Читать интересную книгу Семь крестов - Николай Прокошев

По ночам нескольких прокаженных отпускали на волю, и они ловили грызунов и ящериц, ставили ловушки на птиц, но этой пищи на всех не хватало. Иногда в церковь забредал какой-нибудь одинокий путник, и, независимо от того, оставался он на ночлег или нет, ему был уготован единственно возможный конец.

Когда голод становился невыносимым, больным разрешали выкапывать их товарищей, недавно похороненных недалеко от церкви, чтобы утолить это нестерпимое чувство. Сами же инквизиторы спокойно жили на подаяние прихожан и за их же деньги покупали у них продукты.

Старшим в больнице назначили Циклопа, некогда огромного и могучего человека, который в результате болезни превратился в сплошную язву и потерял один глаз. Именно он заведовал распределением пищи. Убивать бедных путешественников, на свое горе забредших в эту обитель вселенского зла, также входило в его обязанности. Тем не менее, будучи по своей натуре все же человеком, а не зверем, Циклоп всегда давал жертвам последнее слово.

В благодарность Тронд плюнул ему в оставшийся глаз, а Гуннар на своем языке пожелал прокаженному как можно скорее разложиться. Неожиданно Циклоп ответил Гуннару тоже на датском. Из разговора стало ясно, что прокаженный на самом деле раньше был викингом, но однажды подцепил заразу на корабле от какого-то пленного англичанина. Их обоих немедленно высадили в Пруссии, рядом с которой проходили, и он, униженно поскитавшись по городам, наконец-то пришел сюда. Со временем за проявленные качества его назначили главным.

Циклоп рассказал, как ему все надоело – и больные и хозяева. Его, славного воина, подвергали постоянным побоям, заставляли поедать отходы. За все время, что находился здесь, он не услышал ни слова признательности, хотя часто выручал инквизиторов, когда назревало недовольство, рискующее перейти в бунт среди больных лепрой.

Недолго думая, Тронд надавил Циклопу на больную мозоль и предложил расправиться с ненавистными отцами, а Гуннар с неотразимой улыбкой поддержал товарища. Так земляк отпустил викингов, вернул им оружие и помог освободить Гектора.

Что же касается Анны, сестры Терезы, то ее история была такой же печальной, как история Циклопа. Однажды хорошенькая и скромная Тереза, по совету своей подруги, зашла в церковь на службу к отцу Джузеппе, и ей там так понравилось, что она стала приходить чуть ли не ежедневно. Само собой, братья заподозрили ее в колдовстве – раз так часто ходит, да еще из соседней деревни, значит, грешна и ведьма.

Некоторое время девушку держали в подвале с прокаженными, чтобы сломить ее волю, а затем все монахи стали использовать ее для своих плотских утех, постоянно избивая и унижая. Доверчивая Тереза успела до своего заточения сообщить Анне о чудесном приходе.

И когда сестра исчезла, Анна зашла за порог этой церкви, совершив самую страшную ошибку. Все кончилось тем, что она разделила судьбу несчастной Терезы. Хорошо еще, что девушек содержали отдельно от больных и разрешали мыться.

Циклопу милая и кроткая девушка сразу приглянулась. Он старался не кормить ее человечиной, отдавая ей лучшие куски всяческой живности. Палачи в рясах ему охотно доверяли и изредка отправляли в город за покупками к самому закрытию рынка, когда народу было меньше всего. Там он указывал на товары, которые нужно было купить, специальной тростью.

В городе прокаженный разыскал убитую горем мать сестер-близняшек и сообщил несчастной женщине, что ее дочь скоро с ней встретится. Настроенный сочувственно к Анне, Циклоп помог ей бежать из омерзительных палат лепрозория, и отважной девушке все-таки удалось увидеться с матерью у кратера около Шрефтлакена.

Однако их встреча была недолгой – по пятам за Анной следовали братья Карло и Джанини. Много прокаженных пришло в приют с трещотками, и девушка, прихватив с собой одну, успела передать ее матери. Это не помогло. Живодеры жестоко расправились с несчастной женщиной, решив не оставлять свидетелей.

Беглянку вернули в церковь и в наказание решили казнить ее сестру, но сначала почти трое суток продержали в пыточной камере ее спасителя Циклопа. Его кромсали со знанием дела, чтобы не убить, и это только сильнее разожгло в нем ненависть к мучителям. Перед тем как приступить к истязанию Терезы, в храм Божий, запыхавшись, вбежал брат Джанини и завопил, что их логово раскрыто и сюда едут трое вооруженных и серьезно настроенных воинов.

