Читать интересную книгу Бортовой инженер Вселенной - Владимир Жуков

 Неизвестно, как сложилось бы знакомство, если бы не сын начальника. Возвратился он как раз из школы, поздоровался с гостями вежливо. Снял пальто в прихожей, шапку, в шкаф повесил всё и пошёл к себе, а Николай Петрович, окуляры мощные заметив на глазах ребёнка, у родителей спросил с участием:

– Это что же за беда у хлопца?

– Да, великая беда. Уж не лечил кто только, – мама всхлипнула, – а мальчик-то какой хороший.

– Разрешите посмотреть? Я практикую, иногда бывает, если с нервами чего не так.

– Да пожалуйста. Андрей! Андрюша! – мама сына позвала. Тот подошёл.

– Николай Петрович хочет глазки посмотреть твои, – погладила по голове ребёнка, – не стесняйся, подойди поближе.

– Плохо видишь?

– Плохо!

– Хорошо, присядь, Андрюша, в кресле. Прошу присутствующих не двигаться, не разговаривать, не отвлекать.

Зачарованная публика замерла, боясь дыханьем даже помешать процессу. А маг дрожал и трепетал, не подавая виду. Как в тот момент хотел он, чтоб гипнабельным, во-первых, оказался мальчик и, во-вторых, психотерапия чтобы помогла ему. Вероятность тут была невелика. Неудача если ж, лилипутиков тогда в охапку и в другую поскорее область от великого греха подальше. Дань копеечная, маг платил какую заму Магомедикова капитану Петрушкину, веским аргументом, чтоб остаться, тут была бы вряд ли. А гастроли в Чу великолепно шли, деньги капали без напряжения вполне приличные.

Началось лечение. Андрюша в кресло сел. Хохотушечкин, напротив, стал и, глазами ввинчиваясь в пацана прижухшего, монологом, словом мастерским, поставленным в гипнотический ввёл сон ребёнка.

Спит мальчик. Оцепенела в ожиданье публика. Психотерапевт же не торопится. Кто дело знает – не спешит. При ловле блох спешат. Шепчет спящему гипнотизёр на ушко. Вслушиваются напряжённо болеющие за удачное выздоровление, но не разбирают ничего совсем, лишь отдельные слова без смысла до сознания едва доходят.

Кульминация.

– Вставай, Андрюша! Просыпайся! – маг вскричал.

– Ты видишь замечательно и без очков!

Встал Андрей, в недоумении водить глазами начал вкруг себя по сторонам. Тут кукушка на часах заохала. На неё взгляд перевёл ребёнок и опешил. Видит цифирки, в очках как будто, а хотя без них.

– Мама! Мама! – заорал. – Я, сколько время, вижу!

Всё что хочешь ожидали папа с мамой, но не этого. Всё угодно что, но не того вот только. И с трудом в реальность начиная верить, стали медленно входить в неё, а у мага с сердца груз как будто.

Хасида Хамидовна заметалась от радости. К шкафу кинулась сперва, за книжками. Набрала десяток, видно думая прочесть дать сыну. На бегу про телевизор вспомнила и, на пол, охапку бросив, до него метнулась. Включает, на нервах вся, а включить не может – руки, как у алкаша, трясутся. Ей помог Иван Данилович, вспыхнул наконец экран – смотрит мальчик без очков на диктора и от радости так и сияет весь.

Чуть придя в себя, кинулись родители на избавителя и давай целовать, обнимать давай. Задушили б, не калмыцкий гость когда – кое-как освободил беднягу.

А Петрович, не заставили чтоб развлекать, подходящий подобрал момент:

– Вы простите, милые родители, не смогу я только нынче развлекать вас больше. Столько жизненной энергии сейчас отдал, не восполнить и за год какую.

– Да какой там развлекать!

– О чем вы это, Николай Петрович? – папа с мамою хотели было снова мага заключить в объятья, и опять Иван Данилович пришел на помощь:

– Нет, друзья мои! Нельзя так, право! Не даёте выпить, закусить гостям! Прямо-таки неприлично очень!

Возымели действие слова, и села наконец компания за стол заждавшийся. Радостный хозяин сам разлил спиртное и сам тост провозгласил торжественно:

– Дорогой Николай Петрович! Сразу буду я с тобой на ты, как со старым самым лепшим другом! Ты сегодня подарил мне в жизни самый лучший день из всех, что я досель прожил! Ты вернул в дом этот радость! Потому, имей в виду, он стал твоим теперь. Можешь заходить и жить в нём, сколько хочешь и когда захочешь! А за помощь за твою бесценную вот, пожалуйста, прими дар скромный.

«Волга» во дворе стоит – вчера пригнали – не сидела муха. Стоимость на рынке сорок тысяч. Хоть машиной забирай, а хоть деньгами. Это сам, как пожелаешь только. Мало если, не стесняйся, говори, добавлю.

