– Спокойно, дружище, – улыбнулся король. – Я от Ламици тоже не в особом восторге, но что делать? Он служит стране и людям, точно так же как ты или я. Королевство складывается из тьмы-тьмущей людей, от великих до малых, и у каждого свое дело на этой земле… Кто возьмется судить, какой человек важен, какой нет? Мало ли кого я в этом городе терпеть не могу, но делать нечего – уживаюсь… Не в первый раз мы с тобой обсуждаем это, Кейлаш, но, по-моему, ты никогда не изменишься. Ты упрям, как те серые горные козлы, которых разводит твой брат. Ладно, зови сюда Ламици… Нам с ним… – Эльдран неожиданно умолк и вновь вытер покрывшийся испариной лоб. – Нам с ним, – докончил он с видимым усилием, – надо многое обсудить.
Кейлаш озадаченно прищурился, всматриваясь в лицо друга:
– Никак ты захворал, государь? Что-то бледный совсем…
– Что?.. А, пустяки, скоро пройдет. Все-то ты кудахчешь надо мною, Кейлаш! Тоже нянька выискалась!.. Отправь-ка лучше людей завтракать, а я уж как-нибудь сам о себе позабочусь. Да впусти наконец евнуха, не то мы с тобой целое утро попусту проболтаем!
– Сейчас, государь! – Кейлаш расплылся в улыбке и со смехом хлопнул короля по спине. Тяжеловесная дружеская ласка заставила Эльдрана болезненно вздрогнуть, но Кейлаш не заметил: он уже спешил к внешней двери, за которой дожидался Ламици.
Король подошел к массивному каменному столу, занимавшему большую часть комнаты, и опустился в одно из обтянутых простыми чехлами кресел, расставленных вокруг. Перед ним была карта Бритунии и соседних держав. Эту карту Эльдран знал наизусть.
– Доброе утро, государь! Какой чудесный сегодня рассвет!..
В голосе Ламици звучало воодушевление, но глаза смотрели холодно, безо всякого выражения. Подойдя к столу, он поклонился и встал перед королем, выпрямившись в струнку. Эльдран жестом предложил ему сесть, потом заметил, что евнух разглядывает его с обостренным вниманием.
– Мой государь, – тут же сказал Ламици, – прости, но мне кажется, сегодня ты что-то не в себе! Прикажешь послать за лекарем, который осмотрит тебя?
– Не надо, Ламици, – несколько раздраженно отозвался Эльдран. Ему начали уже надоедать бесконечные расспросы о его здоровье, тем более что он и в самом деле чувствовал себя скверно. – Есть ли новости от заморийского принца?
– Гонец еще не вернулся, государь. Он отправился в путь две недели назад, однако дороги… – начал было объяснять Ламици, но король перебил:
– Да, дороги кишат опасностями. Мы с тобой это уже обсуждали. Тем не менее за это время гонец успел бы прогуляться в Вендию и назад! Я отправлю разъезд с наказом выяснить, что его… задержало… – Эльдран в который раз смахнул со лба пот: капли становились все крупнее. Зря все-таки он повысил голос на евнуха. Это все проклятая болезнь. И горе по бедной Эльспет. – Знаешь что, Ламици, – сказал он, – давай отложим нашу беседу. Ты прав: я в самом деле что-то плоховато себя чувствую. Я скверно спал ночью и должен еще отдохнуть, прежде чем заниматься делами.
