Я закрыл глаза и вжался в сиденье. Все. Скандал. Когда я очнулся, дама громко хохотала и диктовала Уклейну свои телефоны. Ничего себе реакция. Встряхнул тете лампочку, как говорят боксеры о нокаутированных…
Мы уже пять лет работаем вместе. Поостыл Уклейн за это время.
Так, я отвлекся. Аэропорт. Грузим на весы шмотки и аппаратуру.
– Эй, эй!!!
В середине зала машет нам руками сотрудник «Вестей». Его-то сюда какая нелегкая принесла?
– Стойте! Стойте!
Вестевец толкает перед собой аэропортовскую тележку. На ней куча бронежилетов и всего одна каска цвета картофельной ботвы. Посыльный пихает нам это железо эту кучу железа. Я отмахиваюсь.
– Куда этот хлам! У нас и так перегруз!
– А мне, что, все это, блин, обратно везти?!
Уклейн меряет каску. Она смотрится на нем, как шлем на эсэсовце из какого-нибудь советского пропагандистского фильма. «Яйко! Млеко!» Такой маскарад нам ни к чему.
Правда, есть нюансы. По пути в аэропорт мне позвонил руководитель «Вестей» Дмитрий Киселев:
– Александр, обязательно возьмите бронежилеты. Вам их уже везут.
– Конечно, Дмитрий Константинович. Ждем.
Черт, надо нам было шевелиться быстрее. Проскочить на охраняемую территорию, и все! Отправляемся паковать это хозяйство. Работяги сгребают железо в кучу и оборачивают пленкой. Обычно любой российский аэропорт стремится выжать из вас все до копейки. «Пиастры! Пиастры!» Чай в сто раз дороже, чем на Тверской в «Мариотте». Как будто в него не сахар, а бриллианты кладут. Таксисты – отдельный вопрос. Но теперь… О чудо! Упаковщики не берут с нас ни копейки. Как в последний путь провожают.
– Ладно, ребята, знаем, куда едете. Удачи!
Секундочку! А куда мы, собственно, едем? Там ведь, в Южной Осетии, все спокойно. Там еще ничего не началось. Да, обострение. Да, беженцы. Сто раз уже было. Это потом меня все едко так будут спрашивать: «Как это вы, Александр, вылетели именно седьмого и попали точно в самую дырочку?» С выражением «в нужном месте в нужное время» я бы поспорил. Но тем не менее. К черту все эти глупые вопросы! Как будто я сам эту войну организовал! Не собираюсь записываться в экстрасенсы. У меня такие вещи сами собой получаются.
Полет, приземление, выгрузка. Все, как обычно. В аэропорту Беслана спокойней спокойного. Прям курорт.
А бывало и по-другому. Вот, помню, в июне 95‑го в аэропорту Минвод мы приземлились… Свет притушен. Окружающие в состоянии грогги. Басаев развязал войну в Ставрополье! Чеченцы захватили Буденновск! Это ж рядом совсем. Не дай бог и в Минводы заглянет. Таксистики тихие, как мышки. Никто не зазывает, брелоками на пальцах не крутит. Всем страаашнооо… Мы тогда к месту событий на каком-то чудовищно старом УАЗике двинули. Еле нашли, еле договорились.
Или вот зимой 94‑го здесь, в Беслане. Перед нашим входом в Чечню. Перед вводом войск, в смысле. Все дороги забиты. «Уралы», груженые боеприпасами, БМДешки фырчат, душат всех выхлопными газами. Десантники в ОЗК[2] лежат кучками в грязном снегу по обочинам. Прижавшись друг к другу, как ездовые собаки у Джека Лондона. Лица солдат… Не перепуганные, нет… Безнадежные какие-то. Офицеры сосредоточенные, злые. Туманище, слякоть…
А сегодня в Беслане что? Погодка – прелесть. Травка зеленеет, фонтаны бьют. Девчата красивые, мужчины усатые. Бомбилы знакомые. Они, кстати, эти бомбилы, обстановкой владеют лучше любого резидента РУМО[3].
– О! Саня! Шалам!
– Шалам!
– Куда, сразу в Цхинвал?
– А что, пора?
– Да пока тихо.
– Тогда давай во Владик!
– В гостиницу, что ли?
– Ну да, во «Владикавказ».
Цхинвал подождет. Можно расслабиться, поесть фыдчин-картофчин-уалибах[4]! Поспать в нормальной постели, поглядеть с балкона на Терек. Позавтракать на втором этаже гостиницы. И вперед! Как говорится, «на русский город Калькутту» – есть такой боевой клич у начфиза Северо-Кавказского военного округа полковника Могиленца[5].
Вообще-то за обстановкой в Южной Осетии я слежу давно. Звоню друзьям, интересуюсь, спрашиваю. У меня везде свои люди – что в Душанбе, что в Кабуле, Сухуме, Махачкале, Грозном, Нальчике…
Вот говорят по телеку: обострение! Как понимать? Настоящее это обострение или буря в стакане? Вы, наверное, думаете: перестрелки, захваты людей и с той и с другой стороны. Это уже война? Пересечение условных границ? Все это ерунда, информационная жвачка для обывателя. А вот если все тихо, даже ветерок не дует, а люди валят без оглядки? Вот это явный признак. Да что там признак – сигнал, команда. Давай, мол, Санек, собирай чемодан.
