Читать интересную книгу Остров в наследство - Александр Тестов

Третьей была молодая, русоволосая девушка в грязном, порванном платье. Она стояла у стены напротив, пытаясь держаться прямо и гордо, но удавалось ей это из рук вон плохо. То, что мужчины сидели, а девушка стояла, достаточно четко определяло ее статус в этом доме – она была пленницей.

– Перестань реветь. Вытри лицо, – резко приказал молодой испанец и бросил девушке шелковый платок. Он произнес это по-английски, на родном языке пленницы, почти не коверкая слова. Она вздрогнула, нагнулась, подняла платок и поспешно прижала его к лицу.

– Сеньор, я верно служу вам почти год, – проговорил цыган, разглядывая пленницу. – Вы вытащили меня из тюрьмы, и я стараюсь заслужить вашу невиданную милость, но этак, пожалуй, я скоро останусь без хозяина. Ведь эта девчонка совсем не похожа на ту.

– Это не будет помехой, – ответил испанец, – лицо ей прикроем вуалью, оденем прилично и покажем с дальнего расстояния. Волосы-то один к одному. Разве что у этой погуще.

– А если Нортон не поверит нам? – смуглое лицо цыгана не выражало ровным счетом ничего, и было не понять: то ли он пытается отговорить хозяина, то ли напротив, помочь дельным советом.

– Мы не пойдем на берег, – ответил испанец, – случиться может всякое, и незачем снабжать старика заложниками. Мы пошлем того, кому Нортон поверит.

Хосе подхватил мысль хозяина на лету:

– Этот тощий английский дворянчик, который так боялся уронить свою честь, что отказался умываться лишь потому, что таз поставили на пол? Граф, видите ли, не может встать на колени. Теперь ходит грязный как свинья и чешется, как собака. Дже-е-нтльмен, – с презрением протянул цыган. – Где были глаза этого Нортона, когда он сватал за него такую отчаянную девчонку?

– Она убила моего отца, – глухо напомнил младший.

– Мы были на «Долорес», сеньор, – примирительно проговорил Хосе, – и не знаем, как было дело на «Сан-Фелипе». Возможно, она только защищалась.

Дон Родриго бросил недобрый взгляд, но Хосе выдержал его бестрепетно.

– Ты, кажется, оправдываешь эту тварь? Смотри, Хосе. Отправить тебя обратно в тюрьму намного легче, чем вытащить оттуда. Я смог одно – смогу и другое.

– Воля ваша, сеньор, – теперь уже в открытую усмехнулся Хосе. – Но когда вы будете передавать меня алькаду, подумайте о том, что в один прекрасный день вы можете оказаться рядом со мной. Почти год вы, сеньор, укрывали беглого преступника, и не только из христианского милосердия. Я выполнял ваши поручения и хорошо запомнил тот дом на площади, где жила эта несчастная девушка, дочь губернатора…

– Замолчи!

Дон Родриго вскочил, кресло отлетело в сторону. Он невольно потянулся к поясу, к рукояти своей длинной шпаги, но наткнулся на черные, неподвижные глаза цыгана. Разбойник не переменил позы, лишь слегка двинул локтем, и громадная ладонь оказалась в дюйме от короткого плоского ножа. С минуту они глядели в лицо друг другу. И хотя молодой испанец глядел сверху вниз, он прекрасно понимал, что преимущество это весьма относительное. Стол мешал ему использовать шпагу, тогда как сам он, стоя в полный рост, представлял отличную мишень для ножа ловкого разбойника. Английская пленница испуганно сжалась. Она не поняла разговора, но у нее хватило ума сообразить, что будет, если эти двое сейчас сцепятся. Победи молодой испанец – все останется по-прежнему, но достанься победа цыгану, ее ждет немедленная смерть.

Внезапно дон Родриго выдохнул, расслабился, опустился в удобное кресло и наигранно рассмеялся:

– Право, мой друг мой, мы похожи на псов, не поделивших сахарную кость. Это глупо.

– Да, сеньор, – в знак согласия цыган склонил голову, рука отодвинулась назад, и дон Родриго перевел дух. Такие стычки случались и раньше, и, не найдя лучшего выхода, испанец сделал вид, что ничего не случилось:

– Эта англичанка – ведьма. Я жалею, что не убил ее собственными руками. А что касается выкупа – мы его получим. Дон Родриго де Вальдоро всегда возьмет свое. Нам повезло, что не утопла эта девчонка, Мэри.

Услышав свое имя, девушка вздрогнула и выпрямилась. Заплаканные глаза остановились на Родриго с невыразимой мольбой. Но тот глядел мимо нее. На цыгана.

– Хосе, время против нас. Мы должны сделать дело до того, как слухи о гибели «Полярной звезды» достигнут Старого Света. У тебя неделя, чтобы сделать эту парочку покладистой. Неделя, Хосе.

– Да, сеньор, – привычно кивнул цыган.

