тащить.
Тали еще утром, едва проснувшись, решила после переправы смешаться с толпой, скрыться от Милека и повернуть обратно. Домой. Сейчас же, видя картину надвигающейся войны, она утвердилась в своих намерениях, понимая, что графу будет не до нее. Войска Виллема наверняка уже на границе, и встретить его самого там шансов гораздо больше, чем в родном доме. Ехать в приграничное село, куда Тали направила кормилица, равносильно самоубийству. Такие села сметаются вражескими отрядами в первую очередь. О том, что оборону не удержать, непрозрачно намекнули вчерашние собеседники из отряда графа. Император слишком небрежно отнесся к донесениям разведки и не укрепил своевременно приграничные гарнизоны, оставив охрану северных рубежей на попечение баронов и графа. Отряд герцога д’Ирва, стоявший на границе, также был невелик. В общем, начнись война завтра, земли до самой переправы отойдут северянам без особых усилий с их стороны. Так рассуждали вчерашние ее сотрапезники.
Неожиданная мысль заставила девушку отказаться от своего плана. Из того, что она услышала от графа д’Оррета в гостиничном номере, где лежала привязанная к кровати, находясь в полной его власти, Тали четко уяснила: барон д’Варро не отец ей. Она усомнилась, что возникшее у него когда-то отцовское чувство не уступит инстинкту самосохранения и он не надумает избавиться от названой дочери как от доказательства своей нелояльности короне. В военное время паранойя на почве шпионажа существенно возрастает.
Рисковать не хотелось. Девушка посчитала, что шансов выжить в творящейся в армии неразберихе больше, чем в родном доме, где Виллем оставил соглядатаев – своих дружков. Она отмела сомнения и приняла решение продолжить путь в ставку герцога. Мысль слиться с толпой беженцев и затеряться на просторах империи не пришла ей в голову.
Сойдя на берег, Милек и Тали продолжили путь в компании солдат графа и крестьян из ополчения. Через пару часов небольшой отряд свернул на запад, а парень с девушкой погнали коней на север. Полдня прошло в напряженном молчании. За каждым кустом мерещились затаившиеся белоярцы. Наконец дорога вывела к ставке герцога.
Постовые задержали путников, велели спешиться, выспросили, по какому делу прибыли. Один из них взялся проводить молодых людей.
Военный лагерь занимал широкое поле, вытоптанное солдатскими сапогами. Всюду, куда ни кинь взгляд, стояли палатки. В лагере бурлила обычная жизнь: горели костры, сновали туда-сюда люди.
Проходя между рядами палаток, Тали с интересом наблюдала армейские будни. Над кострами висели котлы, на натянутых веревках сушилась одежда, кто-то точил и чистил оружие. Заметив женщин, свободно передвигавшихся по лагерю с корзинами не то с бельем, не то со снедью, девушка удивилась.
– Маркитантки, – пояснил Милек, но Тали не знала значения этого слова, а спрашивать не стала, побоялась вызвать подозрение.
Раньше она мало думала о войне, практически не интересовалась ею. Героические баллады, сложенные бардами древности в честь доблестных рыцарей, не описывали прозаичный быт армейской жизни. В полюбившихся ей романах тема войны, в том числе последней, с тем же Белояром, не затрагивалась вовсе.
Проходя мимо занятой обедом женщины, еще молодой, но уже потертой жизнью, Тали, оглянувшись на Милека, заметила, как оживился парень.
– Солдатские жены, – с пошлой ухмылкой сказал он.
Женщина поймала взгляд Тали и улыбнулась ей.
– Любят тебя девки, – не удержался Милек.
– Ты тоже судьбой не обижен, – не осталась в долгу девушка.
Идти до офицерских палаток пришлось довольно долго. Постовой привел молодых людей к самой вместительной.
Охранявшие вход солдаты велели разоружиться. Милек, достав из ножен меч, положил его у входа. Тали последовала примеру товарища. О том, что в сапогах у нее два кинжала, девушка попросту забыла.
В герцогском шатре трое мужчин склонились над столом, сосредоточенно изучая карту и оживленно обсуждая планы предстоящих маневров. Увидев вошедших, офицеры замолчали. Самому старшему из них было лет шестьдесят на вид. Высокий, поджарый, с военной выправкой и благородной сединой в волосах, он непроизвольно внушал трепет. В его присутствии и Милек, и Тали вытянулись, как солдаты на плацу.
– По какому вопросу? – обратился к ним один из офицеров.
– Пакет от графа Валерио, – не глядя на задавшего вопрос мужчину, Милек отрапортовал герцогу и протянул бумаги.
Офицер перехватил пакет и вручил адресату. Последний вскрыл его, достал пачку писем, пробежал глазами некоторые из них. Содержание, похоже, удовлетворило герцога. Он передал письма офицеру. Пока тот сосредоточенно изучал их, позвал одного из солдат, охранявших палатку.
– Накормить, через полчаса привести ко мне, – распорядился герцог.
– Вернешься – получишь ответ, – предназначалось Милеку.
Парень с облегчением выдохнул, понимая, что сегодня же отправится обратно, и покинул палатку, кивнув Тали на прощание.
– Письмо от барона д’Варро, – следуя примеру Милека, сказала Тали.
Письмо из ее рук герцог взял сам. По рассказам Верта девушка знала: с герцогом у отца давняя дружба. Именно он ходатайствовал перед императором за барона три года назад, благодаря чему тот избежал трибунала за халатность в охране вверенных рубежей.
Герцог читал письмо, время от времени бросая на Тали короткие взгляды. Закончив, на минуту задумался.
– Барон хочет, чтобы я дал тебе место в своем отряде. Просит приглядеть за тобой и обучить. Видит в тебе перспективы, которые сам развить не в силах. – Мужчина скривился, словно откусил лимон. – Сколько тебе лет?
– Семнадцать, – робко ответила Тали.
От такой новости у нее едва не подкосились ноги. Попала, нечего сказать! Из огня да в полымя.
– А по виду не скажешь. Грамоте обучен?
– Умею читать, писать, ваша светлость. Владею мечом… немного. – При последних словах герцог снова скривился.
– Звать как?
– Верт.
– На подвиги потянуло, Верт? Дома не сидится? Мать-то как отпустила такого?
– Сирота, ваша светлость. Желаю служить родине, – голос от страха сделался тонким, почти детским.
Службу родине она представляла себе иначе. Вышивать вместе с другими юными патриотками платки или кошели для солдат, писать незнакомым офицерам трогательные воодушевляющие письма, навещать раненых в госпитале. Этим, пожалуй, ее патриотическое рвение и исчерпывалось.
– Служить родине можно и в тылу, – подтвердил мысли девушки герцог. – Но юность жаждет подвига. Славы. Вот только война – это прежде всего вши, кровавый понос и гнойные раны. Сотни новобранцев погибают в первом же бою, и лишь единицы обретают вожделенную славу, чаще всего посмертно. Что тут скажешь, война плодит романтиков. Восторженные мальчишки рвутся на поиски геройской смерти. И это только начало, – обратился к офицерам герцог. – Скоро костями таких вот патриотов будут усеяны все поля в устьях Эброльи. Ни силы, ни выучки. Да и ума… Ладно, просьбу барона уважу. Будешь вестовым, – сказал он Тали, – а там посмотрим. Как раз есть сообщение для барона. К нему и отправишься, благо лагерь его недалеко от поместья д’Варро. Да ты и сам знаешь. Может, он одумается и отправит тебя обратно в тыл. А нет, так вернешься, продолжишь родине служить.
Из шатра девушку вывел младший офицер, отдал приказ солдату.