А из Цхинвала пару дней назад как раз дети и женщины ринулись во все стороны. На-ча-лось! Ждать оформления командировки от «Военной программы»? Долго, за день не успею. Звоню приятелю, Андрею Кондрашову. Он вечерний выпуск «Вестей» ведет. До этого репортерствовали вместе в разных веселых местах.
– Андреас, пора ехать. Может, командируешь меня для своего выпуска?
– Сейчас позвоню Олегу Борисовичу, попрошу.
Через пять минут перезвон:
– Саня, давай. Командировочные в дежурке.
Отлично. Для нас куда-то съездить, что зайти в соседнюю комнату. Лондон? Отлично. Ой, не Лондон, Кабул? Еще лучше. Мы появляемся в наших аэропортах, и уборщики, милиционеры, официантки здороваются с нами, как будто мы живем или работаем рядом с ними. Я тут недавно в Шереметьеве, в терминале «Д», подхожу к стойке, протягиваю паспорт. Жду, когда найдут в компьютере мой электронный билет.
– А вы куда летите?
А меня замкнуло – не помню! Смотрю на эту красавицу в аэрофлотовской униформе, как баран на айпад. В башке – «солянка сборная мясная». Бью наугад:
– Астрахань, что ли?
– Молодой человек, мы отсюда в Астрахань не летаем.
– Архангельск, девушка, Архангельск! Извините…
И вот теперь Владикавказ. Родная Северная Осетия. Буйный Терек. Набережная. Гостиница. Полулюкс. Клонит ко сну. По телевизору РИК[6]. И вдруг… Цхинвал! Новости! Обстрел! Опоздал! Лентяй! Фыдчин-картофчин, теплая постелька. Как я мог! Ладно, ладно. Надо думать, как выбираться.
Звонок Юли Ракчеевой, замглавного редактора «Вестей»:
– Саша! Не можем поговорить с Цхинвалом, там наша «тарелка».
– Связи нет?
– Они ничего не могут сказать!
Не понимаю. Звоню сам. Понимаю. В трубке визжат!
– А‑а‑а! Нас убивают!
– Спокойно, спокойно…
– Нас бомбят! Вы там, а мы здесь! А‑а‑а!
– Блин, заткнись! Кто там вас убивает? Где вы стоите?
– Здесь, здесь! Стреляют!
– Вам надо потихоньку перебираться к штабу миротворцев, там безопаснее. Там наши военные. С их головы волос не упадет. Туда двигайте. Мы сейчас выезжаем к вам, будем вытаскивать.
– А‑а‑а!
Выясняю: со мной говорит кто-то из персонала «тарелки». Прошу на связь Андрея Чистякова, нашего корреспондента в Пятигорске. Он в Цхинвале, караулит войну уже пару недель. Дождался, видать… Андрей объясняет: «тарелка» уже стоит возле штаба. Там же группы ОРТ, НТВ, украинское телевидение, «Известия». Сидят в бункере. Покидают его лишь для того, чтоб выйти в эфир. В самом городе толком никто не снимает. На улицах рубиловка идет в полный рост! Черт!
– Андрюх, я во Владикавказе. Сейчас же берем тачку и едем к вам.
– Давай, если успеешь.
Мечусь по апартаментам, как волк в колесе (ну не белка же). Ребята в соседнем номере, ждут команды.
Узнаю: глава Северной Осетии Таймураз Мамсуров уже уехал в Цхинвал. На такси, прямо из Кисловодска, из дома отдыха. Таймураз – мужчина! Несколько лет назад он был председателем правительства республики. И его дети, мальчик и девочка, попали в заложники – в школе, в Беслане. Для переговоров с бандитами приехал Руслан Аушев, бывший президент соседней Ингушетии. Узнав, что дети Мамсурова тоже в школе, предложил:
– Таймураз, я выведу их.
Как бы я повел себя в той ситуации? Не знаю… Мамсуров отказался.
И его дети спаслись! Мальчика выбросило в окно взрывной волной. Девочку нашли в спортзале, последней в ряду живых. Дальше лежали уже мертвые дети. Вот так.
Ночью ехать в Цхинвал никто не желает. Ира Таболова, наш ангел, наш спаситель, наш друг, наше все! Директор владикавказского репортерского агентства «Иринформ». Она говорит: «Есть машина. Белая „семерка“. Подъедет к гостинице». Хорошо Отлично, «камикадзе» найден.
Светает. 8 августа. Едем. Чем ближе к «дырке»[7], тем больше на обочинах боевой техники. Сломана? Видимо да. Обгоняем танковые колонны. Силища прет! Ща как навернем, одна пыль останется! Грузия посмела напасть! Белены объелись? Потанцуйте, ребята, попейте вина! Не надо воевать!
Границу проходим быстро. Туда – никого. Оттуда толпа. Много мужчин. Вопрос: они что, не под ружьем, что ли? А где же «югоосетинская гвардия»? Ладно, на месте разберемся. Прямо возле «дырки» подбираем женщину. Плачет: сын остался в Цхинвале. На звонки не отвечает. Настроение портится – я такой плач уже слышал. По убитым, пропавшим без вести. Сухум, Душанбе, Тирасполь, Сараево, Грозный, Приштина, Буденновск, Кизляр, снова Грозный… Кожей ощущаю: шутки кончились. А что, кто-то палкой тебя сюда гнал? Сидел бы дома. Ты вообще в отпуске. Ладно, ладно – внимание, впереди медалеопасное[8] направление.