Читать интересную книгу Гражданин ГР - Вера Сытник

Океан был спокоен и тих. Будто стараясь оживить его дыхание, мастер крупными мазками усилил волны, направив их в сторону плоского берега. Послушные желанию невидимого художника они легко набегали на мягкий песок, неслышно целуясь с пляжем, и так же легко отступали назад, унося с собой воспоминание о нежном прикосновении. Море было голубым, как и небо, которое ласково улыбалось ему с высоты и тоже стремилось к поцелую. Остроконечные горы напоминали корону с частыми зубцами, из-под которой с обеих стороны выбегали синие ленты рек, устремлённые к океану.

Основную часть занимала пустыня. Она не имела чётких границ, их без конца нарушал своевольный ветер, беззаботно гулявший над песчаными просторами, то сужая, то расширяя их. Повсюду просматривались яркие пятна зелёных оазисов. Самые маленькие, размером с танцевальную площадку, выглядели неровными кляксами, сделанными художником по неосторожности, а крупные, бывшие под стать хорошему лесочку, казались тщательно прорисованными цветами с множеством лепестков.

Каждый, кому посчастливилось взглянуть на картину сверху, испытывал непреодолимое желание добраться до этих оазисов, чтобы убедиться в существовании тончайшей, смешанной с запахами экзотических растений прохлады, чтобы услышать птичьи голоса, перебивающие журчание водопадов, и увидеть роскошные травы. При взгляде на картину так и хотелось прыгнуть голышом в океан, проплыть по одной из речек или побродить в прекрасных садах, раскинутых по их берегам. Нигде, кроме Эх-Вынии, нельзя было найти таких диковинных фруктов, которые эхвынцы выращивали на своей земле, отправляя затем по всему миру.

Кроме дуриана и рамбутана, они разводили дельфинов и разбивали парки, мечтая о том времени, когда страна превратится в сплошной дендрарий. Часть жителей работала на севере, где располагались фабрики и заводы, производившие необходимую для жизни утварь. А часть – на юге, там находились морские верфи. Все были заняты делом: кто-то строил мосты и аэродромы, а кто-то втыкал ростки бамбука в землю и ждал, пока они вырастут до крыши его дома, чтобы сделать из него нужную вещь вроде подзорной трубы или кресла-качалки. Все активно трудились, используя каждый кусочек земли, но в горные леса не лезли, оставив их освоение на «потом».

По характеру эхвынцы были спокойными, необыкновенно гостеприимными людьми. Они никогда не раздражались, понимая, что в этом мало толку, и старались вести себя аккуратно, чтобы на них тоже никто не раздражался. Такой принцип поведения говорил об уверенности в себе, о том, что эхвынский народ знал кое-какие секреты, позволявшие всегда оставаться здоровым, жизнерадостным сообществом. Северные жители могли показаться более суровыми, чем южные, и это было вполне естественно, если вспомнить, что в древности из-за гор на Эх-Вынию постоянно нападали чужеземцы. Иностранцы, прибывающие в страну в большом количестве, стремились уехать в центр, поближе к знаменитым банановым лесам, о которых они слышали, что там всё из натурального золота. Но никто и никогда не видел банановое чудо, эхвынцы строго охраняли свои заветные леса и не пускали туда чужеземцев.

Банановый лес

В каждом эхвынском городе был свой банановый лес, пусть небольшой, но самый настоящий. В нём росло такое множество различных деревьев, странным образом соседствующих друг с другом, что он казался не лесом, а роскошной ботанической фантазией. Эхвынцы любили его, считая, что нет ничего прекрасней, чем это романтическое место, куда они время от времени приходили, чтобы нарвать бананов или просто побродить между деревьями.

Первым делом все бежали к тянь-шаньским елям, чтобы удостовериться, что у великанов полный порядок и что они надёжно подпирают небо своими широкими плечами. Стройные тополя по сравнению с могучими долгожителями казались юнцами. Эхвынцы веселились, видя, как эти строгие с виду деревья пугали простодушных гигантов волнами белого пуха, который они внезапно обрушивали на них. Извилистая лиана и пятнистый кактус принимали пух за облако и начинали кокетничать перед ним, что вызывало всеобщий смех. Эхвынцам нравилось, пристроившись под каштанами, следить за молодыми берёзками, дружно бегающими по лесу, или смотреть на старый дуб, который день и ночь наблюдал за акацией, нервно кутающейся в ажурную накидку. Гордые кипарисы изо всех сил тянулись в далёкое небо, показывая собственную исключительность. Манго, в густой листве которых пели птицы, а белки читали стихи, напоминали волшебные храмы искусства.

