- Тогда сходи и поторопи ее, старый пень. Сказано же - времени в обрез! Открывай, мать твою!
Заставить Головина торопиться - все равно что теплом дыхания растапливать лед в морозильнике. Завхоз прошаркал к столу, бережно опустил на него миску, облизал ложку - Фиона скривилась с таким видом, словно ее сейчас вырвет. Пошарил по поясу, звякнув связкой ключей. Начал медленно перебирать ключи, оглядывая каждый так внимательно, словно видит впервые.
Поляков вырвал связку из его рук, бесцеремонно отпихнув завхоза плечом в сторону.
- Не мешайся-ка ты под ногами, Головин. Иди лучше Язву поищи.
- Многовато себе позволяешь, - злобно заскрипел гном, но сразу умолк, когда за его спиной «деликатно» лязгнул оружейный затвор, а в затылок уперся ствол «Витязя». В бесцветных глазках Пятницы, глубоко утонувших под бровями в провалах глазниц, блеснула злоба. Он не испугался. Но возражений больше не последовало. И он, конечно же, понял, что происходит. Дураком он не был, иначе бы не задержался в завхозах.
- У отца. Нет. Времени! - выделяя каждое слово, свирепо проговорила дочь.
- Подержи его пока на мушке, - одобрительно кивнул Поляков, увлекая жену за собой, - а мы пошарим по складу. Дёрнется - пристрелишь. Но только в крайнем случае. Без глушака далеко слышно будет. И стойте на виду, от двери не уходить.
- Я поняла, пап.
Поляков прошелся вдоль забитых имуществом стеллажей, возвышавшихся до потолка по обе стороны помещения. Упаковки газовых зажигалок, полулитровые баллончики к ним для заправки, пакеты с одеждой, ящики с термосами, светодиодными фонарями, фляжками и одноразовой посудой, пальчиковые аккумуляторы и зарядные устройства к ним, фильтры к респираторам, пластиковые пеналы с таблетками сухого спирта. И много чего другого. Из всего этого богатства требовалось как можно быстрее забить три рюкзака только самым необходимым. Тем, что не будет обременять в пути, но сгодится на первое время для обмена на более-менее комфортную жизнь в метро.
- Делай как я, Май. И без вопросов. - Пристроив свой карабин на свободной полке, он вручил пустой рюкзак жене.
Майя кивнула, хватая, по примеру Полякова, упаковки зажигалок из большого ящика. В четыре руки дело пошло споро. Грешник хмыкнул, поглядывая на жену. Молодчина, хоть сейчас никаких вопросов. Так, чуть не забыл - таблетки с сухим спиртом, отличный розжиг для сырых дров… Жаль, что оружие хранится не здесь, а на главном складе, затворники им не торговали, берегли для себя. Ничего, хватит и этого, кроме того у завхоза в бытовке имелась еще пара стволов, надо будет забрать… И маски нужно всем новые прихватить, фильтры… Ну вот, теперь осталось заполнить последний рюкзак, и можно в путь.
Он запустил руку в очередной ящик, с беспокойством начиная думать о том, что все идёт слишком уж гладко. Интуиция кричала, что нужно уже бежать, а они всё возятся тут…
Прервавшись, Поляков негромко окликнул дочь:
- Фи, как обстановка?
Молчание в ответ заставило его оглянуться. Дверь склада оказалась наполовину прикрыта, а Фионы видно не было. Как же он не заметил и ничего не услышал?! Очень нехорошая, подозрительная тишина. Дочь не могла не отозваться, если бы все было в порядке. Грешник подхватил «Вепря» и положил руку на плечо Майи, вынудив ее замереть. Знаками дал понять, чтобы оставалась на месте и молчала. Майя поспешно кивнула, побледнев.
Стараясь ступать неслышно, Сергей двинулся к выходу со склада…
- Грешник, выйдешь добровольно - женщин не трону, - раздался из караулки насмешливый голос Робинзона. - Оставь оружие и выходи с поднятыми руками.
Поляков стиснул зубы так, что едва не брызнула крошкой эмаль. Твою же мать, попались. Так глупо попались… Как же Фи это допустила… Надо было самому присмотреть за безопасностью, Фи всего лишь девушка, и у нее нет опыта отца…
Майя схватила Сергея за руку, расширенными от страха глазами заглянула ему в лицо, едва сдерживая готовый вырваться вскрик. Он успокаивающе погладил ее по плечу, лихорадочно соображая, что предпринять. Майю в драку вовлекать нельзя, она не обучена и не приспособлена, только зря пострадает. Нужно все сделать самому…
- Не тяни, Серега. У тебя шансов нет, но женщин я еще могу оставить в живых. Хотя бы ради них сдайся.
- Здесь много товара, Робинзон, - с угрозой отозвался Грешник, чувствуя, как в сердце нарастает ледяной ком. - И немало всякой горючей хрени. Не боишься, что я сейчас взорву все это к дьяволу?
