Читать интересную книгу Гитарная бахиана - Гванета Бетанели

Уже в донестыдного заполненном Банке данных «Гитарной бахианы», «Токката и фуга» занимает одно из почетных мест, а по техническому совершенству имеет много общего с «Вечным движением» Н. Паганини. Творение это считается баховской готикой, подводящей нас к памятнику, возведенному из волшебных семи нот, которые, как всегда «соединяясь и вновь разъединяясь», оставляют неизгладимое впечатление на слушателя любого ранга и уровня. Лично для меня, — это буря и натиск. Шедевр поражает своими волевыми порывами, схожестью эдакому «войническому» мятежному духу гидальго Овода. Кстати, «Токката и фуга» сыскала такую великую славу, что над вариантами переложений для своих инструментов много трудились непростые люди разных времен.

«Токката и фуга» d-moll И. С. Баха (переложение для гитары)

Биографы ИСБ, отмечают, что в этом произведении, прослеживается влияние видных органистов баховской эпохи, учителей кантора (оказывается, даже у великих бывали учителя — авт.), у которых ИСБ многому научился и в последствии многое изменил в инструменте.

Что до красоты и сочности звучания на гитаре этого органного шедевра, то если работать много а главное правильно то вполне можно добиться достойного исполнения. Главными все-таки здесь видятся технические трудности, которые нужно преодолевать. В гитарном варианте «Токкаты и фуги» присутствует наличие больших сложностей в аппликатуре. Она настолько сложна и неудобна, что почти наверняка может помешать несильно подготовленному гитаристу передать весь спектр замыслов кантора, заложенных в это творение созданное им для органа, которого в музыкальном мире признают «Королем всех инструментов», соревнующимся лишь с большим симфоническим оркестром.

«Токката и фуга» — мной любимый шедевр из сериала «Гитарной бахианы», который я всегда стараюсь исполнять с особой вдумчивостью на самых разных музыкальных форумах. Думаю, что эта музыка не может не обеспечить концертанту неординарного общественного резонанса, если, конечно, будет представлена на «себастьяновском» уровне.

Исполняя великое, каждый раз представляю герцоговскую церковь Компениуса, на высоких антресолях, где-то там, на третьем этаже, вижу стриженную, без парика голову спиной сидящего молодого человека, наверное Себастьяна и очень много людей, пришедших сегодня в храм не столько помолиться, сколько послушать молодого виртуоза, будущего гения всего человечества Вселенной и его удивительное сочинение.

* * *

Сравнивая удачное с неудачным, анализируя симпатично и несимпатично «огитаренное», как котенок тыкалась в лично мне нужные, вечным набатом репризирующие проблемные вопросы: «где и кто обучает сложнейшей науке транскрипции?» «какими теоретико-практическими инструментами вооружен энтузиаст архиважного дела?» «какие силы ведут контроль за „Знаком качества“ готового к изданию переложения?» «кто или что предстает проверочным лакмусом работы?» «существует ли серьезный заказ на этот феномен или все пущено на самотек?» Подобных вопросов много, прямых ответов мало, а может не сыскала… Лично мне думается, что этот паровоз, еще со времен сотворения музыкального мира надаривший Человечеству «воз и маленькую тележку» талантливо переложенных великих произведений, нерадивые давно загнали на запасной путь. Наблюдая за состоянием следующего после транскрипции этапа — тиражированием, все более убеждаюсь, что в создании бракованной нотной продукции не последнее место принадлежит некоторым грибочками открывающимся и пачками закрывающимся нынешним фирмам вроде ООО, АК, АО… выпускающим печатную продукцию, которая (в интересующем нас ракурсе — авт.) далека от идеального. Кому секрет, что «фирмачей» столько никак не заботит качество спускаемого в издательство материала, защита прав потребителя, сопоставимость предоставленных переложений с оригиналами, иное подобное «ерундовое», сколько личнособственный зашибай — девиз: «работать поменьше, да запихивать в карманы побольше». Потому и «шлепается» дефицитная нотная литература с неточностями, подозрительными отступлениями, короче, с браком. После, вся эта неправомочная на продолжение жизни «продукция», попадает к потребителю с надпечаткой времен пирата — головореза, капитана Кука: «После нас — хоть потоп!» или, что-то в подобном роде с общеизвестными плачевными итогами.