Закачался маг, чуть не свалился было. Полагал-то, без конфуза дом покинуть царственный, и то удача, а с богатством чтоб таким великим – не укладывалось просто в голову. Сорок тысяч – это три нормальных дома или два хороших, а один коль, так хоромы царские, за которые легко потянут к прокурору на ковёр, Буратино чтоб спросить богатенького:

«Гражданин, обязанный по штату нищим быть, где несметные богатства взяли?». И хоть мямлите в ответ, а хоть не мямлите, два возможных варианта только в ситуации подобной будут: отберут – посадят, не посадят – отберут. То есть ежели не шутить один всего-навсего вариант.

Почему Петрович выбрал «Волгу», я того не знаю, может быть, шокирован подарком был настолько, не обдумал что решенье правильно? Может, что ещё? Но тем не менее, встав с ответным тостом, Николай Петрович провозгласил торжественно:

– Коль от души даёте сей подарок царский мне, приму!

И готов служить вам так же верой-правдой дальше!

Ну и стали отмечать выздоровленье мальчика.

Гость калмыцкий, малость лишнего хватив и привыкший по профессии подозревать, груздь солёный помещая в рот, посмотрел на инвалида искоса:

– А чего тебя не вылечит всесильный лекарь?

Саша Ножницы замялся, что сказать, не зная, ну а дня герой, освоившийся с обстановкой, не полез за разъяснением в карман глубокий:

– Сашу вылечим, хотя запущенный довольно случай. В детстве проще бы намного было, дело времени его леченье. Саше, будучи уже хорошему, не понравились слова такие. Не вязалось сказанное пред сном вчера: «Только бог тебе один поможет!» и обидное: «В мешок и шилом».

«Заливает, набивает, видно, цену, – для себя определил бедняга, – но зачем боль причинять душевную болтовнёй такой в моём присутствии? Мучить для чего, когда козе понятно, что фактически неизлечим я?». И заёрзал змей недобрый в разобиженной душе, расстроенной и притом ещё серьёзно пьяной.

Точно выкинул бы фортель Саша, омрачивший праздник всем присутствующим. Слава богу, получалось это у него отменно, был когда под мухой. Положение спасла хозяйка и, всплеснув руками, ошарашила похлеще, чем хозяин, за столом сидящих:

– Дай вам бог выздоровленья, Александр! Не обидьте, вот возьмите деньги. Вот три тысячи, прошу, от всей души примите. Николай Петрович коль помочь не сможет, пригодится на врачей других.

Саша Ножницы, взяв деньги, почему-то посчитать их пожелал, будто получил не дар, а долг, правда, вовремя успел опомниться и себя не показал смешным.

Пира окончание и не маячило. Николай Петрович же, однако, посчитал благоразумным более хлебосольный этот дом покинуть, до того как не испортили картину славную, что обычное на пьянках дело.

– В Погореловке, – он сообщил, опорожнив стопарь, – выступление у нас сегодня. Очень рады бы не расставаться, да нельзя: работа есть работа.

Попрощались, выпили на посошок, и:

– Вы за «Волгу» не переживайте, – успокоил, пожимая руку, чувадальский страж. – Ваша ласточка. Когда хотите, забирайте, без проблем в один секунд оформим.

Сунула Хамидовна пакет Петровичу:

– Тут и выпить вам, и закусить, голубчик, далеко ещё, поди, до вечера.

Взгляд, которым одарила мужа благоверная жена при этом, почему-то был суров, но внимания на то не обратил никто, так уж очень хорошо всем было. Шёпот я её расслышал только:

– Ну какая жадина! Какая жадина! Свет не видывал таких жадоб!

Глава третья. Кидалы

В тот самый момент, когда поезд «Москва – Баку» остановился у перрона ростовского вокзала, слаженная, устоявшаяся преступная группа, а точнее бригада кидал – Пончик, Кацо и Буча двинулась не спеша вдоль вагонов. Дружным, хорошо тренированным экипажем вышли товарищи добывать хлеб насущный.

Жулики такого рода обычно определяют добычу, проходя по вагону после отхода поезда и заглядывая в купе. Но эти усовершенствовали технологию – и высматривать подходящих клиентов начинали уже тогда, когда вершился сыр-бор стояночный. Шли они по перрону, как встречающие, а сами пассажиров, прогуляться вышедших, тонко анализировали. Также новеньких, с билетами заходивших, без внимания не оставляли, ну а где возможно было, в окна пялились и оценивали там сидящих на предмет имения и готовности к лёгкому и быстрому расставанию с деньгами. Эта, на первый взгляд, мелочь в комплексе давала возможность меньше тратить времени на поиски клиентуры, обхаживая купе после отправления поезда, и, соответственно, повышала эффективность деятельности. Объегорить-то лошонка до Батайска успеть нужно, то есть именно до остановки первой, на которой обрываться следовало по плану. Меньше часа отпускалось на работу всю. Не уложишься – и поминай, как звали заработок, неплохой пусть, но не слишком сладкий так как риск ему родня ближайшая.