату.
Запустив пятерню в волосы, он выругался.
– Я не хочу ехать в больницу. Я хочу, чтобы ты вернулась в постель.
При виде взъерошенного и великолепного Пирса Никола едва не потеряла самообладание. Но он нанял ее, чтобы узнать свое происхождение, и она обязана проследить за ходом расследования.
– Вставай, Пирс. Мы веселились всю ночь. Пора возвращаться в реальный мир. Я закажу завтрак, а ты прими душ.
Он помрачнел:
– Что с тобой, черт побери?
– Ничего, – ответила она. – Мы приехали сюда, чтобы поговорить с твоей бабушкой. Этим мы и займемся. Я считаю, что должна поговорить с ней первой и прощупать почву. Если смогу заставить ее признаться в том, что она что-то знает, я настою на том, чтобы ты пришел и услышал ее историю. Я умею обращаться с пожилыми людьми. Не беспокойся, я ее не расстрою.
Пирс вылез из кровати и потянулся. По-видимому, ему было наплевать, что он голый. Никки пришлось отвернуться. Мужчина не должен быть таким красивым.
Когда Пирс уперся руками в бока, она поняла, что он ее дразнит.
– Я чувствую себя обманутым, – почти насмешливо произнес он. – Я думал, женщины любят понежиться в постели.
– Пирс… – Она колебалась, не зная, что сказать. Должна ли она признаться ему, что он самый удивительный мужчина, которого она когда-либо встречала? Сказать ли ему, что она почти в него влюблена?
Нет, не сегодня.
Она заставила себя подойти к нему и коснулась его руки, виновато улыбаясь.
– Я предпочла бы вернуться с тобой в постель. Но ты не можешь откладывать расследование, даже если его результаты тебя расстроят. Лучше знать правду, чем постоянно сомневаться.
– Как ты можешь быть в этом уверена? – Его слова прозвучали резко, выражение лица было страдальческим.
– Я знаю, каково жить без ответов на свои вопросы, и не хотела бы, чтобы ты страдал.
Он смотрел на нее несколько долгих секунд, потом опустил плечи, развернулся и направился в душ.
В девять часов утра они остановились на парковке больницы. На этот раз автомобиль вел Пирс. На нем была сильно накрахмаленная синяя рубашка и черные брюки.
В больнице они заглянули в сувенирный магазин, а затем прошли в зал ожидания на нужном этаже. Пирс был похож на зверя из джунглей. Он не мог усидеть на месте.
– Сходи и узнай, как она там, – сказал он.
Никки поднялась на цыпочки и поцеловала его в щеку:
– Я отправлю тебе сообщение, когда она будет готова говорить.
Хотя Никки вела себя уверенно, на самом деле она сомневалась в успехе. Если Гертруда решила молчать, нет никакой гарантии, что Никки или кто-либо еще сумеет ее разговорить. Если у нее были секреты, то она хранила их три десятилетия. Она тщательно оберегала прошлое и могла решить унести свои секреты в могилу.
Дверь в палату была приоткрыта. Никки постояла в коридоре, прислушиваясь, нет ли в палате медсестры или врача. Наконец она на цыпочках вошла внутрь. Двоюродная бабушка Пирса дремала.
Никки присела на стул в изножье кровати, чтобы Гертруда увидела ее сразу, как проснется. Вдруг в коридоре кто-то уронил что-то, похожее по звуку на металлический поднос. Шум был таким сильным, что разбудил бы мертвого. Гертруда открыла глаза и увидела Никки. Хотя старуха вздрогнула, узнав женщину, ее взгляд оставался тревожным.
Она потянулась к графину с водой:
– Ты подруга Пирса.
Никки вскочила, чтобы налить ей воды:
– Да, мэм. Я Никки Пэрриш. Я принесла вам цветы. – Она поставила вазу с розами на тумбочку рядом с кроватью.
– Где мальчик?
– В коридоре. У него деловой звонок, но он скоро придет.
– Не лги, дорогая. Он боится, что при нем я снова грохнусь в обморок.
Никки пожала плечами:
– Может быть. Что сказал доктор?
– В моем возрасте можно ждать чего угодно. Лопнет сосуд или оторвется тромб.
– Или хватит удар от волнения?
Гертруда хрипло рассмеялась:
– Ты прямолинейна, дорогая. Да, конечно. Может и удар хватить. Не забывай, я врач. Пусть я давно не практикую, но отлично знаю, во что превращается тело в девяносто два года.
– Как вы себя чувствуете сейчас?
– Старой. Грустной. Виноватой. – Гертруда мрачно усмехнулась. – Он знает, да?
Никки пододвинула стул ближе к кровати:
– Только о том, что он не родной сын своих родителей. Но вы можете помочь ему узнать историю его рождения. Пожалуйста, Гертруда. Он места себе не находит. Обещайте все ему рассказать.
– Ему не понравится то, что я скажу.
– Но он заслуживает знать правду, вы так не думаете?
– Как он узнал?
– Вы в курсе, что его отец очень болен?
– Да. Моя племянница часто об этом говорит.
– Пирс решил стать донором почки.
Гертруда опустилась на подушки и подтянула простыню к подбородку. Ее глаза блестели от слез.
– Боже, храни нас всех. Ему сказали, что он не подходит в качестве донора.
– Да, мэм. Представляете, что с ним стало? Он и его мать опустошены.
– А его отец?
– Ему не сообщили. Отчасти потому, что он очень болен. Отчасти оттого, что хотят во всем удостовериться, прежде чем огласить сенсацию.
– Я не плохой человек.
– Я вас не знаю, но Пирс сказал мне, сколько вы сделали для его матери. Вы воспитали ее как собственного ребенка. Сомневаюсь, что вы могли умышленно причинить ей боль.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});