Читать интересную книгу Смерть в пяти коробках - Джон Карр

– Мне плевать, как поступают настоящие леди, – буркнул Мастерс. – Главное, возможно ли такое практически? Что скажете, доктор?

– Учитывая все вышеприведенные факторы… – начал было Сандерс, собираясь с мыслями, но Марша накинулась на него.

– Прекратите, бога ради! – вскричала она. – Вчера вечером я остановила вас на улице ночью, попросила подняться со мной наверх и впутала неизвестно во что! Вы пошли, не задав мне ни единого вопроса. Более того, вы сразу взяли руководство в свои руки; и мне показалось, что вы самый славный на свете. И как же вы теперь заговорили! Какие-то противные «данные», какие-то мерзкие «вышеприведенные факторы»! Ну почему так трудно оставаться самим собой? Почему нельзя просто выразить свое мнение, просто по-человечески сказать «да» или «нет»? А вы… Вам задают простой вопрос, а вы морщите лоб, и поднимаете палец, и даже прищуриваетесь – ни дать ни взять дельфийский оракул!

Сандерс покраснел до корней волос.

– Я начинаю жалеть о том, что согласился вам помочь, – процедил он сквозь зубы.

Марша смерила его ледяным взглядом:

– В самом деле?

– А ну-ка, заткнитесь оба! – строго приказал Г. М. молодым людям. Оглядев всех, он продолжил: – Прежде всего надо все-таки ответить на вопрос. У меня есть собственное мнение, но я хотел бы выслушать и тебя, сынок. Как по-твоему, могла она выплюнуть атропин изо рта?

– Такое возможно, – заявил Сандерс, – при условии, что она сумела достать достаточное количество чистого атропина, в чем я сомневаюсь. А вот вам и два «человеческих» довода. Первое. Если миссис Синклер отравила коктейль в самом шейкере, зачем она потом его вымыла? Она ведь предположила, что яд влили в шейкер. Зачем ей сразу наталкиваться на противоречие? Мой второй и самый главный довод: данный способ нелеп. Попробуйте заявить в суде, что она выплюнула яд! Присяжные осмеют вас, а защита камня на камне не оставит от ваших доказательств.

Вот, получай, подумал он.

Г. М. с трудом поднялся с подножки и начал забираться в машину.

– Мне срочно нужны брюки, – проворчал он. – Хорошенькое будет дельце, если я подхвачу воспаление легких и умру! Без меня вам ни за что не выбраться из лабиринта. Интересно, понимаете ли вы, насколько все плохо?

– Я бы так не сказал, сэр. – На лице Мастерса появилась самодовольная улыбка. – Наоборот, могу похвастать, что я уже свел концы с концами, за исключением… кхм!.. нескольких мелких деталей. Разумеется, я не жду вашей помощи. Дело не совсем в вашем вкусе… Не помню, говорил ли я вам, как продвигается расследование?

Он наскоро изложил события утра. Злорадное выражение на лице Г. М. проступило еще явственнее.

– Вот так, сэр Генри. Я не виню вас в том, что вы переоценили сложность дела; возможно, вы озадачены…

– Озадачен? – удивился Г. М. – Кто озадачен? Только не я. Если вы считаете, будто я блефую, я вам докажу. Я расскажу вам все, что вы в состоянии объяснить, а заодно и то, что оказалось вам не по зубам. Вы поняли значение четырех часов, деталей от будильника, увеличительного стекла и искусственной руки. Вы знаете, почему в холле квартиры миссис Синклер висит неоконченный набросок Россетти, а в гостиной – Рембрандт. Вы можете объяснить и негашеную известь с фосфором; только вы не понимаете, какое они имеют к ней отношение. И потому вы ужасно растеряны. И даже если принять за аксиому, что Фергюсон действительно существует, вы ни за что на свете не догадаетесь, какое он имеет отношение к делу, не говоря уже о том, как он исчез с места действия. – Г. М. рассеянно покосился на лобовое стекло машины. – Хм! Фергюсон и миссис Синклер. Они, сынок, – два сцепленных между собой кусочка мозаики. Вы любите складывать головоломки, Мастерс? Там есть одна общеизвестная хитрость. Скажем, у вас есть много кусочков, которые подходят друг к другу. Но имеется и парочка лишних, причем ни один из них не ложится в узор. Что же делать? Вы складываете два лишних кусочка вместе, чтобы проверить, не подходят ли они друг к другу. Попробуйте сложить вместе Фергюсона и миссис Синклер, просто ради интереса.

– Сложить? Как?

Г. М. подмигнул Сандерсу:

– Теперь ты, сынок. Если я правильно информирован, ты первый говорил с Фергюсоном после того, как нашли труп?

– Да, вроде бы.

– Угу. Он что-нибудь сказал? Отпускал какие-нибудь замечания?

Сандерс задумался.

– Да. Сказал, что так и знал, а еще сообщил, что в числе гостей Бернард Шуман.

– Больше ничего?