Эхвынцев не удивляло, что все деревья в банановом лесу имели характеры, не позволявшие им смешиваться друг с другом настолько, чтобы грушу нельзя было отличить от лимона, а мандарин от винограда. Деревья уважали коллектив и прекрасно уживались вместе, возможно, потому, что здесь никогда не было борьбы за солнце, ведь его лучи умудрялись проникнуть даже под низкий папоротник у самой земли, или же потому, и это было скорее всего, что в банановом лесу росли бананы. Именно они создавали атмосферу ботанической сказки, в которой не было места вражде. Благодаря этим плодам лес казался жёлтым. Он походил на один огромный душистый букет!

Банановые пальмы покрывали землю плотным, шелковистым на ощупь слоем, что не мешало им выглядеть как тропические деревья. Эта их дивная способность быть травой и деревьями одновременно изумляла эхвынцев, считающих, что подобное возможно только в мечтах. Бананов было так много, что отсвет от их кожуры, падая на остальной лес, окрашивал всё в золотистые тона, благодаря чему деревья превращались в фантастические, странные персонажи. Эхвынцы даже не пытались придумать названия сказочным фигурам, потому что были не в силах постичь замысел природы.

Они просто молчали и терпеливо наблюдали за жизнью растений, дожидаясь момента, когда истина вдруг откроется им. Иногда они поднимали руки вверх и с большой осторожностью ощупывали тончайшие золотые нити, которые словно паутинки пронизывали лес, и долго рассматривали, размышляя, зачем они здесь висят. Кто-то пробовал нить на вкус, но ничего не чувствовал, ибо она сразу таяла, оставляя на зубах золотистый несмываемый след. Вот почему эхвынцы имели такие лучезарные, ни с чем не сравнимые улыбки!

Лес и при свете луны оставался жёлтым, а нити блестели, будто обрызганные чьей-то щедрой кистью, и то ощущение счастья, которое возникало у людей, когда они попадали в банановый лес, не покидало их и ночью. Эхвынцы любили лес и берегли его. Зная понаслышке историю с Бунтарной Комнатой, они никогда не пускали сюда иностранцев, опасаясь, что история повторится и на их родине. Национальные скоростные трассы строились таким образом, чтобы обойти банановые леса стороной.

Дороги

Широкие ленты удобных автомобильных дорог были гордостью Эх-Вынии. Они тянулись с севера на юг и с востока на запад. Самыми просторными были северные, ведь именно эти магистрали предназначались для основного потока легковых машин. Дело в том, что эхвынцы любили быструю езду. Поэтому, не имея возможности устраивать спуски на горных лыжах, они построили горные дороги, которые на деле оказались более надёжными по сравнению со снежными трассами, так как не зависели от капризов погоды. И зимой, и летом по дорогам носились автомобили, устремляясь вниз с такой скоростью, что сидящим в них людям приходилось вставлять в уши ватные тампоны, чтобы не испортился слух.

Северные дороги начинались высоко в горах и заканчивались у берегов океана, упираясь бетонными пятками в огромные причалы с пришвартованными к ним пароходами, издалека напоминающими толстых морских чаек. Здесь скорость обрывалась. Владельцы автомобилей пересаживались на пароходы и уплывали в кругосветные путешествия, а возвращались назад с единственной целью – скорей забраться на гору, чтобы снова ринуться вниз.

Автомобильные шоссе отважно вклинивались в пустыню, энергично пробирались между барханами и постепенно расходились в разные стороны. На пути они несколько раз пересекались более узкими дорогами, теми, что соединяли восточные и западные районы страны. Транспортная система Эх-Вынии напоминала раскрытый веер, днём украшенный клумбами пионов, а вечером расцвеченный всплесками ярких фонарей. В целях экономии электричества страна могла свернуть веер, оставив одну главную магистраль, но подобное случалось редко. В основном дороги были открыты, рассчитанные на то, что каждый эхвынец может воспользоваться правом получить дозу радости, когда, схватившись за руль автомобиля, он выезжал на трассу. В этот момент наступал праздник длиною в такое количество часов или дней, какое человек отводил на дорогу! Эхвынцы сливались с ней душой и телом, забывая обо всём, что оставалось позади.

Заботы отступали перед надеждами на новые надежды, голова кружилась от ощущения свободы – это было именно то, ради чего прокладывались эхвынские трассы. Здесь казалось, что проблемы, живущие снаружи автомобиля, можно решить с той же скоростью, с какой двигалась машина, поэтому все старательно давили на газ, ожидая от дороги подсказки. Часто случалось, что, проехав полдня и затормозив для перекуса, эхвынец уже знал, что делать дальше, поэтому при первых же признаках хандры каждый садился в машину и, зная чудесные свойства дороги, устремлялся вперёд, уверенный, что всё образуется само собой. Обычно решение приходило незаметно, без внутренней борьбы и внешних усилий. Оно будто складывалось из мелькавших перед глазами знаков и весёлого смеха попутчицы, которую всегда можно было взять с собой. Шелест шин, шум ветра и мелькание улыбок придавали путешествию очарование.