Читать интересную книгу Вычислить и обезвредить - Светлана Бестужева

Сегодня стыдно вспоминать, но и он протянул ладонь кассирше. Уж очень медленно шло время! Протянул и наигранно шутливо спросил:

- Ну, а меня что ждет? Дальняя дорога, казенный дом, червовая дама? Вообще-то я блондинок люблю. А может быть, просто не стоит лететь этим рейсом, а дождаться следующего или вообще не искушать судьбу и добраться до ближайшей железнодорожной станции?

Женщина шутливого тона не поддержала. До сих пор помнятся её печальные, умные, строгие, чуть-чуть сочувствующие серые глаза и негромкий голос:

- Знаете, вам и вашим ребятам - ведь вы, как я поняла, старший в этой группе, - бояться нечего. Пока вы с ними, с самолетом ничего не случится. И с вами тоже...

А потом как обухом по голове:

- Знаете, а вам ведь нужно поменять профессию: не убивать, а охранять.

И чуть заметная насмешка в серых глазах. У него аж мурашки по спине побежали, а в маленьком зале повисла мертвая тишина. Веселье как-то само по себе затихло, ребята бесшумно разбрелись по своим местам, причем каждый стал усиленно вспоминать, что ему-то лично нагадали. Обсуждая потом в самолете этот феномен, решили - спасительный вариант! - что кто-то проболтался об их настоящей профессии.

На этом и успокоились, хотя все прекрасно понимали, что пытаются сами себя обмануть: все они были опытными сотрудниками и знали, что за такие проколы по головке не погладят. Но поверить в какую-то мистику, чертовщину, ясновидение - это было просто невозможно. Тогда - невозможно.

Самое интересное: подобное ему потом неоднократно приходилось слышать не только от хиромантов, но и от других представителей загадочных профессий, которые к концу 80-х годов стали появляться в стране, как тараканы в запущенной квартире. Но и настоящие профессионалы, и откровенные шарлатаны в один голос твердили: "Пока вы этим занимаетесь, все будет в порядке, и с вами, и с теми, кто рядом, и с самим делом". Он отмалчивался и посмеивался: "Просто мне чертовски везет, вот и все".

Ему действительно всегда удивительно везло, в том числе и на людей. Наверное, поэтому он изначально считался талантливым агентуристом. Если возникала проблема, которую мог разрешить только специалист, то он такого специалиста находил обязательно, причем подходящего возраста, национальности и партийной принадлежности.

А уж с женщинами проблем вообще не было никаких и никогда; к каждой он чисто интуитивно находил нужный подход и вербовал так виртуозно, что иногда сам себе удивлялся. Немногие посвященные коллеги только посмеивались: "Дал же Бог талант человеку. Нам бы хоть половину - не агентов вербовать, а просто баб клеить. А он весь в своих служебных проблемах".

Вот и теперь очень кстати подвернулась эта рыжая девчонка-журналистка. Только нужно будет её поближе подтащить к пресс-группе Белого дома, в состав которой теоретически должен входить террорист. Теоретически, потому что только для этой группы будут кое-какие привилегии, то есть возможность подойти максимально близко к президентам.

Если бы он мог одним своим присутствием гарантировать, что никаких эксцессов не будет! Тогда - под любым предлогом! - приклеился бы к Рейгану намертво, в сортир бы с ним ходил, честное слово. И не такое приходилось делать, ничего, пока не умер. Не нравится - иди на другую работу. Легко сказать - иди. Эта его проклятая работа, точно любимая женщина, даже если она и подлая и не всегда чистая и непредсказуемая, все равно, как у Высоцкого, "плевать на это, очень хочется", и другой никакой не надо.

"Женщина, женщина... Она ещё не женщина, рыжая эта. И проблема, главная проблема заключается в том, что времени почти нет. А так именно то, что необходимо: неглупа, наблюдательна, обладает хорошей реакцией, профессию свою любит самозабвенно, тщеславием наделена в меру, да и на иностранных языках вроде бы лопочет".

Как просто было все это выяснить, даже не заглядывая в подготовленную на следующий день справку! Точно ведь, болтун - находка, причем не только для шпиона. И все должно получиться, на предложение оказать помощь органам госбезопасности отказа он не получал никогда, и результаты не заставляли себя ждать. Так что и тут осечки быть не должно. Но время, черт побери, время! И ещё что-то, что мешало ему сконцентрироваться и четко определить стратегию поведения с этой пигалицей.

