Читать интересную книгу Долина юности - Эжен Мельц

Любопытно. В то время, как существуют хитпарады и книги всевозможных рекордов, никому еще не пришло в голову составить хит-парад неизлечимых болезней. Медики признают максимум две-три: СПИД, рак, муковисцидоз. О полиартрите — ничего. Молчание ягнят. Почему меня оставляют умирать от страха на этой холодной кушетке?

Ладно, конец мечтам; врач оборачивается и приближается ко мне решительным шагом. У него в руке: ужасающих размеров игла, тюбик, металлический тазик, компрессы и спрей. Я пристально смотрю на иглу. Это выглядит почти комично, настолько она гигантская. Неужели он собирается воткнуть мне эту палку в колено? Эй, ты что! Совсем спятил?

— Вы любите футбол? — спрашивает доктор.

— Ммм… да, — отвечаю я удивленно. — Почему вы об этом спрашиваете?

— Сейчас мы сделаем так, как во время матча, когда один из игроков получает травму. Врач выбегает на игровое поле, чтобы нанести на нее холодный спрей. Игрок сразу же встает и начинает бегать, как кролик, до конца матча.

— Значит, вы нанесете на мое колено спрей, чтобы я ничего не почувствовал?

— Совершенно верно.

Доктор раскладывает все свое оборудование на краю кушетки. Затем берет спрей, встряхивает его хорошенько и направляет струю на мое колено. Сибирская вьюга обволакивает мой сустав.

— Положите голову на подушку и расслабьтесь, — предлагает доктор.

Я подчиняюсь. В любом случае, я не собирался глазеть на пункцию. Несмотря на то, что я, так сказать, в первом ряду, мне совсем не хочется присутствовать на подобном спектакле.

— Осторожно, я колю, — предупреждает он.

Вспышка боли ослепляет меня, из глаз сыплются искры. Я чувствую иглу, которая ударяется о мою кость. Не знаю, зачем нужен этот дурацкий спрей, во всяком случае, не для того, чтобы уменьшить боль.

— Не двигайтесь, — приказывает ревматолог. — И расслабьте мышцы вашей правой ноги, а то у меня не получится выкачать жидкость.

Пот заливает мне поясницу, а на лбу выступает испарина. У меня влажный затылок и спазмы в животе. В остальном я абсолютно расслаблен.

— Нет! Вы напряжены. Я ничего не могу сделать.

Я потерял ориентиры. Я как будто вышел из своего тела. Я вижу себя с потолка, пронзенного этой громадной иглой, как дротиком.

— Пожалуйста, расслабьтесь. Расслабьтесь хорошенько, — повторяет врач.

Я бы хотел оказаться в другом месте. Я бы хотел быть другим человеком. Я слышу, как скрипят мои зубы. Ревматолог тихонько шевелит иглой. Этот подонок копается в моем колене!

— Я ищу воспалительную полость. Это может причинить вам некоторую боль.

Ну что вы, прошу вас: ковыряйтесь во мне своей иглой сколько угодно!

— Ну вот! — сообщает он тоном победителя.

— Потекло? — бормочу я, наполовину одурев, не поднимая головы. Я отказываюсь смотреть на это.

— Да, хорошо течет. Словно на Октоберфесте.

— Как это?

— Праздник пива, в Мюнхене, — поясняет мне врач. — Там открывают бочки ударом снизу, и пиво течет рекой…

Я не сразу ухватываю метафору. Потом осознаю, что склонившийся надо мной тип не только мучает меня до полусмерти, но к тому же видит во мне бочку.

— Вот, — продолжает комментировать доктор, — осталось только снять резервуар шприца и ввести дозу кортизона. Отлично. Теперь я вынимаю иглу. Вот так. Все!

Забинтовав мое колено, он предлагает мне осторожно подняться. У меня кружится голова. На краю кушетки стоит кювета с коричневатой жидкостью. Двумя минутами раньше эта штука бултыхалась в моем коленном суставе. Фу, какая гадость! Нужно иметь крепкие нервы, чтобы присутствовать на представлении своей собственной болезни.

Я выхожу на улицу. У меня еще болит колено, но помимо всего прочего я чувствую себя обессилевшим от страха. Мои мускулы еще парализованы. И все-таки идти мне уже легче, чем до того, как я приехал в больницу. В этой игле есть что-то дьявольское. Сначала она выкачивает болезнь, потом вводит дозу магического раствора. Я чувствую, как лекарство растекается по всем моим суставам. Мною овладевает ощущение гибкости и тепла. Отсчет моих лет начинает крутиться в обратную сторону. Только что мне было сто лет и настроение на уровне четвертого подземного этажа. Сейчас мне шестнадцать и передо мной — вся жизнь.

14. Кубик Рубика 4x4

24 декабря я приношу папе в подарок кубик Рубика 4x4.

