Читать интересную книгу Отбор - Кира Касс

Я не догадывалась, что, говоря о блеске, он подразумевал буквальное значение этого слова. Женщины принялись натирать мое тело скрабом, потому что, по всей видимости, не ожидали, что я способна достойно справиться с этой задачей самостоятельно. Затем каждый открытый миллиметр кожи сдобрили лосьонами и маслами, после чего я заблагоухала ванилью. По словам девушки, которая меня обрабатывала, это был один из любимых запахов Максона.

Покончив с приданием блеска и гладкости коже, девушки занялись ногтями. Их подстригли и отполировали, а загрубевшую кутикулу волшебным образом удалили. Я сказала, что не люблю накрашенные ногти, но вид у них стал такой разочарованный, что я позволила им накрасить ногти на ногах. Оттенок лака выбрали нейтральный, так что получилось не слишком ужасно.

Покончив с моими ногтями, они занялись другой претенденткой, а я осталась сидеть в кресле, дожидаясь следующего раунда наведения красоты. Проходившая мимо съемочная группа поймала в объектив мои руки.

— Не шевелитесь! — приказала какая-то женщина и сощурилась на мою кисть. — У вас что, ногти вообще ничем не накрашены?

— Да.

Она со вздохом сделала снимок и двинулась дальше.

У меня тоже вырвался тяжелый вздох. Краешком глаза я заметила что-то, промелькнувшее справа от меня. Я оглянулась и увидела девушку, которая сидела, невидяще глядя прямо перед собой и покачивая ногой под балахонистой накидкой, в которую ее закутали.

— У тебя все в порядке? — спросила я.

Мой вопрос вывел ее из оцепенения.

— Мне хотят осветлить волосы, — вздохнула она. — Сказали, так будут лучше сочетаться с тоном кожи. Наверное, я просто нервничаю.

Девушка выдавила усмешку, и я ухмыльнулась в ответ.

— Ты ведь Сози?

— Угу. — Теперь она улыбнулась уже по-настоящему. — А ты Америка? — (Я кивнула.) — Слышала, ты приехала вместе с этой Селестой. Кошмарная девица!

Я закатила глаза. С тех пор как нас привезли, Селеста едва ли не каждые десять минут принималась вопить на весь зал на очередную бедную служанку, требуя от нее то принести что-нибудь, то не путаться под ногами.

— Не то слово, — пробормотала я, и мы обе прыснули. — По-моему, у тебя очень красивые волосы.

Они и правда были роскошными: не слишком темные и не слишком светлые, при этом очень густые.

— Спасибо.

— Если тебе не хочется их перекрашивать, ты и не должна.

Сози улыбнулась, но по ее глазам я видела, что она не может понять, пытаюсь ли я быть дружелюбной или хочу подложить ей свинью. Не успела она ничего ответить, как нас обеих окружили команды стилистов и принялись так громко перекликаться, что разговаривать стало невозможно.

Мои волосы вымыли, ополоснули с кондиционером, нанесли увлажняющую и разглаживающую маску. Пряди были длинными и ровными — обыкновенно меня стригла мама, и это было самое большее, что она была в состоянии изобразить. К тому моменту, когда надо мной закончили колдовать, волосы укоротились на несколько дюймов и оказались подстрижены слоями. Мне это понравилось: они прямо заиграли по-новому. Некоторым девушкам сделали светлые прядки. Я узнала, что это называется «мелирование». Других, как Сози, перекрасили полностью. Но стилисты и я сошлись во мнении, что с моими волосами ничего подобного делать не следует.

Хорошенькая девушка сделала мне макияж. Я попросила ее не усердствовать, и вышло очень мило. Многие другие Избранные, когда их накрасили, стали выглядеть старше, младше или просто красивее. Я же по-прежнему выглядела сама собой. Селеста, разумеется, осталась верна себе — настояла на ярком макияже.

На время всех этих манипуляций на меня надели халат. Когда стилисты закончили надо мной работать, меня подвели к рядам стоек с одеждой. Я увидела табличку со своим именем на штанге с недельным запасом платьев. Видимо, брюки носить будущим принцессам нельзя.

В конце концов я остановила выбор на кремовом платье. Оно оставляло открытыми плечи, подчеркивало талию, а длиной было чуть выше колена. Девушка, помогавшая мне одеться, назвала его дневным. Сказала, что вечерние платья уже ждут в моей комнате, а чуть позже туда же доставят и эти. Она приколола мне на грудь серебряную брошку с поблескивающим на ней моим именем. В качестве последнего штриха было предложено обуть туфли на каблуках, которые служанка почему-то именовала «рюмочками», и я отправилась делать снимок «после». Оттуда меня послали в одну из четырех кабинок, установленных вдоль стены. В каждой имелось кресло с задником, напротив же — установлена камера.

