же месте на вершине башни. Перед ним, на стене, стояло на коленях существо, закутанное в лохмотья. Оно держало ребенка когтистыми руками.
Мне нужно добраться до башни.
Я бежала так, как никогда в жизни не бегала. Воздух в моих легких превратился в огонь. Тела отскакивали от меня. Моя магия, сияя, вспыхивала позади меня.
Мой отец протянул руку, его лицо исказилось от горя. Пожилой воин, который преклонил колени передо мной во дворе этим утром, вручил ему кровавое копье.
Нет!
Я была почти у башни.
Мой отец стиснул зубы, его лицо сверхъестественно прояснилось передо мной. Слезы навернулись на его глазах. Он вонзил копье. Ребенок закричал, его крик разорвал мою душу. Мой отец поднял оружие, как флаг.
Мой малыш дернулся, пронзенный копьем. Его боль резала меня, как нож, и продолжала резать и резать, отрывая кусочки от моей души. Он звал меня, тянулся ко мне своими маленькими ручками, а я ничего не могла сделать.
Его маленькое сердечко стукнуло в последний раз и остановилось.
Во мне взорвался жар. Мое сердце разорвалось.
Вода. Холодная успокаивающая вода. На этот раз я нырнула, пытаясь немного уменьшить тепло, исходящее от моей кожи. Я оставалась под водой, пока воздух в легких не закончился. Когда я вынырнула, в пещере было тихо.
Я добралась вброд до скалистого уступа и выбралась на один из больших темных валунов. Сиенна вышла из водопада, ее волосы прилипли к голове, лицо побледнело, она добралась до другой стороны пещеры и рухнула на спину.
— Ты в порядке? — спросил Роман.
— Она видела, как умирал ее ребенок, — сказала Евдокия. — Пусть она отдохнет.
Отдых был роскошью, которую я не могла себе позволить.
— Есть ли какая-нибудь версия этого, которая не заканчивается сожжением Атланты и смертью моего сына или Кэррана?
— Нет, — сказала Сиенна. — Мне так жаль.
— Как давно ты это видишь?
— Последний месяц.
— Почему ты мне не сказала?
Сиенна вздохнула.
— Я надеялась, что ошибалась.
— Ты могла ошибиться? — спросил Роман. — Это всего лишь возможности, а не факты.
— Предсказывать будущее — все равно, что заглядывать в узкий конец воронки, — сказала Сиенна. — Чем дальше в будущем происходят события, тем больше возможностей ты видишь. Чем ближе мы подходим к самому событию, тем яснее и конкретнее становится наиболее вероятное будущее. Эти видения слишком детализированы. Они почти несомненны. На данный момент произойдет то или иное. Сын или отец отдадут свою жизнь, Атланта сгорит, а остальные из нас пострадают. Я не вижу никаких других возможностей. Поверь мне, я пыталась.
Она повернула голову и посмотрела на меня.
— Я пыталась, Кейт. Если Атланта сгорит в этой битве, я умру.
— Мы все умрем, — сказала Евдокия. — Все в этой пещере, кроме Кейт.
— Я не могу увидеть тебя в этой битве, — сказала Сиенна. — Это скрыто от меня.
Если она видела это в таких подробностях, то эти видения должны были прийти из самого ближайшего будущего.
— Сколько у нас времени?
— Максимум год, если ты не выйдешь замуж за Кэррана, — сказала Сиенна.
Это означало приговорить нашего сына к смерти.
— А если я это сделаю?
— Две недели.
Две недели? Что мне делать? Как мне это исправить?
— Ты — джокер, — сказала Евдокия. — Она не может тебя видеть.
— Это означает одно из двух, — сказала Сиенна. — Либо ты не имеешь отношения к тому, что происходит, либо ты — отправная точка, от которой зависит это будущее. Если последнее, то у тебя есть сила изменить это.
Если бы я только знала, как.
— Как всегда. — Роман поднял глаза вверх. — Единственный раз, когда я пытаюсь сделать что-то хорошее, например, соединить двух людей, которым давно пора вступить в священный брак… Единственный раз! Все летит к черту, из-за пророчества судного дня и смерти. Я служил тебе десять лет. Тебя убьет, если ты хоть раз прикроешь мою спину, черт возьми?
— Да, конечно, сделай так, чтобы все это касалось тебя. — Евдокия вздохнула.
— Подожди, ты их женишь? — спросила Сиенна.
Мария фыркнула.
— Он помажет их кровью. Надо было просить Василия.
Евдокия повернулась к ней.
— Нет ничего плохого в том, что мой сын их поженит. Это будет лучшая свадьба, и он будет лучшим священником.
Мария открыла рот.
— Тебе лучше быть осторожнее с тем, что собираешься сказать, — сказала Евдокия.
Я повысила голос.
— Это не помогает.
— Ты должна победить его, — сказала Сиенна.
Хорошо, что она избегала слова «убить».
Странное беспокойство охватило меня. Я не хотела убивать своего отца.
Это не имело смысла. Он был монстром и тираном. Если бы это был выбор между моей жизнью и его, он бы забрал мою. Я хотела причинить ему боль этим утром. Но он был моим отцом. Что, черт возьми, со мной было не так?
Думать об этом было слишком сложно, поэтому я отбросила мысли в сторону. У меня будет время поразмыслить над этим позже.
— Ты добилась какого-нибудь прогресса со шкатулкой ифрита? — спросила Евдокия. — Ты ведь общалась с Бахиром и его людьми. Ты узнала что-нибудь?
— Я не могу понять, как она работает. Я говорила об этом с несколькими очень умными, образованными людьми. Они тоже не могут понять, как она работает. У нас больше нет самой шкатулки, поэтому мы не можем ее исследовать. Все, что у нас есть — это заклинания, которые являются вариантом обычной защиты, наполненной божественной силой. Я не знаю, откуда взять отправную точку.
— Ни у кого из нас нет такой власти над будущим, как у тебя, — сказала Сиенна.
— Она имеет в виду, что ты должна что-то сделать, — отрезала Мария.
— Сделать что? — Я посмотрела на нее. Она слишком долго была могущественной, чтобы дрогнуть, но в ее глазах появился намек на неуверенность. — Ну? Я жду твоей мудрости.
— Делай что угодно, — сказала старуха. — Мы отдали тебе этот город…
— Нет. Я захватила город. Я захватила его сама и защитила от притязаний моего отца. Вы не помогли. Вас там не было.
Глаза Марии вспыхнули.
— Помни, с кем ты разговариваешь!
— Тебе следует последовать своему собственному совету.
В пещере воцарилась полная тишина. Ведьмы уставились на меня. Сиенна потерла горло, будто что-то перекрывало ей доступ воздуха.
Буря, которую мне пришлось сдерживать этим утром, кипела у меня под кожей. Мой отец убьет либо Кэррана, либо нашего сына. Я ничего не могла сделать, чтобы остановить его.
Магия внутри меня вскипела. Я должна была дать выход, иначе она разорвала бы меня на части. Я посмотрела на пятно света и небо надо мной и отпустила ее.
Магия вырвалась из меня, устремляясь