– Государь… это все из-за принцессы, не так ли? Народ скорбит вместе с тобой, повелитель. Прости, если я вмешиваюсь в твои личные дела, но… если я хоть чем-то могу утешить тебя, ты только скажи. Я, кстати, узнал, что Вальтреско доподлинно выяснил, кто совершил мерзостное злодеяние, и вот-вот схватит преступника. Палач острит топор, государь! Хотя, на мой взгляд, быстрая смерть – слишком легкое наказание за столь чудовищное убийство…
– Казнь не доставит мне удовольствия, – ответил король. – Голову преступнику мы, может быть, и отрубим, но Эльспет все равно не вернешь. Другое дело, что мерзавцу, кто бы он ни был, самое место в преисподней: там его постигнет воистину справедливый суд и возмездие куда хуже всего того, что могли бы причинить ему люди. Скажи мне только, как звать этого человека? Я должен знать, кто причинил мне такое жестокое горе…
– Его зовут Конан, мой государь. Бездомный бродяга-варвар убил принцессу, позарившись на ее драгоценности. Его голова уже скатилась бы с плахи, если бы не досадная оплошность капитана Сальвораса, упустившего варвара вчера вечером…
– Сальворас?.. Ах да, тот молодой офицер с юго-западной границы. Отменный воин, между прочим. Несколько лет назад он со своими людьми геройски удерживал переправу через Желтую реку, хотя проклятые немедийцы намного превосходили их числом. Жаль, что он так просыпался с этим Конаном. Наверное, варвар далеко не промах, если уж сумел уйти от Сальвораса! Распорядись, чтобы стражники проявляли крайнюю осторожность, когда другой раз пойдут его брать. Человек, способный поднять руку на дочь короля, может быть исключительно опасен для жителей города… Если окажется, что его не взять живьем без лишних потерь, пусть расправятся с ним на месте. Подготовь указ о его казни, Ламици. Я немедленно подпишу.
Евнух тотчас развернул и подал королю принесенный с собой пергамент. Эльдран просмотрел его, не спросив, почему указ оказался уже подготовлен, потом приложил к нижней части листа перстень со своей печатью. Ламици тем временем с величайшим удовлетворением отметил, что король весь в поту, часто дышит и дрожит, точно в легком ознобе. Эльдран был очень бледен и едва совладал с собственной рукой, когда прикладывал печать. Отлично! Азора держала слово. Скоро, очень скоро коронованному козопасу настанет конец.
Зрелище страданий царственной деревенщины доставляло Ламици истинное наслаждение. «Если бы ты еще знал, дубина, какой именно смертью умерла твоя распутница дочь!.. Вот бы дать тебе послушать ее предсмертные крики, горе-король!.. Ничего: совсем скоро вы с ней встретитесь в преисподней…»
– Вальтреско лично заверил меня, что злодей будет вот-вот разыскан и должным образом наказан, государь. Быть может, я могу еще как-нибудь?..
– Нет, Ламици, благодарю. А сейчас оставь меня, пожалуйста, одного. Мне надо многое обдумать. Я позову тебя, когда буду готов. Если явится гонец из Заморы, немедленно сообщи. Ступай, Ламици.
– Слушаюсь, государь. Надеюсь, скоро ты почувствуешь себя лучше… – Ламици потребовалось все его искусство, чтобы это прозвучало искренне. Он поклонился и вышел, бесшумно ступая мягкими туфлями по толстым коврам, покрывавшим каменный пол.
Эльдран медленно поднялся с кресла и позвал Кейлаша. Попытавшись справиться со слабостью и головокружением, король понял, что дело, кажется, и впрямь худо. Кое-как он добрался до постели и лег. Кейлаш стремительно влетел в комнату.
– Я уже послал за лекарем, государь, – проговорил он обеспокоенно. – Прости, что не стал дожидаться твоего распоряжения, но я слишком хорошо тебя знаю. С твоим кезанкийским упрямством ты не позовешь врача, пока не свалишься в предсмертных судорогах!.. – Кейлаш изо всех сил пытался шутить, но мало что получалось. – Думаешь, я не помню, как девять лет тому назад, когда мы бились в Граскаальских горах, ты отмахал десяток лиг с гиперборейской стрелой в животе? Той ночью было темнее, чем в стигийской гробнице, так что никто и не знал, что ты ранен, пока ты попросту не завалился лицом вниз!..