Но перед тем, как вам рассказать эту рождественскую сказку, нужно вернуться немного назад. Нормальный кубик Рубика, другими словами, 3x3, уже свел планету с ума несколько лет назад. Проводятся чемпионаты мира, публикуются справочники решений и приемов, в моем классе восемь человек скрипят гранями Рубика во время уроков немецкого, учительские шкафы ломятся от конфискованных кубиков Рубика, во время переменки ребята не теряют времени на то, чтобы клеить девчонок. По социологическому опросу, во Франции 85 % населения знают этот предмет. «Он популярнее, чем икона Девы Марии», — сетует какой-то кардинал. Короче, сумасшедший дом.

И вдруг Эрно Рубик, венгерский создатель знаменитой головоломки, решает довести всех до ручки, предлагая Рубик 4x4. Миллиарды дополнительных возможностей. «Вот штуковина, которую я подарю папе, — сразу же решаю я. — Наконец-то он узнает, кто круче его».

24 декабря я кладу свой подарок-вызов на журнальный столик рядом с его креслом. Папа возвращается с работы около шести, предвкушая долгую неделю каникул, которая его ожидает. Он с удовлетворением сбрасывает рубашку и брюки, чтобы надеть пижаму и накинуть халат. Затем он садится в свое кресло, рядом с которым спокойно дымится кофе по-турецки, приготовленный моей мамой. Он шумно отхлебывает из чашки, демонстрируя удовольствие, и ставит ее на место. В этот момент ему на глаза попадается пластиковая коробка, в которой лежит кубик Рубика. Я подглядываю за ним краешком глаза. Я специально не завернул коробку в цветную оберточную бумагу, потому что не хочу, чтобы это походило на милый рождественский сюрприз типа электробритвы или новых кожаных перчаток. Это не подарок, это — вызов.

— Что там такое? — спрашивает папа.

— Новый Рубик.

Я отвечаю ему как ни в чем не бывало, продолжая листать страницы «Тинтина в Тибете» и одновременно лукаво посматривая в папину сторону. Первый гений в семье, который собрал своими руками радио и телескоп для своего отца, спроектировал для дипломной работы в 1956 году самый мощный компьютер в Румынии, физик, не состоявший в коммунистической партии, которому Социалистическая Республика Румыния подарила машину. Программист, разрабатывающий компьютеры в Международном исследовательском центре в Лозанне с 1975 года, человек, который объясняет мне все проблемы эвклидовой геометрии, алгебры, тригонометрии, теории вероятности, физики, оптики и химии вот уже не один семестр, — сможет ли он разгадать загадку кубика Рубика 4x4?

— А-а-а-а, вот хороший подарок, — говорит он мне с улыбкой.

Давай, прикидывайся простачком. Отец изучает головоломку, не вынимая ее из упаковки. Затем поджимает губы в знак уважения. В этот раз у него нашелся достойный соперник. В восемь вечера придут гости: Проспер, Эжени и бабушка Кларисса. Во время еды они будут говорить о французской политике. Семья обеспокоена с тех пор, как Франсуа Миттеран пришел к власти. Особенно тем, что он включил в свое первое правительство представителей французской коммунистической партии. Сбежав от коммунизма на другой конец Европы, семья Мельц оказалась в ситуации, когда социалистическое правительство находится на расстоянии пятисот километров от их дома.

— Когда я смотрю на Эвиан с балкона, — резюмирует бабушка Кларисса, — то вижу коммунистическую страну! Какой кошмар!

Наконец приходит время подарков. Никто не решается трогать Рубик. Проспер и Алекс перемещают несколько граней и возвращают их на место.

* * *

25 декабря. Выходной день.

Папа пристально смотрит на кубик Рубика, возвышающийся на журнальном столике. Проходит час, два. До конца дня папа не тронул пальцем головоломку. Я сильно заинтригован. Он что, испугался?

26 декабря. Выходной день.

Проснувшись около десяти, я нахожу папу в кресле, марающим что-то на листах бумаги. Осторожно приближаюсь, заинтересованный. Его лист покрыт формулами. Ясное дело, они мне ни о чем не говорят. Таким образом проходит день, отмеченный несколькими исходящими от папы возгласами «ага!», как если бы он обнаружил секретные пассажи в своих математических построениях. Но кубик Рубика не сдвинулся с места. Он по-прежнему стоит на журнальном столике.

Папа — самый странный тип, которого я знаю. Коллекционер различных маний, он не любит, чтобы в его присутствии ели, и не выносит слово «сексуальность»; он боится темноты и страдает от язвы желудка уже двадцать пять лет, но сама идея обратиться к врачу настолько ему отвратительна, что он предпочитает оставаться в своем кресле и пить теплое молоко. Папа никогда не раздражается и не выражает какой-либо страсти. Поэтому я тронут, когда слышу, как он восторженно восклицает «ага!».