Разумеется, не может. Ему пришлось бы подпрыгнуть до потолка, чтобы догадаться, что она не спит ночами, так как ее сковывает страх при мысли о том, что человек Бертрама каким-то образом разыщет ее здесь; что с каждым часом ее пребывания в доме герцога эта возможность становится все реальнее, а шансы скрыться в безопасном месте вдали от Лондона тают на глазах. Но Оливия не должна отказываться от рискованной игры, потому что среди бумаг Марвика может находиться ее единственный шанс на спасение, который она когда-либо получит…
– Простите, пожалуйста, – сказала Оливия. – Но я беспокоилась о вашем благополучии. – И это правда. Ею двигали не только собственные мотивы. Ее действительно… беспокоит… что человек живет в этом первобытном логове, как инвалид. Да, его предала жена. Да, он превратился в странного, маниакального, грубого отшельника. И что из этого? Он волен начать все сначала. Если захочет, он сможет восстановиться, исправить отношения с братом, привести в дом новую жену, которая поможет ему забыть грязную историю с предыдущей. И он снова станет таким человеком, каким был прежде.
Но все это будет нелегко сделать, если Оливия не заставит его выйти из комнаты.
Да, герцог раздражал ее. Если она может сдержать желание пожалеть себя, то и он наверняка в состоянии сделать то же самое.
Развернувшись, Оливия раздвинула портьеры.
Внезапный поток света хлынул на чудовищные залежи пыли. Пыль пустилась в пляс в воздухе, пыль лежала на письменном столе, пыль покрывала толстым слоем ковер.
– Боже правый! – воскликнула Оливия. – Удивительно, что вам удавалось тут дышать!
– Миссис Джонсон. – Судя по тону герцога, он не верил своим глазам. – Убирайтесь к черту!
Оливия повернулась, приготовилась защищаться, но… слова так и не слетели с ее языка.
Одно дело – видеть его в полумраке. Но на свету красота герцога засияла. Его волосы блестели. Глаза в обрамлении густых ресниц были голубыми и сверкали, как драгоценные камни. Его кожа была от рождения смуглой и гладкой, а тени подчеркивали эффектные выпуклости его скул. Взгляд Оливии упал вниз, и только теперь она увидела, что Марвик закатал рукава рубашки, обнажив светлые волосы, золотившие его мускулистые руки.
Свет – естественная стихия. В свете герцог стал ослепляющим – золотое существо; такой светящийся человек мог бы писать сонеты и превзойти самого Шекспира… Или вдохновить поэта…
Оливия отвернулась – она была в замешательстве и сильно нервничала, но как-то необычно, по-новому. Ее взор устремился на камин. Она нахмурилась, потом подошла к нему и провела пальцем по каминной полке. Палец стал темно-серым от сажи.
Повернувшись к герцогу, Оливия продемонстрировала ему грязный палец и прищелкнула языком.
– Неудивительно, что вы неважно себя чувствуете.
Марвик смотрел на нее с таким видом, как будто это она была безумной. Похоже, он, как и она, был сбит с толку. Как… интересно. Оливия неожиданно начала себе нравиться.
О господи! Нет, нет, нет… Решимость, поднимавшаяся в ней, неразумна и нежеланна. Она же пообещала себе, что сделает только необходимый минимум. Марвик и его дом, лишенный порядка, – это не ее дело.
Но задира нуждается в запугивании. Внезапно Оливии это стало понятно. Понимает он это или нет, но Марвику отчаянно нужны ее указания. И она намерена сказать, чтобы он вышел из комнаты.
Герцог грациозно склонился перед ней и что-то вытащил из-под кровати. Когда он выпрямился, в его руке была бутылка.
– Кажется, этот язык вы понимаете лучше, – промолвил он.
Когда их глаза встретились, у Оливии появилось ощущение дежавю. Но она в мгновение ока избавилась от него: это было почти так же просто, как в недавней сцене с Полли.
Герцог пытается запугать ее. Но если бы он действительно хотел метнуть в нее бутылку, то уже сделал бы это.
А вдруг она ошибается?
Оливия напрягла челюсть. Она-то переживет синяк под глазом, но вот Томас Мур… В этом Оливия не была уверена.
– Неужели вы и вправду хотите жить в грязи? А всем этим книгам… – Оливия подтолкнула ногой ближайшую к ней стопку книг, и та рассыпалась, – будет лучше на полке. Почему… – Она осеклась на полуслове. Когда книги падали, одна из них раскрылась. Ну, не может же эта цветная иллюстрация…
Оливия упала на колени.
– Это же светящаяся рукопись[2]! – Оливия подняла книгу, рассматривая золоченый ореол вокруг головы святого Бернарда. – Романский стиль… Самые поздние его произведения датируются тринадцатым веком!
Герцог сказал что-то, но что именно – Оливия не расслышала, потому что ее взгляд перебегал от стопки к стопке: возможности расширялись, поражали и одновременно пугали ее.
– Что еще лежит тут у вас на полу? – На полу! – Что же вы делаете с этими книгами!
Герцог схватил ее за руку. И поднял на ноги. Поволок к двери. Но ее взор что-то приметил. Святые небеса, этого не может быть!
Вырвавшись, Оливия бросилась в другой конец комнаты и оттолкнула тома «Левиафана» и «Дон Кихота» на испанском, под которыми…
Оливия схватила книгу и положила ее на раскрытые ладони дрожащих рук, ее разрывали благоговение и ярость.
– Это… – прошептала она, не в силах отвести от книги глаз, – это… «Математические основы натуральной философии» Ньютона. Оригинальное издание…
Молчание.
Оливия подняла глаза, и ее сердце замерло. Герцог возвышался над ней, его лицо походило на грозовую тучу. Он не до конца застегнул рубашку. Ее воротник распахнулся, обнажая широкий треугольник кожи, и – святые небеса! – взору Оливии открылся его левый сосок.
Прижав книгу к груди, Оливия вытаращила на него глаза. За свою жизнь она повидала немало мужских торсов, большинство из которых принадлежали деревенским подросткам, сбрасывающим с себя одежду при виде пруда, в котором ловили рыбу. Но ни единого из них нельзя было сравнить с этим. Его грудь была покрыта волосами. Кто бы мог подумать?
– Вы хотите умереть? – сердито спросил герцог. – Или, может, внезапно перестали понимать по-английски?
Оливия попятилась прочь от него, сворачивая к двери. Марвик следовал за нею по пятам, крался, как волк, преследующий овечку, – не слишком-то приятная аналогия. Но эти невинные книги… Оливия спотыкалась о них – с золочеными корешками, в переплетах из телячьей кожи… Они же бесценны… Она должна спасти от него эти фолианты.
Оливия уже выставила одну ногу за дверь, но тут ее взгляд снова наткнулся на иллюстрированный манускрипт. Она не могла оставить его здесь. Бедняга! Рванувшись к книге, Оливия схватила ее в руки.
– Положите книгу! – взревел Марвик.
– Вы можете оставить у себя все книги! – закричала в ответ Оливия. – Принесите сюда хоть всю библиотеку, но вы не будете держать их на полу!