– Я спас тебя от виселицы, – напомнил хозяин, – говорят, люди твоего племени не забывают своих долгов…

Хосе Мартинес снова нагнул лобастую голову с шапкой жестких черных волос и ничего не ответил, а про себя подумал: «Не забывают, это верно, только от виселицы меня спас не ты, а госпожа Беатрис…»

* * *

Примерно в это же время черный двухмачтовый бриг «Королева Мария» болтался возле Барбадоса, как деревянный башмак в бочке рома. Команда была навеселе, да и сам капитан тоже. «Королева» оставила ненадолго королевскую охоту, чтобы с большой выгодой для себя продать партию «белых рабов», бывших когда-то английскими моряками. Волк перекупил их с испанского фрегата «Сан-Фелипе». Сделка эта, конечно, была незаконной. Все пленные подлежали заключению в тюрьме на Санта-Катарине, но дон Родриго справедливо решил, что с тюрьмы его величества вполне хватит двух старших офицеров. А матросы были проданы за полновесную монету тем, кто не станет кричать на весь свет о подобной торговой операции. Оба корабля разошлись весьма довольные друг другом. К слову, это маленькое знакомство отнюдь не помешало капитанам оставаться заклятыми врагами и не остановило бы ни одного из них, если бы представилась возможность без лишних потерь захватить и груз и корабль. Волк торопился на Тортугу и не мог сразу отделаться от живого груза. За время короткой стоянки в Кайоне и пути на Барбадос «естественная убыль» составила процентов десять… И слава богу, что подходящий покупатель подвернулся так быстро.

В большой, но до ужаса грязной, капитанской каюте, закинув ноги на стол, полулежал мрачный человек. Он находился не в самом лучшем состоянии духа и тела, а проще – был мертвецки пьян. На темном лице застыло угрюмое выражение. Губы кривились в шалой усмешке. Дверь приоткрылась и впустила помощника капитана. Он обшарил каюту глазами, присел на стул с твердым сиденьем и мотнул лохматой головой, схваченной кожаным ремнем. Джон тоже был пьян, но делал вид, что абсолютно трезв.

– Джон, ты не помнишь, мы перед обедом молились? – мрачно спросил капитан.

Помощник не ответил, но про себя усмехнулся.

– Не помнишь? – громче повторил капитан. – А вот я помню, сто чертей тебе в печенку. Не молились! Будем мы гореть в геенне огненной, помяни мое слово.

– Что с тобой, Волк? – бормотнул помощник. – Мы перебрали, согласен, но повод был.

– Чтоб я сдох, если я его вижу, – и так как помощник не собирался отвечать, Волк ответил сам: – Они были христиане, Джон. А мы с христианской душой как с собачьей… Великий грешник я, а за этот грех буду лизать горячие сковородки лишнюю тысячу лет.

– Да что с тобой, Волк?

Пьяный капитан привстал, оглядывая каюту мутными глазами. Кроме обычной хмельной ошалелости в них мерцал фанатичный огонек пополам с чувством, которое очень редко посещало Волка – страхом и раскаянием.

– Джон, мы с тобой закоренелые грешники, – загрохотал он, – нет нам прощения, не вырвем мы у Дьявола свои души. Пропили мы, прогуляли по кабакам наше спасение. Велики прегрешения наши, велики и неискупимы. О чем ты думаешь, Джон? – воззвал Волк.

Джон поднял голову и медленно, членораздельно произнес:

– Старина Волк вспоминает о Боге только тогда, когда он хватил лишнего. Так говорят на Тортуге, и пусть меня съест акула, если это не так.

– Я не пьян, – мотнул головой Волк, – о, нет. Не пьян. Мне было видение. Мне явился Господь. Что б я всю жизнь плавал в тазу для бритья и не видел денег больше двух песо, если вру!

– И что он сказал тебе? – поинтересовался Джон.

Волк устремил взгляд в пространство.

– Он сказал мне: «Чарли, сын мой, помнишь ли ты еще свое имя?» Я ответил – помню, Господи! Он спросил меня: «Помнишь ли ты своего Бога?» Я ответил: «Помню, прости меня, Господи». Он сказал мне: «Чарли, сын мой, что же ты делаешь, сукин ты сын!» И я ответил: «Не знаю, Господи!»

Джон с интересом глядел на мрачного капитана с блуждающим взглядом. Это представление он видел уже много раз и всегда смотрел его с удовольствием.

– Он стоял на том месте, где сейчас я вижу твою гнусную, пропитую рожу, – продолжал Волк, – и говорил мне божественным голосом: «Чарли, сын мой, еще не поздно! Если ты раскаиваешься в своих великих прегрешениях, и для тебя могут раскрыться врата рая! Ибо одного раскаявшегося грешника примут с большей радостью, чем сотню праведников».

– И что дальше? – спросил Джон.

– Господь открыл мне путь к спасению! Ребенком я был обещан Богу, но я не понял своего предназначения и бежал в эту проклятую лужу, где крови больше, чем воды, и всего один священник на тысячу висельников. Но вот и для меня настал день прозрения. Я стану служителем Божьим! Да, я сделаю это, чтоб у меня рога на лбу выросли, чтоб я стал зеленым, как морские водоросли. Разворачивай корабль! – и так как Джон не шевельнулся, Волк вскочил на ноги и в ярости схватился за нож. – Или ты оглох, ад и чума, так я сейчас прочищу тебе уши, пьяная скотина! – и как подкошенный рухнул на свой стул.