Хотя зачем изобретать велосипед? Если он мог найти подход к зрелым и далеко не глупым людям, неужели нужно ломать голову над тем, как охмурить зеленую девчонку? Вот именно - девчонку. Заморочить голову ребенку, втянуть его во взрослые игры с непредсказуемым исходом, а потом в случае удачи поощрить конфеткой. А в случае неудачи? Черт побери, неудачи быть не должно! У него никогда не бывает неудач и теперь не будет. А когда вся эта история закончится, он найдет способ деликатно и тактично отодвинуть эту девочку на безопасное от себя расстояние.

"Интересное кино получается, - подумал он чуть ли не вслух. Отодвинуть на безопасное расстояние от себя? Или самому отойти на безопасное расстояние, чтобы не заиграться? Только, кажется, я сам бы хотел заиграться, хотя это и смешно. Будет эта рыжая работать на меня или не будет, я должен увидеть её хотя бы ещё раз. Она же совершенно одна, и эта её бравада... Котенок выгибает спину и шипит, думая, что тем самым обеспечивает свою безопасность, а на самом деле...

Вот-вот, поищи оправдания своим прихотям, только этого и не хватало, только этого ещё в твоей биографии не было. А ещё лучше - пойди к генералу и скажи: "В интересах дела мне необходимо сделать эту девушку своей любовницей". В интересах этого дела тебе позволят сделать любовницами все женское население Москвы. Так что даже эта блажь вполне может сойти с рук... Похоже, мне по-прежнему кто-то крепко ворожит. Все, закончили лирику, нужно поработать головой".

Он часто сам себя называл бюрократом. Воспринимая речь на слух, обязательно брал ручку и бумагу и пытался изобразить проблему схематически. То же самое делал и тогда, когда обдумывал предстоящую операцию. Кружки, квадратики, стрелки помогали ему глубже анализировать ситуацию, сказывалось физико-математическое образование. Кстати, в институте ему тоже прочили блистательную карьеру в точных науках, он даже диссертацию написал, только вот защитить времени не было.

Иногда он об этом жалел, иногда - радовался про себя тому, что жизнь сделала такой в общем-то неожиданный поворот, и он из аспирантуры попал в органы. Как она сказала, эта рыжая, когда он пожаловался, что так и не "остепенился"? Что-то вроде: "Лучше все потерять, чем сожалеть об утраченном". Смешно! Что этот ребенок знает об утратах и о нереализованных мечтах?

Еще он любил хорошую бумагу и легко скользящие по ней хорошие ручки. Любил рисовать и когда-то даже писал неплохие картины, ему прочили блестящий успех в живописи, если он профессионально ею займется. А теперь картины валяются где-то на антресолях, некоторые он в свое время раздарил. Не жалко было, нарисовал - отдал. Теперь иногда жалко. "Лучше все потерять..."

Но привычка рисовать сохранилась. И только когда абстрактный рисунок становился прост и красив, рождалась идея, перераставшая в безупречно-эффективный план мероприятия. Теперь он пытался графически изобразить грядущие отношения с этой, как её, Майей. Но из путаницы фигур и линий почему-то четко выступал её легкий, слегка курносый профиль. Это и раздражало, и мешало, и вызывало какое-то самому ему непонятное чувство не жалости, нет, стремления защитить и уберечь. Не от кого-то или чего-то, а просто - уберечь. Стареет? Наверное, если в голову приходят такие мысли, когда думать надо о том, чтобы защитить и уберечь не кого-либо, а американского президента. "Все, отставить. Всегда везло, повезет и теперь".

С каждым прожитым годом он все чаще задумывался о своем незримом хранителе. Как-то поделился своими размышлениями с товарищем по университету, ушедшим в религию и даже ставшим иеромонахом. Естественно, в ответ услышал:

- А ты окрестись. И все вопросы получат ответ.

Отказался. И не только из-за атеистических убеждений, которым был верен, а из-за боязни нарушить какой-то сложившийся баланс. Лучшее - враг хорошему, и неизвестно, как там оно обернется, если он будет совершать несвойственные ему поступки. Да и креститься чекисту как-то не к лицу, у коллег и начальства понимания он явно не встретит, скорее, наоборот. Хотя и в органах, к сожалению, начались изменения, причем не в лучшую сторону.

Развал страны постепенно начал захватывать и святая святых - органы государственной безопасности. Все чаще приукрашивалась, а значит искажалась оперативная информация, чего раньше и представить себе было невозможно. Раз от раза он убеждался в том, что конъюнктура, стремление упредить мысли начальства, представить вещи в приятном для него, начальства, свете начали преобладать над нелицеприятной, но объективной реальностью.