Читать интересную книгу Волчицы - Вольф Белов

сохранилась кровь хищника. Исследовав их, Поковский обнаружил то же самое, что и в одном из образцов в больничной лаборатории. Желая во всем удостовериться лично, Строев сам пошел ночью к вашему дому. Вы знаете, чем это закончилось. Я не поверил Степану Васильевичу, но по его просьбе выяснил прошлое вашей жены и ее прабабок. Теперь я уже не сомневаюсь, ваша жена — оборотень!

Сиверцев выронил папиросу. Он затряс головой, словно пытаясь вытряхнуть из ушей страшные слова священника и почти закричал:

— Чушь! Такое просто невозможно! Вы сами-то понимаете, что говорите?! Одумайтесь! Это ложь! Чудовищная ложь!

— И тем не менее, как ни дико это звучит, но это так, — произнес священник. — Я бы очень хотел, чтобы все это было нелепой ошибкой. Но сомнениям просто не осталось места. Степан Васильевич был опытным охотником, он взял с собой карабин и был готов убить зверя. Но ни разу не выстрелил, хотя встретил зверя лицом. Мне думается, просто не смог, узнав, что его подозрения верны. Он не смог убить вашу жену. И зверь не разорвал Строева, как всех прочих потому, что тоже узнал старика. Может быть, он, вернее она, даже и не хотела его смерти. Но все случилось, как случилось. А вы сами не замечали за супругой ничего необычного?

— Конечно, нет! — воскликнул Сиверцев. — Что я должен был заметить? Она нормальный человек. Неужели вы думаете, что своей байкой убедили меня? Все вокруг напуганы, вот и сочиняют всякое. И вы туда же. Подумайте сами, как она может рыскать волком по ночам, если спит рядом со мной в одной постели? Или я тоже волк?

Сиверцев вдруг осекся, неожиданно вспомнив странный случай, когда однажды под утро потерял жену.

— Что? — спросил отец Василий, заметив эту заминку. — Что-то было?

— Ничего не было, — несколько резковато ответил Сиверцев.

— Я не знаю, как ей удается незаметно покидать дом, — произнес священник. — Возможно, это одно из свойств оборотней. Прорываясь наружу, волчица, вероятно, подавляет волю своей хозяйки и вполне может подавить волю близких ей людей. Ведь вы уже много лет живете вместе и между вами установилась определенная биологическая связь. Вы просто не могли проснуться. Но это мои личные догадки. Вообще же оборотня очень трудно выявить. У него две натуры. Когда волк бодрствует, человек отдыхает и наоборот, поэтому нет усталости. Непонятно лишь, почему раны, получаемые в волчьем обличье, не проявляются на человеческом теле. Не смог это прояснить и отец Диомид. Я рассказал вам все, что узнал за эти дни. Можете считать меня сумасшедшим параноиком, но я поступил так, как велит мне совесть. Люди продолжают гибнуть и жертв будет все больше, ибо, как предупредил отец Диомид, волчья натура вашей жены со временем окончательно подавит в ней человека, она превратится в зверя. Кто-то должен остановить этот террор. Постарайтесь сами что-либо предпринять. Можете рассчитывать на мою поддержку. Если же вы не сможете или не захотите ничего сделать, я буду вынужден сообщить обо всем властям. Мне, конечно же, никто не поверит и тем не менее я предоставлю на их рассмотрение и эту версию. Прощайте.

Священник направился к калитке, но вдруг обернулся и сказал:

— Подумайте о дочери. Она славная девочка, но… ведь она тоже носит в себе это проклятие.

Сиверцев ничего не ответил.

Выходя за калитку, отец Василий снова обернулся. В окне дома он заметил фигуру. Священнику подумалось, что учительница слышала весь разговор с ее мужем. Поп перекрестился и прибавил шаг.

Сиверцев долго сидел неподвижно. Визит священника внес изрядное смятение в его душу. Он, конечно, не поверил ни единому слову отца Василия, но все же… Страшно даже подумать, что в смерти дяди Степы и многих других земляков могут обвинить его Наташу. Невозможно! Немыслимо! Но как же много свидетельствует против жены. То странное ночное исчезновение, когда она уверяла, что спала и никуда не выходила (уж не лунатик ли она?), панический страх животных при ее приближении, ее устойчивость к болезням и холоду. Много, очень много странностей, о которых раньше как-то и не задумывался. А люди-то все замечают и истолковывают по-своему. Это грозит неприятностями.

Сиверцев снова закурил. Из дома вышла жена.

— Кто это приходил, Коля? — спросила она.

— Да так, — отмахнулся Сиверцев. — Ерунда. Знаешь, Наташка, зря мы сюда приехали. Ладно, пойду дрова доколю.

В этот вечер отец Василий не торопился покидать храм. Стоя перед большой иконой, он возносил молитвы Всевышнему за покой усопших и благополучие живых.

