Читать интересную книгу Гоголь как духовный писатель - Алексей Дунаев

Цензура при первой публикации «Носа» совершенно исказила весь замысел Гоголя, заменив храм даже не католической церковью, как на всякий случай предлагал Гоголь, а Гостиным двором.

Специальное дополнение для читателей «Искусствознания» По интерпретации Weber’a (см примеч.11), правильно почувствовавшего важность архитектурных деталей в «Носе», нос символизирует купол русских церквей, что приводит горе-исследователя в недоумение, почему же нос появляется в соборе, мало напоминающем отечественную архитектуру Зато красиво: нос=купол=небо! Жаль, не развил он свою мысль до конца, приплетя еще и полумесяц под крестом как знак магометанской темы и луны (вряд ли следует напоминать, что эта древняя архитектурная деталь генетически не имеет с Магометом и татарско-турецкой темой ничего общего Ср., напр., пояснения по этому поводу: Дьяченко Г. Общедоступные беседы о богослужении. M.,1898 [и репринт]. С.63—64), — тогда и носы оказались бы в «Записках сумасшедшего» на своем месте!

[87] Следует обратить особое внимание, что казус с танцующими стульями имел продолжение во время молебна, назначенного для расследования дела (тогда спиритизм и магнетизм были еще малопривычными!), когда, как писал А.С.Пушкин в дневнике от 17 декабря 1833 г. (ПСС в 10 т. Т.8. M. — Л., 1949. С.33), «один из чиновников призвал попа, но во время молебна стулья и столы не хотели стоять смирно » Таким образом, тема «танцующих стульев» (т.е. спиритическо-магического сеанса во время богослужения и тем самым вдвойне кощунственного) оказывается дублирующей сцену в Казанском соборе и поясняющей смысл последней, а также символической «черной мессы» (рассечение хлеба и доставание носа) цирюльника (в соответствующем «облачении) — фраке) в самом начале повести [422] «Носу» вторит «Рим»: «<...> не оттого ли сей равнодушный хлад, обнимающий нынешний век, торговый, низкий расчет, ранняя притупленность еще не успевших развиться и возникнуть чувств? [Сколь более относится это к нашему веку! — А.Д.]. Иконы вынесли из храма — и храм уже не храм; летучие мыши и злые духи [ср. еще и с «Вием»! —А.Д.] обитают в нем» (ПСС III, 236).

[88] Фраза имеется уже в рукописном варианте РЛ2 (ПСС III, 396). Следовательно, наше предположение о связи в этой детали чисел «Носа» и «Рима» может быть опровергнуто лишь в одном случае если будет наконец обнаружена гадательная книга, о которой идет речь в «Риме», и она окажется изданной после конца августа 1834 года.

[89] В «Вии», где действие развертывается в Петров пост, Хома Брут сознается в грехе с булочницей против Великого четвертка (ПСС II, 197).

[90] См. комментарий к с.334 в СС III/IV, 535, где цитировано письмо Гоголя к матери от 30 апреля 1829 г.

[91] Эта деталь зафиксирована уже в воспоминаниях М.П.Погодина (упоминаемое им чтение Гоголем «Женитьбы», хотя точнее — пока еще «Женихов», датируется 4 мая 1835 г), см.: Вересаев В. Гоголь в жизни. 2М.,1990. С.174 и примеч.8 на с.601.

[92] До 1829 года Гоголь составляет сборник выписок «Из книги: Лествица, возводящая на небо» (см.: СС IX, 618; VIII, 829). Около 20 марта 1843 г. он пишет Н.Н.Шереметевой: «Мне нужно быть слишком чисту душой. Долгое воспитанье еще предстоит мне, великая, трудная лестница» (СС IX, 191). Последние слова Гоголя: «Лестницу, поскорее, давай лестницу!» и «Как сладко умирать!» (СС IX, 713). Упоминания о лестнице см. также в «Майской ночи» и «Выбранных местах» (письмо 32), хотя они могут ассоциироваться прежде всего не с творением преп. Иоанна, а с Быт. 28:12. Поэтому другое мнение, предложенное в 1984 г. (см. об этом в СС III/IV, 477—478), что в имени героя Гоголь намекает на одного из севастийеких мучеников, хотя и аргументирование (Гоголь, согласно дневниковой записи Е.А.Хитрово от 25 марта 1851 г., особо почитал страстотерпцев, замерзших во льду), но кажется все же менее существенным для понимания повести. Кроме того, такая редкая деталь, как имя одного из сорока мучеников, могла стать известной Гоголю скорее всего лишь после конспектирования им служебных Миней в 1843/4 гг., но не раньше — тогда как «Шинель» уже была завершена.

[93] Слово 4-е, о послушании, гл.110: Преп. отца нашего Иоанна, игумена Синайской горы, Лествица. Серг. Посад, 1908 (репринт 1991). С.51—52.

