Читать интересную книгу Герои. Другая реальность (сборник) - Виктор Точинов

Едва ли родители – отец и мачеха – одобрили бы подобные устремления дочери, даже если бы были осведомлены о них. Но крестная, тетушка Имельда, о которой я упоминал в предыдущем послании, – как я понял из разговоров с Сандрийон, зачем-то пестует в ней сие навязчивое желание.

Именно с крестной Имельдой связано странное происшествие, случившееся сегодня, к рассказу о котором я перехожу. Сняв сутану и одевшись как дворянин, я решил навестить эту достойную женщину, имея целью использовать ее влияние на крестницу: убедить старушку – посредством уговоров или даже некоей суммы денег – исподволь внести в мечты девушки столь важную для меня эволюцию: дворянину хорошего рода не обязательно быть принцем, достаточно искренне, всем сердцем полюбить Сандрийон, чтобы составить счастье ее жизни.

Местные крестьяне отчего-то весьма неохотно показывали мне дорогу к дому Имельды, да и место для жилья она (либо ее предки) выбрала странное – на уединенной опушке леса, вдали от дорог и деревень. Лишь слабо набитая тропа вела туда, порой совсем исчезая в зарослях трав и кустарников – но истинная любовь, друг мой, преодолеет все препоны, и к четырем часам пополудни я добрался до обиталища крестной. Позаброшенная, пришедшая в упадок усадьба, коя в равной степени могла принадлежать ранее и обедневшему дворянину, и зажиточному мещанину, – такой предстала моему взору резиденция тетушки Имельды. Стены дома и служб покрывал дикий, неухожено растущий плющ, скрывающий даже окна, беседка совершенно развалилась, полураспахнутые ворота конюшни вросли в землю, и тянуло из-за них сыростью и трупным запахом – словно последние лошади околели здесь от голода и разлагались прямо в стойлах...

Как могла Сандрийон, такая прекрасная и солнечная, охотно бывать в столь неуютном, мрачном месте? – недоумевал я. И не просто бывать, но поддерживать хорошие отношения с владелицей этого трупа некогда живой усадьбы?

Впрочем, отдельные следы людского присутствия и даже заботы мне довелось увидеть. Цветник перед домом выглядел ухоженным, а голубятню, казалось, покрыли свежей краской не далее как в прошлом месяце.

«Ну и где же искать крестную Имельду в этом заросшем плющом царстве?» – едва лишь в голову мне пришла эта мысль, как я увидел человека – невысокого, но солидного, дородного, с густыми и длинными усами, облаченного, как мне показалось, в ливрею слуги, украшенную золотым позументом.

Слуга – если то был слуга (чуть позже, милый Анри, ты поймешь причину моих сомнений) – прошел совсем рядом, не обратив на меня внимания. А я... я стоял, не в силах задать ему вопрос – настолько удивительным показалось мне лицо этого человека. Причем мимолетность наблюдения не позволила понять и внятно объяснить причину того – осталось лишь убеждение: что-то с лицом не так, что-то не в порядке.

Страннолицый слуга меж тем шмыгнул – как-то на удивление проворно и быстро – в невысокую дверцу, ранее не замеченную мною за густым плющом. Стряхнув минутное оцепенение, я последовал за ним, – и лучше бы, любезный друг, я этого не делал.

Крохотная комнатка, с единственной дверью, на пороге которой стоял я, – и при этом абсолютно пустая!! Ты можешь представить, дорогой Анри, мое изумление. Простукивать стены в поисках секретного хода не имело смысла – покрывавшие их пыль и густая паутина явственно свидетельствовали: даже если здесь и имеется тайный лаз, никто им много лет не пользовался... Единственное оконце – затянутое плющом и дающее минимум света – давно лишилось стекол, но сквозь частый его переплет с трудом проскользнула бы кошка, – что уж говорить о грузном мужчине! Искать люк в земляном полу я не стал, проще было предположить у себя расстройство разума или вызванную жарой галлюцинацию...

Вскоре глаза мои привыкли к сумраку, и я понял, что из помещения все же имеется еще один выход, пусть и не объясняющий загадочное исчезновение слуги, – большая крысиная нора. Спустя мгновение я с отвращением увидел обитателя пресловутой норы – огромная крыса вылезла наружу. Усы ее шевелились, и красные бусинки глаз уставились на меня с ненавистью.

И вот именно тогда, милый друг, я с трудом удержался от крика. Нет, не от вида грызуна – хотя, как и у большинства людей, крысы вызывают у меня лишь омерзение. Ужас мой и оцепенение вызваны были иной причиной: я понял, наконец, что столь поразило меня в лице исчезнувшего человека! Рот, любезный Анри! Крохотный, совершенно несоразмерный рот слуги с двумя торчащими зубами был точной копией крысиного, который я мог в настоящий момент лицезреть...

