Сдержавшись, чтобы не начать проговаривать их вслух, Тэйлос преодолел последние ступеньки лестницы, поспешно открыл дверь и бросил плащ на стул в углу. Клавиатура звала его, бумага ждала призрачных откровений. Едва коснувшись клавиш, Тэйлос перестал владеть собой, всё вокруг закачалось, стало туманным и неясным, светили огни вдалеке. Он словно шёл по пустынному пространству под неумолчный звон, стук и щелчки клавиш машинки. Ничего не видя вокруг, ничего не разбирая внутри себя, он брёл по пустыне в тумане, выискивая выход.
А в это время пальцы жили своей жизнью, отбивая фразу за фразой, заправляя новые листы.
========== Часть 8 ==========
Дэвид сам пришёл к Тэйлосу — уже в сумерках, когда за окном замаячили огни газовых фонарей, а лист, заправленный в пишущую машинку, стал расплываться, превращаясь в белое пятно. Впрочем, Тэйлосу и не нужно было смотреть на него, чтобы следовать за настойчивым голосом Глории, да и владение слепым набором позволяло вообще закрыть глаза и слушать, слушать в бесконечной темноте, выпуская услышанное на свободу. Энрайз вывел его из этого состояния прикосновением к плечу.
— Ты просидел так весь день? — спросил Дэвид, когда заметил, что пальцы Тэйлоса замерли.
— Почти, — хрипло отозвался он, и тут на него накатили разом усталость и жажда, жгучая боль в пояснице и жжение в глазах. — Слишком долго…
— Попробуй лечь, — Дэвид помог ему встать. — Я принесу чай и позабочусь о лампе.
— Сегодня… — Тэйлос закашлялся.
— Не торопись, — Дэвид устроил его на постели и отлучился на кухню, откуда вернулся с самой большой чашкой — на самом деле даже не чашкой, а супницей, оставшейся Тэйлосу в наследство от матери, — какую только нашёл. — Пей.
Первый глоток отозвался мучительной болью, распухший от жажды язык даже засаднило. Тэйлос пил, пока на донышке не осталась лишь пара капель, и только потом поднял голову. В комнате уже разлился тёплый свет лампы, а Дэвид сидел напротив него на стуле, расположившись всё так же верхом, положив руки на спинку. В пальцах его поблёскивал странного вида костяной амулет.
— Приходил Ринко, — сказал Тэйлос и тут же вспомнил, что нужно пояснить: — Мой… коллега, занимается в основном скачками и гонками. Так вот, кто-то распускает о тебе слухи.
— Слухи? — Дэвид чуть склонил голову, словно его удивляло столь живое внимание к его скромной персоне. — Это кто-то из окружения Грэйса?
— Кажется, именно так, — Тэйлос всмотрелся в него, но не стал задавать вопросов. Не хотелось ему и повторять услышанное, и узнавать — правда это или ложь.
Словно прочитав его мысли, Дэвид усмехнулся и качнул головой.
— Не стоит заострять внимание на людской болтовне, — похоже, гораздо сильнее его интересовало другое. — Она снова говорила с тобой?
— О да, — Тэйлос хотел уже встать, чтобы собрать со стола отпечатанные листы, пусть поясница и отозвалась протестующей болью, но Энрайз остановил его движением ладони.
— Погоди, тебе действительно нужно отдохнуть, — теперь голос его изменился, и Тэйлос не рискнул спорить. — Призраки не знают усталости, но ты сам — не призрак. Пока ещё нет, — он чуть сощурил глаза. — Держи, — он протянул амулет.
— Хочешь заставить меня уснуть? — возмутился Тэйлос. — Сейчас?! Мне нужно только несколько минут, и…
— Нет, — Дэвид поднялся и насильно надел на шею Тэйлоса амулет. Казалось, сонливость словно хлынула прямиком из центра вырезанной из кости фигурки. Никогда прежде Тэйлос не чувствовал ничего подобного — сон наваливался на него, затуманивал голову и неудержимо хотелось тут же свернуться клубком и не просыпаться вообще никогда. Глаза закрылись сами собой, он едва услышал: — Спи.
Сновидения затянули его, как забирает жертву топь, он рухнул в самую их глубь и не сумел запомнить ни образов, ничего, и когда проснулся утром, вспомнил, что видел лишь темноту и пустоту. Удивительное дело — это успокоило и взбодрило.
