Читать интересную книгу Территория чувств - Елена Ронина

– Я подремлю немножко, а ты мне про школу расскажи.

– Всё хорошо, мам, как всегда одни пятерки.

– Умница ты моя, и ладно, что некрасивая. Зато умная.

Внутри Зои поднималась обида. Ну почему же некрасивая?! Да, высокая, худая очень. Сейчас все худые. Она была похожа на отца. Мать миниатюрная, с мелкими чертами лица, Алешка весь в неё, а Зоя внешне походила на отцовские детские фотографии – такие же широкие скулы, крутой лоб, нос с горбинкой. Зато у неё ямочки на щеках. И улыбается она красиво, не зря её Лёшка говорит:

– Улыбнись, и будешь у меня самая красавица.

Зачем мать с ней так? И что, что она взрослая и весь дом на ней? Она и так про эту жизнь раньше времени всё поняла, и детства у неё тоже нет. Всем тяжело, послевоенные годы для всех непросты, но у кого-то есть старшие братья и сестры, и уж точно матери принимают такое же участие в жизни семьи, как и дети. В Зоиной семье всё по-другому.

Мать замкнулась в себе после прихода отца с фронта. Так его ждала, так они вместе с Зоей мечтали, вот вернётся их папка… А вернулся чужой, нервный, озлобленный человек, который не замечал Зою, не очень-то жаловал жену. Дикие головные боли не давали ему жить, а он, в свою очередь, превратил в кошмар жизнь жены и дочери. Пропивал всю зарплату, пьяным валялся в придорожной канаве. Частенько соседка стучала в окно:

– Анна, твой опять у дороги упал, бегите с Зойкой, тащите до дому, а то простудится.

И вот, беременная мать с одной стороны, десятилетняя девчонка с другой под руки вели упирающегося отца домой. Анна и рожать стала раньше времени, надорвалась. Но мальчик на удивление родился хорошим, крепким и относительно спокойным. Как будто понимал: от него сейчас многое зависит, всё-таки наследник родился, а ну как исправится их папка.

И вправду, на какое-то время отец пришёл в себя, перестал пить, опять устроился на работу. Но всё это было ненадолго, в итоге история повторилась, отец умер от воспаления легких, всё-таки замерз в той самой канаве. Анна сильно убивалась, винила себя, что оставила детей сиротами, не уберегла мужа.

С тех пор как будто что-то оборвалось у неё внутри. Жила, работала, ходила как автомат, полностью потеряв интерес к жизни. Как так можно? И опять Зоя думала: вот будет у нее семья, дети, всё будет по-другому.

Или если мать говорит, что она такая некрасивая, то что это значит? Нечего ей и на семью надеяться?

Ну и ладно, вон у неё Лешка есть, а там видно будет. Хорошо, что он счастлив, не замечает ни отчуждения матери, ни бедности их беспросветной.

5

В школе Зоя была первой ученицей, но после седьмого класса забрала документы и пошла заочно учиться в техникум на бухгалтера и тут же устроилась работать на молокозавод. Их учитель, Пантелеймон Федорович, год ходил к ним домой, пытался повлиять на мать:

– Да вы поймите, Анна Михайловна, нельзя так. Зоя – очень способная девочка.

– Так она и пошла не в грузчицы, бухгалтером будет. Чем плохо?

– Не плохо, но не по её полету! – Пантелеймон так разнервничался, что стукнул кулаком по столу.

У Анны затряслись руки:

– Да ты про какой полёт это сейчас говоришь? Да они четыре года одну картошку едят, а ты про полёт! Пусть наестся до отвала, да оденется хоть немного, из дома выйти не в чем, вон, сапоги одни на двоих, а у неё нога на два размера больше! Думаешь, ей этот полёт нужен? Надо будет – выучится, а пока пусть на ноги встанет. Своим детям про полёты растолковывай. Пусть они у тебя в институты да в учёные идут. А у меня – безотцовщина, голодными бы не остались.

– Не могу тебя осуждать, Михайловна, пусть жизнь сама всё на свои места расставит. Но если вдруг Зойка дальше захочет учиться, уж поддержи, я подсоблю, чем смогу.

Зоя и сама хотела быстрее идти работать. Что говорить, деньги нужны были до зарезу. К немалому удивлению, её взяли сразу в бухгалтерию, посмотрели на табель, приняли во внимание, что уже в техникум поступила, и посадили в общий отдел, на учёт материалов. В комнате баб двадцать человек, не сказать, чтобы все к помощи открытые, но если спрашивала, то не отфутболивали.

Зоя и сама старалась разобраться, всё-таки училась всегда хорошо, ум у неё был острый, память цепкая. Приходила раньше других, за спиной у девчонок стояла, смотрела, как они ведомости заполняют, мелочам училась.

– А ты молодец, – хвалила ее Петровна, которую поставили над Зоей старшей, – к учёбе способная. Смотри только, от Ефимыча подальше держись, а то вмиг со своего места вылетишь. Если себя поведешь правильно, то всё нормально будет. Толковых не так уж много!