- Не взорвешь. Здесь лишь малая часть из того, что имеется в Убежище, и ты это прекрасно знаешь. Ущерба ты мне не нанесешь, а сам сдохнешь. И уверяю, твоя любимая Фиона переживет тебя ненадолго. Считаю до десяти. Не выйдешь - кину гранату, и черт с ним, со складом. Я тебя хорошо знаю, напрасно рисковать не буду. Раз…
Гранату, значит? Грешник положил карабин обратно на полку, присел возле своего рюкзака, который так и не успел наполнить, достал из бокового кармашка ребристое тело лимонки. Порывисто поднялся, склонился над самым ухом Майи и едва слышно шепнул:
- Стой пока здесь. А я что-нибудь придумаю, потяну время.
- Сережа, - всхлипнула Майя, на глазах ее показались слезы.
- Все будет хорошо. - Он коротко обнял ее свободной рукой, прижался на миг небритой щекой к ее щеке. Он не строил иллюзий по поводу исхода этой встречи с Робинзоном. Он - всего лишь Грешник, а не супермен из комиксов. Обычный человек. Проще всего просто покончить с собой прямо сейчас, дав шанс женщинам выжить. Но он не мог не попытаться сделать хоть что-то, не тот у него был характер, чтобы сдаваться. Он был абсолютно уверен, что обещание Робинзона сохранить жизнь жене и дочери - ложь. И не лучше ли тогда забрать его на тот свет с собой? Подбить итоги их давнего знакомства сразу и окончательно?
- Пять, - продолжал считать Храмовой. - Шесть.
- Выхожу, Паша. Не сотрясай воздух зря.
Грешник резко отстранился от жены и пошел к выходу. Зажав гранату в левом кулаке, так, чтобы пальцы надежно прижимали рычаг к корпусу, выдернул кольцо чеки. Он, конечно, правша, но ведущая рука ему еще могла понадобиться, а чтобы подорваться на месте, без броска, и левой хватит - достаточно разжать пальцы и подождать три-четыре секунды. Самые длинные секунды в жизни.
- Если со стволом выйдешь, сразу пристрелю, - напомнил из-за двери Робинзон. - И руки держи над головой.
- Стреляй, - усмехнулся Грешник.
Вскинув руки и скрестив ладони на затылке, он пинком открыл дверь и шагнул наружу.
Робинзон, чертов пижон, словно не чувствуя, что в караулке тепла всего градусов на десять, так сюда и приперся - в джинсах и расстёгнутой до пупа рубахе, лишь портупею с кобурой нацепил. Крутость демонстрирует, типа, ему сам черт не брат. Даже не подозревает, как он смешон в своих потугах казаться киношным суперзлодеем. Кроме Храмового, здесь находились еще трое: Головин-Пятница с помощником Жердяем, и Язва. Настя-Язва. Она-то и опекала Фиону - небрежно придерживая ее левой рукой за ворот куртки. На плече - ремень «Витязя», правая рука занята «Сайгой». «Прости», - виновато блеснуло во взгляде дочки, когда Поляков глянул в ее сторону. Губы Фи были заклеены скотчем. Она немного повернулась боком, чтобы Сергей увидел - ее руки за спиной связаны, и она ничего не может сейчас поделать. Заметив движение, Язва её одернула, как нашкодившую собачонку, тут же заслужив полный гнева взгляд пленницы.
- Повежливее, Настя, - с тихой угрозой обронил Грешник.
Женщина презрительно фыркнула:
- Посмотрим, чего ты стоишь, когда выведем тебя во двор на твое любимое местечко, там, где стены кровью расписаны. Для граффити нынче, так уж сложилось, лучший цвет - красный.
Язве было под сорок, довольно красива, и выглядела она не старше своих лет, как это обычно бывало в тяжелые времена после Катаклизма. Еще бы, все запасы питательных кремов со склада семейная парочка Храмовых за эти годы изводила исключительно на себя. Лучшее питание. Лучшие условия жизни. Душ при любой возможности. И лучшая одежда - как и Робинзон, Язва носила только новое. Внешне она очень походила на Фиону - и низким ростом, и стройной худощавой фигурой, даже лица их издали можно было спутать. Она и одета сейчас была как Фиона - в теплый комплект из куртки и штанов камуфляжной расцветки. Разве что характеры у дочери Грешника и сестры Храмового были совершенно разные. Фиона была упряма и тверда в достижении поставленных целей, но не любила беспричинного насилия и ненужных конфликтов. Язва же обожала жестокость. Каждый раз, когда доходило дело до чьей-либо казни, она не упускала случая поучаствовать, подержать, так сказать, свечку, пока Грешник вершил дело. Посмаковать чужую боль. Неудивительно, что и сейчас она оказалась здесь. В Убежище маловато способов интересно провести время. Телевизионные зомбоящики, промывавшие мозги телезрителям информационным спамом, канули в лету, вместе с модными клубами, кафешками, ресторанчиками, танцевальными площадками, боксерскими рингами и другими развлечениями. Остался только «домашний театр». «Лучше бы ты с сыном сидела, сука», - выругался про себя Поляков. У него словно только сейчас спала пелена с глаз - среди какого морального отребья он жил все эти годы, добровольно опустившись до их уровня.