Читать интересную книгу Операция «Сострадание» - Фридрих Незнанский

В несколько взвинченных чувствах вернулась Линицкая из административного блока на свой этаж. После безвременной кончины Анатолия Валентиновича клиника изменилась — или так всего лишь мнилось? Здесь было по-прежнему людно, по-прежнему медперсонал принимал пациентов, по-прежнему оживленная деятельность по удовлетворению эстетических запросов населения двигалась полным ходом. Но во всем этом ныне брезжила, как показалось Владиславе Яновне, какая-то неуверенность. Никто понятия не имел, за что убили Великанова (хотя предположения на этот счет множились в ординаторских и курилках, точно тараканы на грязной кухне), и никто не был уверен, что следом за Великановым молния не ударит в кого-то еще. Каждый, наверное, сознавал за собой нечто, вследствие чего этот удар молнии превращался в справедливое возмездие. Невозможно прожить жизнь без ошибок, а в пластической хирургии цена ошибки слишком велика… И для врача, и для пациента.

Заведующая хирургическим отделением уверенным шагом, впечатывая в линолеум высокие каблуки туфель, надетых специально для общения с администрацией, двинулась первым делом к себе в кабинет — переобуться. Вспомнила, что оставила свои привычные рабочие сандалии в ординаторской (кабинет заведующего еще не стал для нее полностью своим), круто развернулась и двинулась в обратном направлении… И тут, возле двери ординаторской, почувствовала, что ее умение держать себя в руках дало, впервые за долгие годы, первый сбой. Горячая волна эмоций накрыла Владиславу Яновну с головы до пят, она побледнела, потом покраснела — вегетативная нервная система словно мстила за все то время, когда ее держали в узде. А все потому, что из-за двери ординаторской доносилось:

— Пластическая хирургия и криминал — тема, понимаете, серьезная…

Голос принадлежал следователю — одному из тех, которые шныряли по отделению, твердо намереваясь докопаться до того, о чем сама Владислава Яновна представления не имела. Не тому молоденькому, беленькому, застенчивому, на которого произвели такое впечатление серьги Владиславы Яновны, что он постоянно останавливал на них взгляд, нет-нет, совсем не ему, который так внимательно расспрашивал ее о недовольных результатами операции пациентах и которого она нагрузила историей с экспертизой Зинченко… как же его зовут, Вася, что ли? Следователь, который сейчас допрашивал сотрудников в ординаторской, — совсем другой, старше и солидней, с такой длинной смуглой физиономией. Проницательный.

— Нет, это невозможно, о чем вы говорите, — вяло возражал другой знакомый голос. Леша. Леша Чукин, рядовой «идеаловский» врач, труженик, кандидат наук, медицинский эрудит.

— А о чем это вы здесь говорите? — подхватила, входя, Владислава Яновна, стараясь выглядеть веселой. Это ей удалось — даже с избытком: тон ее оказался даже чуть-чуть игрив. Это пропустил мимо ушей следователь, зато Леша, которому подобные внеслужебные интонации этой железной леди были в новинку, воззрился на заведующую с определенным недоумением.

— А-а, Владислава Яновна! — приветствовал ее следователь, насколько она помнила, по фамилии Глебов. — Мы тут как раз обсуждали, не мог ли убить Великанова преступник, криминальный авторитет, которому он изменил внешность…

Владислава Яновна перевела дыхание, и ее красивая грудь под белым халатом начала вздыматься ровней.

— Невероятное предположение, — с ходу отрезала Линицкая. — Скорее из детективного сценария, чем из нашей жизни.

В следующую минуту она спохватилась, что чем более рьяно примется Глебов разрабатывать эту версию, которая в самом деле выглядит крайне надуманной, тем вернее отвлечет это его от вопросов, которых Бойков велел избегать. А от Бойкова, каков бы он ни был, зависело благоденствие «Идеала» — и благоденствие Владиславы Яновны в том числе… Надо было сперва подумать, а потом говорить. Линицкая поняла, что хладнокровие снова ей изменило!

— Хотя, впрочем, — как бы поразмыслив, заговорила она, с целью опровергнуть предыдущую реплику, — детективные сценарии тоже берутся из жизни. Мы не выпытываем подробности биографий наших пациентов, нам достаточно того, что пациент сообщает о себе. Великанов мог оперировать преступника, даже не зная, что он преступник… — Все-таки, по мнению Владиславы Яновны, сознательное пособничество представителям криминального мира ложилось черным пятном на репутацию «Идеала», которая ей небезразлична. — А зачем, как вы думаете, такому преступнику понадобилось убивать доктора, который его оперировал?