Двустворчатые двери церкви дрогнули. Священник вздрогнул и обернулся. Последовал новый удар, от которого задвижку на дверях вырвало с мясом. В церковь ворвался огромный зверь. Его лютый, полный ненависти ко всему живому взгляд встретился с глазами священника. Зверь казался настоящим порождением ночи, истинным воплощением зла. Человеку не доводилось видеть более жуткого, свирепого создания.

— Изыди! — воскликнул священник.

Сорвав с себя серебряный крест, он вытянул руку вперед, словно пытаясь отгородиться от лютого хищника.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Сиверцев вернулся домой мрачнее тучи. Сразу с порога он принялся звать жену:

— Наталья! Наташа, где ты?!

Он нашел жену в спальне. Женщина сидела на постели, скорчившись, сжав голову руками. Подняв голову, она посмотрела на мужа тусклым бесцветным взглядом.

— Надо уезжать, — решительно сказал Сиверцев. — Дальше так продолжаться не может.

— Там снова шумят. Что-то случилось? — спросила жена.

— Ночью погиб священник. Убит прямо в церкви. Надо уезжать. Никто не может ничего сделать. Мы все погибнем здесь.

— Нас же не выпустят.

— Ничего, прорвемся как-нибудь. Собирайся.

— Подожди, Коля, — остановила женщина мужа.

Она откинула одеяло. На постели лежал карабин. Женщина протянула его мужу.

— Возьми.

— Это, конечно, тоже заберем, — кивнул Сиверцев, взяв оружие.

— Подожди, Коля, — снова остановила его жена.

— Да чего ждать-то?

— Не надо никуда уезжать, Коля. Нам это не поможет. Ни мне, ни тебе.

— Ты это о чем? — не понял Сиверцев.

— Я знаю, вчера приходил священник. Я стояла у окна и все слышала.

— Ну, тогда сама должна понимать, что нам нельзя здесь оставаться. Люди слишком напуганы, они готовы обвинить во всем кого угодно. Предрассудки в них слишком сильны. Ты для них чужая, да и я… Нас они будут подозревать в первую очередь. И так уже начинают плести разные небылицы.

— Ты заходил в церковь? — спросила жена. — Ты видел его?

Муж кивнул.

— Он лежит на полу перед большой иконой? У него разорвана грудь?

Сиверцев ничего не ответил. Только сейчас он обратил внимание, что жена пребывает в каком-то подавленном состоянии. Отрешенный пустой взгляд, голос, лишенный интонаций, неестественная бледность, все это нельзя было объяснить обычным беспокойством.

— Наташка, ты здорова? — встревожился Сиверцев.

Не ответив, жена тихо сказала:

— Я видела, как он умирал. Видела. Знаешь, Коля, священник был прав.

— Не понял, — опешил Сиверцев.

— Все, что он говорил, правда. Я и сама не подозревала, как он прав. Но сегодня я вспомнила все.

— Что ты вспомнила?! — воскликнул Сиверцев в недоумении. — Ты что такое говоришь, Наташка?!

— Я вспомнила, как умирал священник, как умирал дядя Степан и другие. Я вспомнила себя, себя другую. Как же это страшно, Коля.

— Ты вообще-то хорошо себя чувствуешь? — осторожно поинтересовался Сиверцев. — По-моему, не очень.

— Я никогда не рассказывала тебе, как потеряла родителей. Много лет назад, еще в Перелюхе, когда я была маленькой девочкой, мой отец зарубил мать. Это случилось ночью. Перед тем, как все произошло, я слышала их разговор, но только сейчас начала понимать, что означали слова отца. В нашем приходе действительно был священник отец Диомид и от него мой отец узнал, что мать оборотень. И узнал, что и я такая же. Он и меня хотел убить в ту ночь.

— Наташка, да ты что говоришь-то?! — вскричал Сиверцев. — Что с тобой?!

— Подожди, Коля. Всю жизнь меня преследует один и тот же сон. Теперь я знаю, что он означает. Я превращаюсь в волчицу. Не перебивай меня, Коля, выслушай. Клянусь, до сегодняшнего дня я сама ни о чем не подозревала. Но этой ночью я видела, как умирал священник. Я вспомнила, как умирали все они. Умирали от когтей и клыков существа, что рвется из меня наружу. Горько и страшно думать, что именно я виновата в смерти стольких людей, наших друзей, знакомых, дяди Степана. Но все это так. Мне страшно, Коля, мне очень страшно. Я не хочу ничьей смерти, но не могу сдерживать в себе зверя. Волчица сильнее меня. Она зовет меня в лес на охоту и требует крови. Я не могу так больше. У меня нет сил противиться ей.

— Да что это за бред? — прохрипел Сиверцев, отступив в глубь комнаты.