Эта фраза, спокойная и произнесённая с грустной улыбкой, режет тяжелее, чем жвало джосера. Но мистер А. Н. давно научился лгать с улыбкой.
— Идёт, — киваю я.
Солгал и сейчас.
II. Один неплохой день
-
Глава 2.1
Место: Старый Город.
Локация: Меблированные комнаты Стэнтона.
Время: Среда, 10–05. Три месяца от прибытия Кандидата. Весенний сезон.
Будильник щёлкнул, сменяя цифры. Подождал несколько секунд и начал истошно звенеть. Из — под одеяла на узкой, «холостяцкой» кровати выскользнула женская рука и начала нащупывать поверхность прикроватной тумбочки. Обнаружила только плазменный шар — лампу, едва не сшибла на пол. Вскоре из — под всё того же одеяла показалась голова девушки. Со всколоченными короткими волосами чёрного, напоминающего эбонит, цвета.
— Эрни, Эрни, — начала она тормошить любовника. — Где у тебя будильник?
Ответом ей был сонный набор ругательств. Спавший рядом с ней Эрнест ненавидел много вещей. И обращение «Эрни» вместе с низким интеллектом у девушки занимали почётные места где — то в первой десятке. Пришлось откинуть одеяло, подойти к поставленному на подоконник будильнику (дальше пройдешь — быстрее проснёшься) и отключить его. Подойти к холодильнику, вскрыть банку «Трокадеро». Прочувствовать вкус и растекающиеся от горла мурашки, выгоняющие жажду. Прекрасно.
— Жанетт подъём. Мне пора уходить.
— Эрни, оставь меня тут. Я умру и ты меня похоронишь где — нибудь в районе Монтаука. С видом на водную гладь…
А. Н. молча отставил банку газировки. Подошел и решительно попытался сдернуть одеяло. Мелькнули синяки на коленях, одеяло натянулось, как армейский полутент. Девушка продолжила ныть. Мёртвые и живые боги, подумал Эрнест, почему же именно тебя я вчера зацепил. Можно было написать Валери, можно было сходить в «Тридцать две», в конце концов.
— Встань! — рявкнул он.
Жанетт неловко встала, обмотавшись одеялом. Она смотрела на него исподлобья, волчонком, чему способствовали как лёгкая сутулость, так и маленький рост.
— У тебя пятнадцать минут на душ. Я пока приготовлю что — нибудь перекусить. Потом ты должна уйти, извини. Мне запрещено оставлять кого — либо кроме жены, дома, пока я на работе. Требование УСБ. Идёт?
— Ладно.
Всё так же замотавшись в одеяло, девушка пошлёпала в душ. Бросила, не церемонясь, на пол. Выгнулась:
— Мы можем пойти вдвоём, Эрни.
Эрнест поднял взгляд. Взгляд наткнулся на всё самое нужное. А, вот почему её зацепил. Действительно.
— Не сегодня, — помотал головой А. Н. — Кофе сделать?
— Декофеинизированный?
— Неа
— Тогда воздержусь, — улыбнулась в тридцать два зуба Жанетт и захлопнула дверь. Оставалось только вздохнуть.
Брикет концентрата «соба с говядиной» отправился в комбайн, однако был извлечён ещё до его запуска (мясо не ест). Заменен на обычную фунчозу. В приемник отправилась добрая пинта соевого соуса и армейского грибного супа. Для себя А. Н. достал из холодильника пачку бекона и ещё одну банку «Троки». Проверил коммуникатор. Стандартное напоминание о поверке, рекламная рассылка. В новостях — как обычно, насилие, светская жизнь и немного водицы, гордо именующейся аналитикой. И погода.
Впрочем, неизвестно, что ещё было наиболее полезным из всего вышеперечисленного. Погода в городе имела привычку меняться за считанные пару часов, и на смену ослепительному солнцу мог прийти в лучшем случае ледяной ливень. Ребята из роты баяли, что попадали в метель посреди летнего сезона. И чем дольше Эрнест жил, тем больше подозревал, что это вполне возможно. И уже давно понял, что плотные плащи у человеческой части населения — дань не столько стилю, сколько практичности.
Засыпать молотый кофе в кофеварку, долить воды. Дождаться утробного урчания внутри. Приступить к просмотру пропущенной информации.