Соломон Ефимович служил на заводе главным бухгалтером всю жизнь. На фронт не попал по причине сохнущей ноги. Но та же самая нога не мешала ему присматриваться к каждой новой работнице своего отдела. Любил он женский пол, ох, любил, и это несмотря на почтенные пятьдесят лет, двадцать пять лет стабильного брака и троих уже подращенных детей. Соломон Ефимович успевал всё: и в бухгалтерии у него был полный порядок, и премии своим девчонкам выбивал, отрезы и ботинки к праздникам, при этом не обижал жену, относился к ней с показным уважением, но и Любка при нём была уже десять лет как.

Причем Любку ту Ефимыч поменял бы сто раз, и сам был недоволен таким вот положением дел. Но здесь Соломон оказался в капкане у собственных интересов. Раньше как было: пришла девчонка молодая в бухгалтерию, он её давай охватывать. Обучать, передавать опыт да знания. Как правило, чем-нибудь интересным для него такая учеба заканчивалась. Ну, а потом премия внеплановая, и жене дорогой подарок, вроде как искупление вины. Ко всеобщему удовольствию. А тут вцепилась в него эта Любка мёртвой хваткой. Да ведь, зараза, ещё и с женой его подружилась. В выходные вместе на речку, а там Любка и костёр разведет, и рыбу почистит, и котелок надраит. Где продукты его Фире купит, где подол нового платья подошьёт.

– Ох, и шустрая у нас Любаша, – радовалась Фира.

– У кого это «у нас»? – хотел спросить Соломон в ответ. Тоже, нашла подружку. А как скажешь? Деваться некуда. И как только он её до семьи допустил? Вот дурак. А Любка хитрющая, сама на Первомайской демонстрации вроде как случайно рядом с Фирой пошла. И чего он Фиру на демонстрацию потащил?

– И ведь везде поспеет, – не унималась Фира. – И работает хорошо? Правда, Соломон? Ты ж её хвалил. Уж ты её отметь. Может, грамоту какую к Новому году. И жалко её, страшненькая, волосики жиденькие, её, небось, и замуж никто не возьмёт. А ты её к нам приглашай. Вон, день рождения у тебя скоро. Она после праздника и посуду помыть поможет.

– Угу, – мычал муж в ответ.

Ну надо, влип! Соломон тоже уже понял и про жиденькие волосы, и про то, что не очень представительной внешности; вон Тонька пришла – любо-дорого смотреть, грудь колесом, коса в три пальца. Разве может Любка с ней сравниться? Да, работящая, и в бухгалтерии кумекает, туда шмыг, сюда шмыг. Но интерес же в жизни пропал. Попытался было Соломон попробовать с Антониной шашни завести, но не тут-то было. Это Фира далеко, а Любка вот она, рядом, тут же профком-местком собрала и давай девку песочить. Какая она такая да растакая, и что это она за цифры понаписала, да это же настоящее вредительство, да с этим разобраться нужно. Короче, ушла Тоня в библиотекари, больше про бухгалтерию и не помышляет, так напугалась. А чувствовал Соломон, улыбалась уже ему Тоня и краснела в его присутствии. У, Любка! У, зараза!

Зоя не сразу разобралась в расстановке сил. Почувствовала только со стороны Любови Ивановны особое напряжение.

– Что-то ты, девка, больно спрашиваешь часто, может, какая несообразительная? А к Соломону Ефимычу зачем в кабинет стучала?

– Так бумаги подписать же, – Зоя, ни жива ни мертва, никак не могла понять, что она сделала не так. А ну как выгонят! Петровна ей подмаргивает, а что моргает?

– Бумаги я подписываю, – Люба нервно поправляла подол юбки.

– Так Вы ж командировками занимаетесь? – Зоя никак не могла взять в толк, про что говорит Люба.

– И что? – чувствовалось, что у той лопалось всякое терпение.

– Так по материалке же документы!

Петровна уже подошла к Зое и давай её в бок толкать, девушка поняла, что нужно помалкивать. Да ей-то что? Больше ей делать нечего? Сам же Соломон в коридоре увидел Зою, сказал, что документы нужно срочно к нему занести. Так прямо и спросил: «Всё готово? Чего тянете? Быстро ко мне в кабинет». Вот прямо бери и тут же неси. Она и понесла, да ему в этот момент директор завода позвонил, срочно зайти приказал. Она к кабинету с папкой подходит, а он ключ в дверях поворачивает. И Люба тут как тут, нарисовалась! Зачем пошла да зачем пошла?

Но Зоя поняла, что как-то с этим вопросом здесь непросто, опять же Петровна предупреждала, а она забыла. Вот ведь клуша!

– Марья Петровна, а зачем он ей, он же старый. И хромой, и потом, у него же семья, – Зоя решилась задать все мучившие её вопросы во время обеденного перерыва.