Наконец Гербер опустился в кресло перед письменным столом и взглянул на Либерсберга. Если бы старик знал, что он хотел с ним сделать, у него бы случился сердечный приступ. Гербер сложил руки нарочито спокойными движениями, ни в коем случае не желая показать своему сидящему напротив начальнику, как сильно его расстроило это предательство. Это можно было назвать только одним словом — предательство. Его начальник предал его, чтобы его отдел выглядел лучше.
— Вы знаете, на что я способен, и не хуже меня осведомлены, что я вкладываю в это дело все свои способности и энергию. Я единственный, кто знает все подробности этого расследования. — веко Гербера нервно дернулось от нервов. Даже при всем его самообладании это проклятое подергивание не прекращалось. Наоборот, чем больше он старался, тем хуже становилось.
— Вот в чем я вижу проблему, мой мальчик. Ты не выдерживаешь давления общественности. Фрэнк, ты уже держишься на честном слове и помешался на каких-то следах, которых на самом деле вовсе нет. — Либерсберг сочувственно взглянул на Гербера и сузил свои поросячьи глазки из-под кустистых бровей. Старик отчаянно пытался прочитать письмо, которое лежало перед ним на массивном деревянном столе. — Вот, черным по белому. — Чтобы убедить Гербера в верности своих слов, Либерсберг протянул письмо.
Старый хрыч мог засунуть себе эту бумажку куда угодно!
Гербер проигнорировал протянутую руку вместе с письмом и посмотрел на своего начальника непреклонным взглядом. В глазах Либерсберга читалось разочарование, когда он спустя вечность опустил руку и положил письмо обратно в стопку.
— Тот тип точь-в-точь подходит под описание преступника…
— Что за бред! — Его начальник ударил кулаком по столу и тем самым закончил весь этот фарс с фальшивым дружелюбием. — Для твоего же блага, если я отстраню тебя от этого дела, к тому же, ты совсем не в себе. Возьми отпуск, отдохни.
Этот ублюдок не только отстранил его от дела, но и выгнал из оперативной группы. Гербер едва сдерживал гнев.
— Вы не можете этого сделать.
— Я могу это сделать. Отпуск или отставка.
Боже, Гербер любил свою работу, но это лицемерное отношение протирающих штаны начальников действовало ему на нервы!
Официально они могли отстранить его от дела, но он не успокоится, пока не поймает этого сукиного сына.
***
— Здесь полно копов! — выругалась Ксио, вернувшись обратно в безопасное место внутри автомобиля.
Элайджа вопросительно посмотрел на нее поверх оправы новеньких черных, как смоль, солнцезащитных очков.
— Копы?
— Прости. Это оскорбительное прозвище для полицейских. Я подслушала разговор. — Мужчина повернулся к ней, предвкушая новости, и снял солнцезащитные очки.
— Некоторые соседи разговаривали между собой о жертве. Женщину зовут Мариэлла Лауро. Она итальянка. Мариэлла здесь не пользуется симпатией. Говорят, что она зашла слишком далеко и наставляет рога своему мужу.
— Зашла слишком далеко? Наставляет рога?
Мужчина явно ни черта не понимал.
— Говорят, она имела на стороне любовную связь. — Элайджа так и не въезжал, что девушка имела в виду, и ей было это видно по странному выражению его лица. — У нее были любовные отношения с другими мужчинами.
— Она изменяла мужу? — Мужчина задумчиво смотрел через лобовое стекло в одну воображаемую точку. Он зажал нижнюю губу между указательным и большим пальцем и потянул её.
Ксио буквально видела, как в его голове закрутились колесики.
— Наши специалисты-криминалисты, которые занимаются составлением портретов преступников, подозревали такую подоплеку.
— Все женщины имели детей? — Этот вопрос все время крутился у нее в голове.
— Все, кроме первой жертвы. Она была в отношениях, но у нее не было детей.
У Ксио уже распухла голова от информации, и она прислонила её к стеклу. Это принесло девушке небольшое облегчение, в машине было ужасно жарко. Она бы все отдала за охлаждающий ливень.