[94] Со статьей де Лотто (см. примеч.8), на которую указал нам B.A.Boponaea, мы ознакомились уже после того, как написали основной текст. Апелляция де Лотто к св.Нилу Сорскому надуманна: обо всех достаточно очевидных и известных каждому православному вещах, о которых пишет автор статьи, можно прочесть у многих отцов Церкви — как аскетов, так и богословов (см., напр.: Зарин С.М. Аскетизм по православно-христианскому учению. Т.2 СПб.,1907; репринт: М.,1996).

[95] Ср. подробности у Вайскопфа 1993, с.317 сл.

[96] Следовательно, дальнейшая (потенциально) судьба Акакия Акакиевича, столь благотворно повлиявшего на молодого человека, не может пока (точнее, до последнего момента жизни) рисоваться однозначно определенной. Напротив, внешнее воздействие Акакия Акакиевича после своей смерти на генерала («путь принуждения») отнюдь не приводит к такому же благотворному результату, хотя и заставляет последнего несколько сдерживаться в своем начальственном гневе и даже пробуждает вначале нотки раскаяния. Гоголь, как нам кажется, сопоставляет два возможных пути воздействия на общество — внешний и внутренний и, признавая превосходство второго, не отрицает все же до конца и первый (ср также «Выбранные места» и «Мертвые души»).

[97] Подмечена гоголеведами уже давно (см. у Вайскопфа 1993, с.335). Интересно, что в обеих редакциях «Портрета» в самом начале повести фигурируют «портреты каких-то генералов в треугольных шляпах, с кривыми носами».

[98] Тема, впервые основательно разработанная учеными русской эмиграции (прежде всего Н.Ульяновым).

[99] Ср. начало «Записок сумасшедшего» и «Невского проспекта» об обычном флирте чиновников. Однако поразительно буквальное сходство выражений в «Носе» и «Шинели»: «Один заслуженный полковник нарочно для этого вышел раньше из дому и с большим трудом пробрался сквозь толпу; но, к большому негодованию своему, увидел в окне магазина, вместо носа, обыкновенную шерстяную фуфайку и литографированную картинку [аналог нынешних реклам! — А.Д.] с изображением девушки, поправлявшей чулок, и глядевшего на нее из-за дерева [так во всех [423] изданиях, но я принимаю это за опечатку или описку и охотнее читал бы двери; проблему мог бы снять лишь отсутствующий реальный комментарий (литография с какой-то картины с сельским пейзажем и купанием? сомнительно. Не заинтересуется ли темой кто из искусствоведов?), но ср. следующую цитату. — А.Д.] франта с откидным жилетом и небольшою бородкою» («Нос», ПСС III, 72); «Он [Акакий Акакиевич] уже несколько лет не выходил по вечерам на улицу. Остановился с любопытством перед освещенным окошком магазина посмотреть на картину, где изображена была какая-то красивая женщина, которая скидала с себя башмак, обнаживши, таким образом, всю ногу, очень недурную; а за спиной ее, из дверей [! — А.Д.] другой комнаты, выставил голову какой-то мужчина с бакенбардами и красивой эспаньолкой под губой» («Шинель», ПСС III, 158—159). Итак, и нос, и красивая женщина на вывеске — по существу одно и то же. а именно — символы бесовских искушений (ср. красноречивое продолжение пассажа в «Шинели»). О пропаже носа майор Ковалев (в рукописном варианте) рассуждает так: «Сам сатана-дьявол захотел подшутить надо мною...».

[100] Пример силы предсмертного покаяния являет уже евангельский разбойник и вся последующая христианская литература (ср., напр., Пролог под 17 октября, цитирован еп.Игнатием Брянчани-новым [Слово о смерти. М.,1991. C.110—111]). О связи кончины и Страшного суда свидетельствует просительная ектения: «Христианскня кончины живота нашего, безболезнены, непостыдны, мирны и добраго ответа на Страшнем Судищи Христове просим». Обратные же примеры нераскаянного (вследствие внезапной смерти) падения «простых христиан» или даже подвижников гораздо более редки (ибо святоотеческая литература делает больший акцент на долготерпении Божием), однако встречаются и они. Так, обращаясь все к тому же еп Игнатию, находим у него историю воина Таксиота, прежние грехи коего были заглажены покаянием, но похищенного бесами во время воздушных мытарств за прелюбодеяние, в котором тот не успел покаяться, будучи укушенным змеей (см. с.99, 103). Никодим Святогорец (Невидимая брань. М.,1912; репринт: 1991, с.255—256) прямо пишет: «Хотя вся жизнь наша на земле есть непрестанная брань и нам предлежит вести ее до самого конца; но главнейшая и решительнейшая брань ожидает нас в час смерти. И кто падает в сей момент, тому уже не встать. <...> И св. Василий Великий говорит <...>, что самые неутомимые борцы, всю жизнь неопустительно боровшиеся с демонами и избегшие их сетей и устоявшие против нападений их, в конце жизни подвергаются князем века сего осмотру, не окажется ли в них чего-либо грешного; и те, у которых найдутся раны, или пятна и отпечатки греха, удерживаются им в своей власти <...>» (немного ниже из четырех искушений в час смертный св.Никодим первым называет искушение против веры).