Владислава Яновна собиралась уже сказать «понадобилось бы», но частица, выражающая сомнение в правдоподобии версии, благополучно отпала где-то по дороге. Слыша себя как бы со стороны, она отдавала себе отчет, что избыток непривычных эмоциональных всплесков делает ее речь недостаточно правдоподобной… Ну, по крайней мере, следователь явно ничего не заметил. Он Владиславу Яновну плохо знал.

— С этим как раз все предельно просто, — объяснил Глебов. — Чтобы замести следы. Чем меньше народу осведомлено о новом облике криминального авторитета, тем для него безопаснее.

— Какой ужас! — воскликнула заведующая отделением и снова переложила эмоций в свой возглас, судя по выражению Лешиной вытянувшейся физиономии. А впрочем, кандидат медицинских наук Алексей Чукин вообще не любил ярких эмоций. В этом смысле Владислава Яновна с ним полностью согласовывалась — до ближайшего времени… Он был очень спокойный, слегка пресный и, безусловно, правильный человек. И в упор не понимал соображений, которые заставляют людей демонстрировать чувства, которых они в действительности не испытывают.

— Не так-то просто полностью изменить лицо, — гнул свою линию Чукин. Если заведующая сошла с ума, на него ложилась ответственность представить все-таки для следователя профессиональную ситуацию в правильном свете. — Здесь нужна не одна операция, а несколько. И этот процесс может занять от полугода до года. В последний год, по крайней мере, у нас ничего подобного не было.

— Может быть, этими операциями занимался только Великанов?

— Ну что вы! — В голосе Леши Чукина проскользнула снисходительность по отношению к следователю, который проявил полное незнание медицины, не разбирается в элементарных вещах. — Такие многоэтапные операции не могли бы пройти незамеченными. Если бы Великанов даже попытался скрыть это от коллег-хирургов, знали бы анестезиологи, медсестры… Все отделение знало бы. Весь «Идеал».

Это объяснение следователь Глебов охотно съел. По крайней мере, от задавания следующих вопросов воздержался.

— Влада, что с вами творится? — не мог не спросить Леша, когда шаги Глебова по коридору замерли где-то в районе лифта. — Вы плохо себя чувствуете?

— А разве кто-то из нас чувствует себя хорошо с того дня, как убили Анатолия Валентиновича? — с демагогической желчностью вопросила Владислава Яновна. По привычке она тряхнула головой, и длинные серьги, которые она так любила, звякнули. Опять-таки по привычке…

Разрабатывая версию убийства на почве конкуренции в телевизионном шоу, Глебов попытался встретиться с хирургом Маратом Бабочкиным. Однако это оказалось не так-то просто… Георгия Яковлевича не могло не удивить то обстоятельство, что «второй хирург» всячески избегал встречи со следователем: то он в командировке, то на отдыхе, то проводит операцию. Напрашивался вопрос: а не сам ли хирург Бабочкин заказал убийство своего конкурента по шоу-бизнесу? У Бабочкина было достаточно средств, чтобы оплатить заказ самому дорогостоящему киллеру…

Пришлось Глебову всерьез запрячь оперативников Теплова и Силкина в работу. По оперативным каналам опера узнали, что хирург Бабочкин, заменивший в шоу убитого хирурга Великанова, уже прооперировал трех участников шоу. Не много ли? Но поговорить с этими участниками шоу никак не удается. Прооперированных пациентов держат в закрытых клиниках под охраной. Им, оказывается, запрещено общение с внешним миром. Даже нельзя увидеться с родственниками!

— Вот что, ребята, — сказал Глебов майору и капитану в приватной обстановке, — надо разделяться. Один из вас возьмет на себя пациентов…

— Это буду я! — отрапортовал Аркаша Силкин. И скупо, значительно пояснил: — Были у меня в прошлом кой-какие подходы к Анастасии Березиной.

— Чудесно. Тогда Теплов…

— Я возьму на себя Бабочкина, — без особенных эмоций согласился Борис Теплов.

В своих попытках подкараулить неуловимого Марата Борис кочевал из клиники «Кристина» на телевидение, а с телевидения обратно в «Кристину». Он был так же настойчив — и так же неудачлив, как и Георгий Яковлевич. И вот наконец майору Теплову улыбнулась удача, когда он уже перестал надеяться на нее. Очередной набег на клинику «Кристина» принес-таки результаты, правда, довольно сомнительные.