Крыса бросилась на меня. По счастью, мои сапоги для верховой езды оказались серой каналье не по зубам. Пнув ее ногой, я торопливо выскочил на улицу.

Мой визит привлек, наконец, внимание обитателей усадьбы – но отнюдь не людей. Между мной и моим конем стояла собака – большая, с внушительной пастью, но какая-то понурая, покрытая клочковатой, свалявшейся шерстью, с наполовину обрубленным хвостом. Рядом с ней сидел на земле громадный черный ворон, уставившись на меня прямо-таки человеческим взглядом. Услышав наверху карканье и хлопки крыльев, я поднял взгляд, и увидел, что на голубятне обитают далеко не голуби.

Давешняя крыса – неловко, прихрамывая на обе левых лапы – протиснулась в щель неплотно притворенной двери, за ней еще несколько. Пять или шесть воронов, размерами не уступавших первому, спорхнули с крыши – и я подумал, что клювы их могут оказаться не менее остры и опасны, чем ястребиные. Вся пернатая и четвероногая компания окружила меня и начала приближаться – медленно, почти незаметно...

Мое желание поговорить с мадам Имельдой вмиг куда-то улетучилось, сменившись другим: ретироваться как можно скорее из неприятного места.

Положив руку на рукоять шпаги – представляю, милый Анри, сколь нелепо смотрелся сей жест, особенно если учесть его адресатов, – я шагнул в сторону своего жеребца. Собака негромко заворчала, но отступила в сторону. Клянусь, друг мой, в ворчании ее слышались поистине человеческие нотки. Ворон тяжело отлетел на несколько шагов. Путь стал свободен, но это отнюдь не казалось моей победой – словно меня хотели заставить отсюда убраться и добились своего...»

ГЛАВА ВТОРАЯ, в которой путешествие графа д'Антраг завершается, а так же идет разговор о предметах и событиях совершенно мистических

В маленький городок Монбазон они въехали ближе к вечеру, изрядно прискучив долгой и унылой дорогой. От мысли заночевать здесь д'Антраг отказался. Во-первых, не было приличной гостиницы, а во-вторых, по справке выяснилось, что деревушка Сен-Пьер – именно там влачил аббат Леру свое сельское уединение – находится не далее как в трех лье.

– Поехали верхом, – предложил граф. – Слуги как-нибудь разыщут дорогу сами, а мне не терпится поскорей увидеть Армана.

Бриссак не возражал, и, проведя менее часа в седлах, оставшиеся вдвоем путешественники увидели крыши Сен-Пьера. Деревушка производила гнетущее впечатление. Покосившиеся, потемневшие от времени дома, разбросанные без признака какой-либо планировки. Упомянутые крыши покрывала солома, и многих вязанок не хватало... Ни одного жителя не было видно.

«Неужели Арман живет в таком убожестве? – с горечью подумал граф. – Неудивительно, что в голове у него помутилось...»

Они направили коней к церквушке – и она, и стоявший неподалеку дом кюре выглядели чуть более приглядно, чем дома паствы. Но лишь чуть...

Кюре они не нашли, ни дома, ни в храме, зато обнаружили звонаря – тугого на ухо (издержки профессии), слегка пьяного и изрядно придурковатого. Разговор затянулся, но все же с немалым трудом удалось разузнать: нет, мсье аббат здесь не живет. Да, порой бывает, и даже проводит иногда службы вместо часто хворающего кюре, например, завтра будет служить заутреню... Так где же его найти? А вон по той дорожке поезжайте, незадолго до леса увидите.

Д'Антраг тронулся было в указанном направлении, но пришлось подождать Бриссака – тот с необычайно таинственным видом отвел звонаря в сторонку, что-то долго втолковывал ему, затем, как показалось графу, протянул несколько монет.

– Не пожалел двух экю, зато приготовил милый сюрприз для Армана, – несколько туманно пояснил вернувшийся Бриссак и больше ничего не пожелал рассказывать.

На выезде из деревни они увидели еще одного местного жителя, одетого в невероятно засаленную домотканую блузу и в панталоны примерно той же степени чистоты и опрятности. Деревянными двузубыми вилами мужчина переворачивал сено, разложенное на придорожной лужайке.

– Скажите, любезнейший, мы правильно едем к дому аббата Леру? – поинтересовался граф, решивший, что целиком и полностью полагаться на слова звонаря будет несколько опрометчиво.

Пейзанин разогнулся, и растерянно переводил взгляд с одного путника на другого. Был он немолод – в густо росшей на лице щетине обильно сквозила седина.