– Да, – вдруг вспомнил Сандерс. – Он вдруг спросил: «Что с дамой?» Я подумал, он имеет в виду мисс Блайстоун, но Фергюсон отчего-то разозлился и недвусмысленно заявил, что имеет в виду темноволосую даму наверху, миссис Синклер. Потом он поспешил на четвертый этаж.

Г. М. закрыл глаза.

– Вот как! Видите, Мастерс, между ними двоими уже прослеживается связь. Я на это надеялся. Возможно, ниточка слишком слабая, однако она может привести нас от гипотез к доказательствам. Вспомните все, что вам известно о негашеной извести и фосфоре. Вспомните все, что вам известно о Фергюсоне. Вспомните все, что вам известно о миссис Синклер. А потом свяжите воедино, как связку сосисок; я очень удивлюсь, если после тщательных размышлений вы не сумеете догадаться о том, кто такой Фергюсон и как он исчез из запертого дома.

Наступила тишина.

– Вот это да! – выдохнул Мастерс. – Вы попали в самую точку! Никаких сомнений. Все ясно как божий день!

Доктор Джон Сандерс переводил взгляд с одного мужчины на другого с таким маниакальным любопытством, какого никогда не испытывал прежде. Ему казалось, что у него сейчас лопнет голова.

Но пропасть, разверзшаяся между ним и Маршей Блайстоун, начала потихоньку уменьшаться. После того как Мастерс и Г. М. обменялись загадочными восклицаниями, Марша в буквальном смысле перешла на сторону Сандерса: теперь она стояла рядом, положив ему руку на плечо. А может быть, она вовсе не была так озадачена, как казалось? Молодой человек ничего не знал достоверно, потому что – как и вчера ночью – не мог разгадать, что написано у нее на лице. После гневной отповеди ее глаза стали такими же невыразительными, как у маски на саркофаге Шумана.

Но ее слова подтвердили их союз.

– Я все поняла, – заявила она. – Все ясно! Я, конечно, сама напросилась к вам в машину, но, раз уж вы меня пригласили, могли бы рассказать и поподробнее!

– Хорошо, – отрывисто согласился Г. М. – Залезайте!

Но сам он по-прежнему молчал, уставившись в ветровое стекло. Он молчал, когда Мастерс остановился у гаража и распорядился убрать с дороги давленые фрукты. Он молчал, когда переодевался в гимнастическом зале имени Гарибальди и даже когда заглушал денежными купюрами горестные вопли хозяина фруктовой тележки. Он раскрыл рот лишь в два часа пополудни, когда машина остановилась перед домом Феликса Хея на Грейт-Рассел-стрит.

– Если я и был с вами груб, – обратился он к Марше, словно их разговор и не прерывался, – то лишь потому, что хотел услышать правду. Итак, мы приехали; теперь вы можете сказать мне правду, не так ли?

– Я? Но почему?

– Вы стояли у того уличного фонаря? – спросил Г. М., ткнув пальцем вперед.

– Да. – Марша поглядела на него с любопытством.

– Долго ли вы ждали на улице, прежде чем подвернулся доктор?

– Где-то чуть больше часа.

– Угу, – недовольно буркнул Г. М., но терпеливо продолжал: – Значит, вы видели убийцу. Вы не могли его не видеть!

Глава 8

ЗАПЕЧАТАННЫЕ КОРОБКИ

А в это время сержант уголовного розыска Роберт Поллард согласно приказу старшего инспектора Мастерса входил в контору Дрейка, Роджерса и Дрейка в «Грейз Инн».

Сержант посвятил утро собиранию всевозможных сведений о всех фигурантах дела. Результаты повергли его в тоску и изумление. Согласно тайным источникам с Флит-стрит, сэр Деннис Блайстоун был безупречен. Разумеется, всем было известно о том, что у него интрижка с миссис Синклер. Зато он активно занимался благотворительностью; у него была отменная репутация; он никогда не хвастал, не сорил деньгами, например он никогда не ездил на такси, если можно было добраться до места в автобусе, и так далее в том же духе.

Поскольку и миссис Синклер, и Бернард Шуман пользовались известностью в деловых кругах, Скотленд-Ярд располагал о них кое-какой информацией, как и журналисты – друзья Полларда. Владельцы самых сомнительных картинных галерей клялись и божились, что миссис Синклер чиста, как ангел. В их искренности невозможно было усомниться. Шуман оказался не просто кристально честным человеком; выяснилось, что в прошлом он крупно пострадал. Однажды загорелся его каирский склад; Шуман понес серьезные убытки, так как товар стоимостью в десять тысяч фунтов не был застрахован. Если верить отзывам дельцов из Сити, Феликса Хея тоже можно было причислять к лику святых.

Обычно биржевые маклеры не отличаются сентиментальностью. Но, выслушав восхваления в адрес покойного Хея, сержант только выругался про себя. Поллард устроился в полицию, мечтая о славе Шерлока Холмса, однако старший инспектор выказывал непростительное пренебрежение по отношению ко всем его блестящим теориям. Зато сейчас в голове сержанта забрезжили догадки, явно не совпадающие с мыслями Мастерса. Он считал, что Мастерс уделяет недостаточно внимания двум зацепкам: зонтику-шпаге и Марше Блайстоун.