Конечно, в таком раскладе, и в первую очередь, повинны сами авторы транскрипции, их невысокий профессионально-совестливый уровень. Затем, вечно пустой кошелек, а может и то, и другое вместе. Однако, зная, что настали «сладенькие, бесконтрольные денечки», в которых вовсе неважно кто зачем и куда продирается с мячом, в какое кольцо кладет его, люди от искусства беспардонно спекулируя святыми именами, тащат в издательства что хотят, печатают сколько хотят, реализуют как хотят, забывая о народном острословии: «Что написано пером, не вырубишь и топором!» с худющим будущим для подрастающего поколения в стиле мудрого афоризма «Что имеем, не храним, потерявши, плачем».[37]Из-за подобного рода, я бы сказала, вредительства, полностью утерявшие совестливую атрибутику «деловики», «колдуны-переложенцы», решительно куда-то к черту задвигают параметры культурно-эстетического воспитания подрастающего поколения, при дневном свете плюют на желания людей общаться с истинным искусством…

Еще со времен разных неолитов и палеолитов, прочих «бяк», создана порочная формула, раскладывающая общество на тех, кто имеет средства, но не имеют знаний и твердо сидящих в пещерах, бишь — в ложах; на других, кто не имеет средств, но имеет знания и находятся на задворках пещер, бишь — стоящих на галерках. Здесь все ясно, все понятно. Но, появилось третье сословие, — это те, кто не имеют ни средств, ни знаний и вакуум заполняют лишь бескрайним нахальством! По мне, эта рвущаяся ко всему чужому и есть та самая страшная сила, которая может в корень подрубить поступательное развитие великого искусства.

* * *

К сожалению как всегда и как для всех, к великому композитору некстати нагрянула проклятая, тяжелая, совершенно ненужная болезнь. Две неудачные операции на почти ослепшие глаза. Полная темнота. Затем, неожиданное чудо — прозрение, инсульт и… конец. Жаль, сколько всего мог сотворить великий после прожитых 65?!

Первоисточники сообщают, видимо, чувствуя конец пути, милый кантор решился на радикальный пересмотр своих струнных соло-сочинений, наверное, хотел кое-что исправить, кое-что добавить, подправить. Периодически он возвращаясь и к редактированию другого, многое переделывал, исправлял, дополнял, переписывал (А. Швейцер, С. Морозов, др.).

Однако, конец надвигался быстро. Где уж было до внесения в свои струнные шедевры «правил музыкального движения»? Чувствуя банальный финал, в давно затемненной комнате кантор диктовал своему ученику, будущему зятю Альтниколю (почерк которого спустя 1, 5 столетия различит А. Швейцер) хоральную фантазию на мелодию: «Wenn wir in hochsten Noten sein») «Когда нас посещают тягчайшие бедствия»), для оглавления же взял первые слова песни: «Vor deinen Thron tret' ich hiemit») «Пред твоим престолом я являюсь») (Ф. А. Швейцер, С. 165, Вольфрум, С. 50, С. Морозов, др.). Конец продиктованного хорала утерян. Человечеству помогло не лишиться этой ценности, лишь, то, что его успели напечатать в сборнике «Искусство фуги». Кстати, знатоки музыки считают этот шедевр величайшим творением, выделяющимся даже среди выделенных.

Кажется, что еще открывать в «Гитарной бахиане», да еще с первого раза? Какую выдать дополнительную суперинформацию о моем и мной довольно сносно управляемом «Малом оркестре» в увязке с великим наследием кантора? Кажется, что в этот раз все получилось нормально. Однако, уже наверное в сотый раз перечитывая труд, встречая недодуманное, недописанное, все не могу успокоить себя, что, к сожалению, без «ляпов», порой серьезных, ничего нового или сенсационного не сотворишь. Просто не бывает. Так ли это, судить Вам! Для более скрупулезного исследования мной начатой «Гитарной бахианы» в обязательности требуется работать с 47 томами, первоисточниками, которые наверняка хранятся там — на Родине великого полифониста. Однако, до них еще надо дойти — добраться. Может когда и смогу…

Для целинного раза, в работе определены и подчеркнуты многие основные причины запоздалого явления классической гитары к баховской обедне, ощутимый дефицит в квалифицированных композиторских, исполнительских и педагогических гитарных кадрах, отсутствие долгожданного финала нескончаемых разборок с канторовским наследием, уже тогда допущенными и за века наслоившимися ошибками, вместе с другими затормозившими создание и развитие «Гитарной бахианы», со всеми оставшимися на потом, часто навсегда, отложенными разношерстными проблемами, безотлагательно требующими решения.