Итак, новости. Экспатов — хартийцев и «гостей» за первый квартал прибыло больше выделенных квот. «Хозяева» рассматривают вопрос ужесточения иммиграционного законодательства. По крайней мере, временно. Вспышка насилия в Ямах, уже на четверть трупов больше обычного. Источник в службах безопасности говорит, что это напрямую связано с иммиграцией (открыл глаза, спасибо), и обещает, что в ближайшее время «эпидемия» пойдет на спад. Усугубление ситуации в Мыловарне, аналитик бубнит о переделе сфер влияния банд. Котировки, соотношение валют, погода.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Никаких известий от Агнетт. Что ожидаемо. Ладно, не маленькая. Даст знать, когда сочтёт нужным. Не первый раз и не последний.
Эрнест вслушался в шум, раздающийся за дверью в ванной. Проверил тайники с деньгами и оружием. Всё цело. Выдохнул. Паранойя нашла у него новую цель, но пока находилась в приемлемых рамках. В ванной тем временем раздался грохот, как будто что — то рухнуло с высоты чуть больше пары метров. С промежуточной остановкой где — то посередине. А. Н. вздохнул.
— У тебя всё нормально?
— Меня чуть не прибила твоя штора, а так да! — крикнула девушка из — за двери. — Ты её потом поставишь на место ведь?
— Куда я денусь? — риторически буркнул Эрнест и вернулся к коммуникатору. Шторка стабильно отваливалась раз в месяц у него и каждый день — при наличии девушки в доме. Поставить нормальный вариант никак не доходили руки.
Отчёты в служебной сети не содержали ничего сверхъестественного или сверхактивного. Несколько вспышек насилия в «красных» районах, пара заявлений о воровстве в «зелёных». Те куски Мыловарни, что находились в зоне ответственности АК, ничем не выделялись от других районов. Подозрительно не выделялись. Надо будет рассказать Эльму, у него часто было чутьё на «внезапные» вспышки насилия. Он поймёт и поможет обмозговать.
Кофемашина прекратила активную фазу «ворчания», что ознаменовало конец варки кофе. Эрнест решительно заполнил большую часть кружки, добавил сливок. Покосился на время, рванул к стенному шкафу, где был комплект «ежедневной» одежды. Натянул брюки. Услышал, как в ванной Жанетт путается в упавшей шторе, понял, что несколько поспешил. В первую очередь скорее следовало убрать валяющееся комком на полу одеяло, иначе девушка непременно споткнётся об него.
Звонок пищекомбайна, дверь наконец — то распахнулась, окатив промозглую кухонную «кишку» волной пара. На пороге стояла совершенно нагая и всё так же всколоченная Жанетт и решительно требовала:
— Мне нужно полотенце! Махровое, тёплое и всеоблегающее. У тебя слишком холодно, Эрнест.
— Зимой хуже.
Он извлёк белое ростовое полотенце из ящика. И, не обращая внимания на возмущения (откровенно наигранные), вытер поднявшую руки девушку насухо. Не особо налегая на чувствительные места (пусть девушка понимает это как хочет). Обмотал в грубое подобие тоги и ткнул пальцем в журнальный столик:
— Завтрак готов.
— Но тут ничего нет.
— Закрой глаза и досчитай до тридцати.
Эрнесту стоило больших усилий не навести под нос Жанетт пистолет. Однако, после некоторых раздумий (занявших десять из тридцати секунд) он рассудил, что обижаться не на что — просто такой человек. Тем паче, вплоть до утра всё было, судя по фрагментарным воспоминаниям, весьма ничего. Он достал из комбайна готовый завтрак, поставил свою кружку с кофе и две банки. «Трока» и пиво. Первое, конечно, с кофеином, но второе — с алкоголем. «Весёлый урдалеб» — спонсор похмельных вечеринок.
Горячую лапшу они ели быстро, почти проглатывали. Эрнест — аккуратно (брюки), Жанетт — не очень (полотенце).
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Где может быть моё бельё?
— Если одежда тут, то осмотрись вокруг. Например, в том углу стоит медная ваза, может, в ней?
— Бу — бу — бу… О, пистолет!
А. Н. поперхнулся. Действительно, придерживающая «тогу» девица из медной вазы времен колонизации извлекла его личный Mark V.
— Положи его на стол и садись доедать. Поверь, так будет лучше.