Пес и викинги этого, конечно, знать не могли, и поэтому монахам удалось застать их врасплох. Если бы Циклоп не оказался датчанином, вся троица совсем скоро сгинула бы в желудках всеядных прокаженных. И неизвестно, что стало бы с Анной, вероятно, ее тоже заменили бы кем-нибудь, как она когда-то заменила Терезу. Как признался Циклоп, они были не первыми и наверняка не стали бы последними.

– Ну что, Пес, ожил? – голос Бэзила оборвал речь Циклопа на полуслове; все как будто замерло перед глазами Гектора и затянулось полупрозрачной дымкой: время остановилось, даже огонь под Гзандой поутих и перестал лизать железо.

– И где же ты был, любезный друг? – боль у прусса вдруг пропала, у него больше не звенело в голове, и в животе снова стало пусто. – Меня чуть не порезали на ремни и не проглотили эти голодные чудовища из лепрозория, а ты, видимо, был слишком занят.

– Я тебя один раз уже вытащил – дальше сам. Выкрутился же, чего голосить. Но вот что – сейчас для нас важно только одно – тебе надо взять этот крест.

Сквозь легкий туман Пес заметил, как на груди Гзанды что-то засветилось, лучи проходили даже сквозь его рясу. Гектор двинулся на этот переливающийся серебристо-золотистый свет, и, когда подошел поближе, стало ясно, что сияние принимает форму креста. Отогнув край платья инквизитора, прусс увидел серебряный крест размером с ладонь, висевший на толстой цепочке на груди монаха.

Дрожащими руками Пес снял с Гзанды крест, и как только распятие оказалось у него, сияние многократно усилилось. Вокруг Гектора из-под земли стал подниматься раскручивающийся по спирали смерч, распространяя зловонный смрад сотен сгнивших трупов. Присмотревшись, он разглядел в черной воронке отдельные лица, застывшие в предсмертных гримасах: их обезображенные рты были перекошены, а остекленевшие глаза выражали неизмеримую боль и пережитый ужас.

Через мгновенье комната наполнилась всхлипами мучеников и вздохами всех загубленных душ. Звук постепенно становился все громче, пока, наконец, не перерос в оглушающе пронзительный крик. Призраки замученных до смерти людей, взметнувшись вверх в последний раз и разразившись нечеловеческим плачем, так же неожиданно, как появились, вихрем устремились внутрь креста, крепко сжатого липкой от пота рукой Гектора. С исчезновением последней души шум и свечение прекратились.

Только все тело Пса стремительно пронзила невыносимая боль этих ни в чем не повинных истерзанных мужчин и женщин. Он упал на колени и ощутил, как его сердце одновременно сжали тысячи холодных пальцев. Сам крест начал вплавляться в руку, усиливая страдания, причиняемые Гектору неупокоенными душами, и, когда он окончательно вошел в ладонь, все мгновенно прекратилось.

Прусс поднялся с колен, вздох облегчения непроизвольно вырвался из настрадавшейся груди. Дымка немного рассеялась, и он увидел, что крест действительно исчез, не оставив на ладони и следа. Однако чуть выше, изнутри на левом запястье виднелся ожог в форме того самого креста, только поменьше. Удивительнее всего было то, что самочувствие Гектора стало лучше, чем даже пять лет назад, когда на нем можно было пахать. Ни в одной части своего тела он не чувствовал не только боли, но даже намека на нее и на радостях попытался сильно себя ущипнуть.

Правда, на новые травмы помощь Бэзила не распространялась, и Пес, смекнув, что лучше не испытывать судьбу дальше, осторожно потер ущипленное место. Если Бэзил не обманул, выходило, что Гектор выполнил первое задание невидимки и может быть свободен как ветер. Тем не менее осталось отыскать богатство инквизиторов, если оно, конечно, существует – не отпускать же викингов с пустыми руками. Все-таки они заслужили награду.

– У настоящих боголюбов денег нет. Можешь даже не искать, – заявление Бэзила повергло Гектора в шок.

– Как нет? А средства их жертв, а подаяния?

– Какие там средства у нищих бедолаг. Жалкие гроши немедленно тратились на провиант и выпивку. Клада здесь вы не найдете. Зато тут есть нечто гораздо более ценное, чем ты можешь себе представить.

– Что же может быть ценнее денег? – Пес устало потер ладонями лицо. – Как же мне объяснить моим друзьям, что я завел их в преисподнюю этой мерзости за здорово живешь?

– Подотри сопли, мой друг Гектор. Я не оставлю тебя в беде. – При этих словах прусс лишь горько усмехнулся. – Не для того я затащил тебя в лепрозорий. Хотя иные считают, что здесь тебе самое место… Ладно, плакса, забирай со стола их отчеты по судам и казням.