Когда Тэйлос приподнялся на локте, то увидел, как неясный серый свет раннего утра очерчивает профиль Дэвида, замершего у окна. В пальцах его покачивался амулет, словно он только что снял его. Утро высветило круги под глазами Энрайза, запавшие от усталости глаза и ставшие более резкими скулы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Тебе тоже… нужно поспать, — сказал Тэйлос. — Ты вымотался.
— Не время, — развернулся к нему Дэвид. Голос его звучал приглушённо и даже зыбко, точно на самом деле только сейчас Тэйлос по-настоящему оказался во сне, и его приятель — лишь морок, возникший из тумана сознания.
— Ты прочёл? Узнал что-то? — как и прежде, написанное полностью выветрилось из головы, как будто освобождая место новым словам. Тэйлос нехотя поднялся, и тело протестующе напомнило, что отдыха было недостаточно.
— Он убил её, это становится очевидным, пусть прямо она ещё не рассказала об этом, — Дэвид спрятал амулет в карман. — Она пересказала часть разговоров, из которых выходит, что он собирался… — и тут он замолчал, а лицо его помрачнело.
— Что? Что-то страшное? Что-то… преступное? — Тэйлос потёр лицо руками, пытаясь как можно скорее прийти в себя. Память ничего не подсказывала. — Я не…
— Не помнишь, — кивнул Энрайз. — Перечитаешь позднее. Нужно подумать, куда всё это может завести нас, чего хочет мстительный дух и как мы можем удовлетворить её желания.
— Мы должны отпустить её, — напомнил Тэйлос. — Как это сделать?
— Либо исполнить её волю, либо раскопать могилу и сжечь останки, — Дэвид проговорил это будничным тоном, точно ничего странного ни в том, ни в другом не было. — Какой вариант тебе нравится?
Он улыбнулся, но улыбка хранила следы беспокойства и усталости. Тэйлос вздохнул, ничего не ответив. Внезапно ему захотелось отрешиться от всего, набить трубку и неспешно выкурить её, отдавая должное сумрачному утру. Он глянул на аккуратно сложенные на краю стола листки и подумал, что такую объёмную рукопись можно нести в издательство. Приблизившись, он всё-таки вытащил трубку из-под стопки чистой пока бумаги, отыскал табак и принялся набивать её.
— Если издам отредактированный рассказ Глории, — заметил он вскользь, — Грэйс убьёт меня.
Дэвид прищурился, а потом отчего-то забрал у него трубку. Тэйлос не помнил, чтобы он курил прежде.
— Не пытайся затуманить разум. Не поможет, — строго заметил он, подтверждая неприятную догадку. — Издать ли её рассказ? Возможно, в этом есть разумное зерно. Но пока мы не можем понять, что такое есть сам Грэйс.
— Что ты… имеешь в виду? — Тэйлос поднял голову от пальцев, в которых осталась трубка, вновь посмотрев Энрайзу в лицо.
— Ты и сам сомневаешься, что он — человек, — Дэвид отвечал всё тем же повседневным тоном, и Тэйлос на мгновение забыл, как дышать, даже опёрся о столешницу. Когда в утреннем свете неясные предположения преподносятся вот так, это… кажется слишком странным. Энрайз испытующе смотрел на него.
— Не знаю, сомневаться ли в этом, — наконец отмахнулся он. — Разве это меня касается? Можно отправить историю Глории в издательство из столицы, например.
— Касается ли? Посмотрим, — Дэвид отвернулся от него, и нотка разочарования не ускользнула от внимания Тэйлоса. Отчего-то это задело, потому он тут же спросил:
— Что мне делать сейчас?
— Работу, — предложил Энрайз, кивнув на записную книжку, заложенную автоматическим пером. — Тебе нужно сдать три заметки. И Глория пока спит, ведь так?
Отчего он был так уверен? Тэйлос прислушался к себе, но теснящиеся где-то на грани восприятия слова действительно не собирались прорываться прямо сейчас. Он поднял записную книжку и просмотрел записи. Впервые он совершенно не желал погружаться в рутину.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Без твоей помощи я бы утонул в этом, — вырвалось у него.
Дэвид на мгновение ободряюще коснулся его плеча.
— Поработай, я принесу что-нибудь на завтрак, — легкомысленно сказал он, точно утреннего разговора не было, словно они — всё те же студенты. На последнем курсе они как раз достигли той хрупкой дружеской близости, когда можно было носить друг другу завтраки…