— Сейчас? Нет-нет, я не могу так. Нет, я…
— У меня приказ проводить вас до заставы. Хозяйка просила передать, чтобы вы бежали немедленно. Через два-три часа будет поздно, вам не выбраться из города. Ворота закроют. Завтра здесь будет полиция и слуги святой инквизиции. Медлить нельзя.
Представив себе, что Огюстен сейчас мчится на запад, по Сен-Жерменской дороге, она без сил опустилась на табурет и закрыла глаза. Кончено. Они не увидятся больше.
6(5)
Слабость длилась пару секунд. Потом Марион спокойно встала и разбудила Рене. Ничего не объясняя, велела ему немедленно одеваться и собирать вещи. Мальчик знал, что когда-нибудь это должно было случиться. Однажды. Не задавая вопросов, он быстро оделся и принялся помогать матери в сборах.
Через полчаса они покинули свою комнату номер девять по переулку Прувель. Как ни поспешно укладывались вещи, Рене не забыл снять со стены картинку, подаренную Лизетт. Она была похожа на зеленую карту острова, но на самом деле, там был нарисован их дворик, как его видно сверху. И два окошка: его и ее.
Спрятав рисунок в дорожную сумку, Рене вслед за матерью поспешил на улицу. Внизу их ждала карета с опущенными занавесками.
— Куда мы едем?
— За город.
— Через какие ворота? — спросила Марион, еще надеясь, что можно уговорить отвезти их в Сен-Жермен.
— Никак невозможно, мадам, — ответил курьер. — Мы едем через ворота Сен-Дени или Сен-Мартен. Эти ближе всего к Рынку. Надо спешить. За городом сейчас стоит цыганский табор. Если им заплатить, они возьмут вас с сыном в свои повозки.
— Но они, вероятно, собираются в город?
— В город они не поедут, узнав, что инквизиция открыла облаву. С ними вы будете в безопасности.
Марион подавила вздох. Карета уже катилась по улицам. Не слишком быстро, чтобы не привлекать внимания. Выглянув в окошко, Рене с удивлением сказал матери, что на их дверце королевский герб. Марион улыбнулась этому простому чуду. Видимо, Барбара приказала ребятам угнать в Лувре королевскую карету, или одолжила ее на ночь, договорившись в конюшне, с тем чтобы к утру вернуть ее обратно. Лучше пропуска для ночных застав она не могла придумать. Действительно, эта уловка неплохо сработала. Трюк удался вполне и никто из стражников не остановил карету с гербом, везущую беглецов.
Разговор с цыганами тоже не занял много времени и стоил много меньше, чем рассчитывала Марион. Оказывается, они знали об этой попутчице еще вчера. Их предупредила старая дама, так что всё в порядке.
— Маржери, — благодарно покачала головой Марион. — Что же, прощайте. Желаю счастья.
Она пожала руку курьеру. Он поклонился:
— Мадам ничего не прикажет передать?
— Мою благодарность Барбаре. И… знаете что, да, я прошу вас: предупредите Марселу, хозяйку "Ликорна".
— Не беспокойтесь, мадам, я всё сделаю. Всего вам хорошего.
Колеса кибиток заскрипели по дороге. Откинув холщовый полог, Марион смотрела на человека стоящего на дороге, рядом с каретой. Она помахала ему рукой.
Вот и всё. Прощай, Париж. Он, этот мужчина в черном, последний, кто провожает ее в неведомый путь. Прощай…
Повозки ритмично покачивались, словно корабли. Под их скрипучую колыбельную Рене уснул. Марион не спала и с тоской смотрела на дорогу. Молодой месяц давно скрылся за горизонтом, время застыло.
— Куда мы едем? — спросила Марион у молоденькой цыганки, ехавшей с ней в одной повозке.
— Вперед, барышня. Подальше от Парижа.
"Подальше от Парижа…" — мысленно повторила Марион, покачиваясь в такт скрипу колес. — Подальше… Ну что ж, начнем всё сначала, а когда люди снова поймут, что я — единорог, и им это надоест донельзя, мы снова сбежим. Главное — ехать.
Скрип-скрип; копыта почти не стучат по мягкой дороге. Скоро распустятся листья, весна всё-таки. Скрип-скрип…
Марион так долго широко раскрытыми глазами смотрела на дорогу, что, наверное, загипнотизировала сама себя и уснула. Сквозь сон услышала ржание лошадей и сильный толчок.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Сто-ой!
Грянул выстрел.
— О, Господи, что это?
— Разбойники, барышня, — пояснила цыганка. — Да вы не бойтесь, они нас не тронут.
Пробравшись вперед, Марион из-за спины кучера выглянула на дорогу.
Передние кибитки тоже остановились. Путь им преградил вооруженный всадник, пригрозивший пристрелить каждого, кто шевельнется.
— Что вам нужно, господин? — недовольно спросил старейшина, выходя вперед.
— Вы едете из большого города, хорошо заработали, платите выкуп, — ответил хриплый мужской голос.
— Да какой же выкуп у бедных цыган? Мы сами бежали из этого города, у нас нет ни гроша.
— Мне не нужны деньги.
— Что же вам нужно?
Марион вскрикнула, не в силах удержаться. И услышала знакомый смех.
— Одно место в вашем фургоне, рядом с моей красоткой, — заявил Огюстен, спрыгивая с лошади. — Большего не прошу.
6(6)
Марион стрелой вылетела на дорогу и очутилась в его объятьях. Опустив ее наконец на землю, он сердито усмехнулся:
— Сбежать хотела? Ладно, пошли, после расскажешь. — Он привязал коня к борту кибитки, где ехала Марион. Она с Огюстеном забрались внутрь.
Опять заскрипели колеса. Рене проснулся, но всё равно решил, что это сон, и, махнув рукой, снова улегся спать. Влюбленные рассмеялись.
Марион подняла глаза на Огюстена, обвивавшего рукой ее стан:
— Ты, значит, не уехал?
Снисходительная усмешка была ей ответом.
— Я что, болван? Беря в жены ведьму, надо прислушиваться к ее предсказаниям. Ты же просила не уезжать. И потом, Марсела меня чуть за руку к себе не тащила. "Обязательно, обязательно!" Я и вернулся. А потом, когда Барбара выслала курьера к тебе, второй сломя голову мчался в "Ликорн" сказать Марселе, что с тобой всё в порядке, ты покидаешь город, а к ней с утра может нагрянуть полиция. Ваша дружба не осталась незамеченной. Вот так, крошка. Моя лошадь была уже под седлом. Ашер я, само собой, послал к дьяволу, а догнать ваш караван было несложно.
Он наклонил голову и прижался щекой к виску Марион.
— Главное бегаешь за тобой, как собака, и хоть бы слово ласковое, хоть раз!
— Вы нахал, месье, — засмеялась Марион.
— И это всё?!
— Нет. Еще вы налетчик, безработный с дипломом, бандит с большой дороги и…
— Ну, начинается…
— И еще… Я согласна выйти за вас замуж!
Цыганский табор спал, кибитки тихо катились по пустой дороге.
Скрип-скрип…