— Были признаки того, что они являлись неверными женами.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— И Исаак всегда похищал их, когда они находились не дома.
— Двух женщин в моем времени он похитил прямо из их дома. Они были одни в тот момент.
— А что, если женщины не были на занятиях йогой или со своими лучшими подружками? Возможно, у них был роман на стороне?
Элайджа плотно жал губы, и они превратились в узкую бескровную линию.
— Возможно. Наши специалисты предполагали, что Исаак хотел наказать женщин за то, что они бросали своих детей ради встречи с любовником. Он проецирует поведение нашей матери на этих женщин.
— Исаак делает это из мести к вашей матери? Так как ее уже нет в живых, он осуществляет свое желание таким способом?
— Я не психолог. — Очки снова упали ему на нос. Они скрывали его глаза, а также выражение его лица. Ксио не могла понять настроение Элайджи. Конечно, ему было небезразлично, что его брат делал с этими женщинами. — Недалеко есть детская площадка. Полиция туда не смотрит.
Мужчина осознанно перевел тему в другое русло. Ксио не хотела донимать его.
Элайджа откинулся на спинку автомобильного сиденья.
— Еще нет. Но я уверен, что это имеет решающее значение.
— Почему ты так уверен? Есть сходство со старыми делами?
— В мое время больше нет детских площадок.
— А что дети делают после школы? Куда они идут?
— Уроки проходят дома. После войны школы так и не возобновили свою работу. Совместное обучение в образовательных учреждениях было связано с высоким риском заражения. Их закрыли. Образование является опорой общества. В нашем обществе, ориентированном на результат, это видно, как никогда. Занятия проходят через государственную сеть. Дети и учителя встречаются на виртуальных платформах, а не лично.
— Как жаль. Значит никаких детских площадок. Неверные замужние женщины с детьми. Это довольно значимая информация. Исаак возвращает их на детские площадки. Почему ты так уверен в этом?
— Он мой брат. Я вырос с ним.
Учитывая обстоятельства, которые ей описал Элайджа, он и Исаак должны были быть очень близки друг с другом.
— Как складывались ваши отношения?
— Если два человека вместе выросли, это не означает, что они должны нравиться друг другу или даже любить друг друга. — Мужчина повернул голову в сторону. — Исаак ненавидит меня. Обычно люди, братья и сестры, показывают друг другу свою любовь. Мой брат каждый день показывал мне, как сильно он меня ненавидит. — Элайджа неосознанно схватился за левую грудь, именно за то место, где большой послеоперационный рубец изуродовал его тело. — Я знаю брата, все его грани. Я очень рано заметил, что с Исааком что-то не так. Он добился того, что меня исключили из программы усовершенствования, манипулируя мной.
— Исаак виновен в шраме на твоем бедре? — Это лишило ее дара речи. В данный момент Ксио и ее брат не были в хороших отношениях. Но она никогда не причинила бы ему вреда. Ни физического, ни морального. В детстве они были не разлей вода. Девушку безумно огорчало, что сейчас все было по-другому.
— И не только в нем, — Элайджа на мгновение задумался, — Исаак пытался убрать меня с дороги с помощью так называемой учебной лазерной кассетной гранаты. Она была острой и продырявила меня, как губку. Пострадала моя нога, селезенка, плечи, грудь. Ты все это уже видела. Так как я стал бракованным, то больше не подходил для программы усовершенствования, и меня исключили. Исаак не хотел делить признание нашей матери со мной. На самом деле, ему вовсе не нужно было соперничать ради ее благосклонности. Она дарила только ему все свое внимание и благосклонность. Я был генетическим провалом, и мне повезло, что она не заявила, что я дефективный и, следовательно, нежизнеспособный. В таком случае это было бы основанием для удаления эмбриона на позднем этапе. Но мой отец не допустил бы этого. Его забота обо мне, вероятно, является причиной того, почему она запретила ему общаться со мной, и, в конце концов, его убрали с дороги.