— Раз ты для себя всё уже решила, то поехали в ЗАГС.
Я был виноват и полностью осознавал это. Унижать жену судебными заседаниями было совсем не по-мужски. Конечно, я до последнего верил, что что-то изменится, что мы сможем начать всё с начала. Но не изменилось. Через месяц нас развели.
С Алёной были связаны 6 лет моей жизни. Я никогда ни с кем серьёзно не встречался до неё. И не представлял, что существует жизнь без неё. Выйдя в тот день из ЗАГСа свободным человеком, думал, что уже к вечеру сдохну от душевной боли. Но наступило следующее утро, а потом ещё одно, и ещё… А я всё жил. Ходил на работу, с кем-то подписывал договора, что-то делал. Вроде бы всё было, как прежде. Только теперь без неё.
Первый год я поздравлял Алёну со всеми праздниками, носил ей цветы. Но она превратилась в неприступную ледяную крепость.
Постепенно я научился жить без неё, хотя сердце продолжало ныть. Особенно невыносимо мне становилось, когда наваливались воспоминания.
Я пытался ухаживать за женщинами, встречался и расставался. Но никто не мог мне проникнуть под кожу и заставить сердце биться чаще. Все они не могли заменить мне мою единственную любовь.
Глава 12
Александр. Наши дни
Вероятно, я всё же провалился в сон, потому что проснулся, когда услышал слабый стон. Настя стонала и что-то бормотала. Я подошёл к ней и попытался разбудить. Случайно коснулся её кожи. Она показалась мне очень горячей. Потрогал лоб — похоже, у неё был жар. Определить точнее без градусника я не мог. Бабу Маню будить не хотелось, мы и без того ей не дали нормально поспать.
Настя металась и явно бредила. Решил на свой страх и риск дать ей жаропонижающее. Выбрался на улицу, сходил в машину и принёс аптечку. Где-то там у меня был парацетамол.
С трудом приподнял её и уговорил проглотить таблетку. Она как будто не понимала, где находится и что я от неё хочу. Похоже, она всерьёз заболела.
На часах было 3 часа, до утра ещё далеко. Я испугался, что девица умрёт, а я ничем не смогу ей помочь. Мы с ней были в ловушке, выбраться из которой сможем в лучшем случае утром. А если так быстро расчистить снег не удастся? Паника нарастала.
Я оделся и вышел во двор перекурить. Темнота такая, что хоть глаз выколи. Деревенька, видимо, существовала чисто условно. Не удивился бы, если баба Маня была тут единственной жительницей. Интересно, тут где-то можно было найти врача и аптеку? Вспомнил, как в детстве меня на лето возили к прабабушке. Село у неё было большое, много дворов, церковь. А детей сколько! И аптека была, и медпункт.
Метель почти успокоилась, это давало надежду, что утром дорогу всё-таки откроют. Интернет ловил тут слабо, с перебоями, но новости всё-таки загрузились. По последним сведениям, на нашей трассе в снежном плену находились сотни автомобилей, работали спасатели. Но информации о возобновлении движения всё ещё не было. Хотелось пройтись к трассе и посмотреть глазами, как там обстояла ситуация, но страшновато было оставлять эту безбашенную дуру надолго без присмотра.
Время тянулось медленно. Около четырёх часов я заметил, что её сон стал спокойнее. Потрогал лоб — горячий, но шея была влажная от пота — значит, парацетамол подействовал. Надо было бы её переодеть, но не во что. Да и сама идея касаться её тела меня не вдохновляла.
Видимо, я снова задремал. Вскочил, когда старушка начала шуметь посудой на кухне. Посмотрел на часы — около семи.
— Доброе утро.
— Доброе, сынок.
— Баба Маня, у девушки, похоже, температура. У вас есть термометр?
Она ушла и вернулась через несколько минут с ртутным градусником в картонной упаковке. Такой же, как был у моей прабабушки. Я уже подзабыл, как им пользоваться. Сколько себя помнил, у моих родителей всегда были электронные.
— Можете ей поставить его сами? Я, честно признаться, не умею таким пользоваться.
— Ох, молодёжь. Ну и как же вы живёте такие тёмные-то?
Я был далёк от медицины, но даже мне было очевидно, что 38,7 после того, как температуру сбивали, — это очень много.