Я уселась, как велели, и стала ждать. Подошла женщина с пластиковой папкой с зажимом и попросила немного потерпеть, пока она найдет мое досье.

— Что вы снимаете? — поинтересовалась я.

— Специальный репортаж о вашем преображении. Сегодня вечером в эфир пойдет сюжет о прибытии претенденток, преображение покажут в среду, а в пятницу вы появитесь в «Вестях столицы». Люди видели ваши фотографии, им известны кое-какие подробности из ваших анкет. — Она нашла нужные бумаги и прикрепила их поверх остальных к папке, затем сплела пальцы и продолжила: — Мы хотим, чтобы они по-настоящему болели за вас. А для этого зрители должны узнать вас лучше. Так что сейчас возьмем у вас небольшое интервью, а в пятницу вы как следует выложитесь в «Вестях». Главное, не надо стесняться нас при встрече: мы будем появляться не каждый день, но время от времени все же станем попадаться вам на глаза.

— Ладно, — кротко согласилась я.

Мне страшно не хотелось общаться со съемочными группами. Их присутствие казалось таким назойливым.

— Значит, вас зовут Америка Сингер, верно? — спросила она в следующую секунду после того, как на камере зажегся красный огонек.

— Да.

Я старалась говорить уверенно, чтобы никто не догадался, как нервничаю.

— Если честно, на мой взгляд, в вашем облике мало что изменилось. Можете рассказать нам, в чем заключалось ваше сегодняшнее преображение?

Я задумалась.

— Мне сделали стрижку слоями. — Я провела пальцами по рыжим прядям, наслаждаясь мягкостью, которую они приобрели в руках профессионалов. — Мне это нравится. А еще меня намазали ванильным лосьоном, и теперь я пахну как десерт, — сообщила я и понюхала собственный локоть.

Женщина рассмеялась:

— Как это мило. И платье очень вам идет.

— Спасибо, — поблагодарила я, оглядывая новый наряд. — В обычной жизни я не слишком-то часто ношу платья, так что мне понадобится время, чтобы привыкнуть.

— Верно, — сказала интервьюерша. — Вы одна из трех Пятерок, попавших в Отбор. Ну и как ощущения?

Я задумалась в поисках подходящего слова, которое передало бы все переживания прошедшего дня. От разочарования на площади и восторга полета до приятельства с Марли.

— Это было удивительно.

— Полагаю, вам предстоит еще немало удивительных дней.

— Надеюсь, они, по крайней мере, будут не такими суматошными, как сегодняшний, — вздохнула я.

— Вы уже составили какое-то мнение о своих соперницах?

Я сглотнула:

— Все девушки очень милые.

За одним исключением.

— Хм. — Похоже, подтекст моих слов от нее не укрылся. — А что по поводу преображения? Вам не внушает опасений чей-нибудь новый образ?

Я обдумала этот вопрос. «Нет» прозвучало бы самоуверенно, «да» — жалобно.

— Стилистам отлично удалось подчеркнуть индивидуальность каждой девушки.

Она улыбнулась и сказала:

— Хорошо, достаточно.

— Это все?

— Нам нужно уместить все тридцать пять интервью в полтора часа, так что этого будет за глаза.

— Ладно.

Что ж, все не так плохо.

— Спасибо, что уделили нам время. Можете присесть вон на тот диван, к вам сейчас подойдут.

Я пересела на большой полукруглый диван в углу. На нем разместились две девушки и вполголоса переговаривались. Я принялась оглядываться по сторонам. В это время объявили, что на подходе последняя партия, и вокруг кабинок снова началась суета. Я так засмотрелась, что не сразу заметила, как рядом опустилась Марли.

— Марли! Ничего себе, какие у тебя теперь волосы!

— Ага. Мне их нарастили. Как думаешь, Максон будет доволен?

Вид у нее был неподдельно встревоженный.

— Ну конечно! Разве есть на свете мужчина, который останется равнодушен к роскошной блондинке? — лукаво улыбнулась я.

— Америка, ты такая милая. Не зря ты понравилась всем тем людям в аэропорту.

— Ой, я просто пыталась быть приветливой. Ты тоже с ними разговаривала, — возразила я.

— Да, но и вполовину не столько, сколько ты.

Я опустила голову, немного смущенная такими восторгами по поводу вещей, которые казались само собой разумеющимися. Подняв глаза, я обернулась к двум другим девушкам, сидевшим рядом с нами. Мы с Эммикой Брасс и Самантой Лоуэлл не были представлены друг другу, но я знала, кто они такие. Они как-то странно на меня смотрели. Прежде чем я успела задуматься, в чем может быть дело, к нам подошла Сильвия.