К утру окончательно распогодилось, снег прекратился. Девица не просыпалась, старушка посоветовала не трогать её пока. Я нервничал и злился. Мне срочно нужно было в город, а я завис тут на неопределённое время.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Я съезжу к трассе, посмотрю, открыли ли движение.
— А как же девушка?
— Я вернусь скоро.
— Точно? Смотри, у меня нет никаких лекарств и врача в деревне нет, помрёт ведь неровен час.
— Обещаю.
На трассу выезжать не понадобилось. Уже издали я заметил, что машины по-прежнему стояли. С трудом развернулся и поехал обратно.
Девица проснулась лишь спустя несколько часов. Благо, старушка крутилась возле неё, и я мог спокойно включить ноутбук и поработать.
Новости не радовали. Дорогу чистили, работали десятки единиц спецтехники, но возобновить движение всё ещё не удалось. В новостях мелькали ужасы о людях, ночевавших на морозе в снежном плену. А я благодарил Всевышнего, что баба Маня нас приютила и нам удалось избежать такой участи.
После очередной таблетки парацетамола девице стало чуть лучше.
— Александр, вы окончательно отказались от сделки с “Космосом” или просто перенесли подписание договора?
— А тебе-то что?
Меньше всего сейчас я хотел разговаривать с ней, особенно обсуждать эту сделку.
— Я понимаю, что для вас потеря этого контракта выльется в огромные убытки.
— Естественно.
— Так зачем отказываться от него?
— Я не говорил, что отказался. Я взял тайм-аут. Не люблю, когда из меня делают идиота.
— Ганеев просчитал ваши возможные убытки, он понимает, что для вашей фирмы это — вопрос практически жизни и смерти, поэтому будет давить и настаивать на уступках ему. Но он тоже очень заинтересован в этой сделке. Если вы ему уступите по части пунктов, то можете сойтись на середине. Он пойдёт на это, я думаю.
— Так он тебя уговаривать меня послал?
Впрочем, я в этом с самого начала не сомневался. Сам не понимал, зачем решил вернуться и подобрать её.
— Он меня уволил, так что мне вообще-то уже всё равно. Но я знаю, как он обычно ведёт переговоры. Если не уступите ничего, то он может вообще отказаться от сделки, даже себе в убыток, так уже бывало.
— Он всегда играет так грязно?
— Некоторые действуют порой намного хуже — детей и жён похищают, машины взрывают. Да, Ганеев из каждой сделки норовит урвать по максимуму, иногда даже до абсурда доходит, но до криминала, насколько я знаю, не опускается. Так сказать, действует методом не кнута, а пряника, пытается сделать партнёру приятное, расположить к себе.
— И что, тебя под всех подкладывает?
— Не под всех, но бывает.
— Никогда не понимал шлюх. Неужели тебе не противно трахаться со всеми подряд? Не боишься подцепить какую-то заразу?
— Противно, вы даже не представляете, насколько. И боюсь, конечно.
— Так зачем тебе это? Ты же красивая и неглупая девушка. Неужели не нашла бы себе работу получше? Или дело в лёгких деньгах?
— Не такие уж они и лёгкие, у меня вообще-то довольно много других обязанностей. Если я уйду, то меня нигде не возьмут больше, даже официанткой. Гордеев мне это неоднократно обещал. А он в городе имеет вес, и я не сомневаюсь, что сдержит своё обещание. Впрочем, теперь у меня будет возможность это проверить.
— Глупость какая-то!
— Тем не менее. Думаете, я не хотела бы от него уйти?
— А как тебя вообще угораздило с ним связаться? Зачем ты согласилась на такие условия?
— Я не соглашалась. После развода я осталась без денег. За квартиру надо было чем-то платить. Опыта работы у меня никакого не было, я потыкалась — никуда не брали или предлагали такие деньги, что мне не хватило бы даже аренду оплатить, не говоря уже обо всём остальном. Миша, мой бывший муж, был знаком с Ганеевым, дал мне его визитку, сказал, что тот ищет помощницу. Я и пошла. О том, что придётся с кем-то спать, мне никто не сказал. А потом уже он просто поставил меня перед фактом, угрожая выгнать с волчьим билетом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})