Читать интересную книгу Смерть отбрасывает тень - Владимир Безымянный

Как только дверь за Виктором захлопнулась, взгляды находящихся в камере с нескрываемым интересом устремились на него. Нетрудно было догадаться, что они здесь давно изнывают от скуки и безделья, и не прочь поразвлечься за счет новенького. Из собственного криминального опыта Виктор знал, что новичкам в возрасте до тридцати лет в камере не миновать «прописки».

И не ошибся. Вначале состоялось, так сказать, общее знакомство. Он ответил на стандартные вопросы – откуда, за что и когда попал, вплоть до краткой биографии. Потом один из подследственных ознакомил его с правилами «прописки». Посыпались «профессиональные» вопросы: кто в камере хозяин, где циклоп, где мать и мачеха, где слон и слонята, где петух, расческа, гитара, шуба и прочее. Виктор помнил нужные ответы почти на все вопросы: паук, глазок, кормушка и глазок, стол и стулья, радио, вешалка, веник, стена и тому подобное, но был так слаб, что отказался отвечать, попросив сокамерников перенести это мероприятие на день или два.

Просьба была встречена в штыки, камера загудела, послышались угрожающие возгласы, но Виктор, насупившись, с трудом держась на ногах, только обреченно махнул рукой. Однако «коллегами» такое безразличие было воспринято как прямое оскорбление и неуважение к «коллективу».

Били долго, но не сильно, в основном соблюдая ритуал. В качестве «орудия производства» применялись мокрые полотенца, с одного конца завязанные узлом. Эти побои нельзя было сравнить с теми, что в райотделе, и все же Виктор с большим трудом сдерживался, чтобы не закричать или, хуже того, не заплакать.

Когда «прописка» завершилась и была единогласно утверждена, сокамерники с сознанием исполненного долга улеглись по своим местам. Через час камера погрузилась в относительную тишину, которая время от времени прерывалась то посапыванием, то покашливанием, то храпом ее обитателей.

Никулину не спалось. Вцепившись зубами в руку, он судорожно сглатывал подступающие к горлу рыдания, боясь привлечь к себе внимание. Только когда он убедился, что все уже спят, позволил себе расслабиться и застонал. Его стон постепенно превратился в тоскливое подвывание. Боль, обида, безысходность одурманили сознание. Поднявшись с матраца, который он разостлал на полу, Виктор начал медленно и бездумно кружить по камере, уставившись расширенными, как бы остекленевшими глазами в пол. И тут он увидел ^окурок сигареты с фильтром. Глаза Никулина осмысленно вспыхнули. Решение созрело мгновенно – рука непроизвольно потянулась за спичками…

* * *

Наступил вторник, тринадцатое сентября. Весь вчерашний вечер и нынешнее утро майора Голикова не покидали мысли о странном телефонном звонке неизвестного мужчины. Он сидел у себя в кабинете, устремив напряженный взгляд на входную дверь, будто ожидая, что с минуты на минуту в ней кто-то должен появиться.

Волнение его проявлялось лишь в том, что он изредка нервно барабанил пальцами по полированной поверхности стола. «Что это было?… Чей-то ловкий ход?… Не похоже. Ведь это легко выяснить… Хотя может быть и так, что кое-кто умышленно тянет время… Плюс Струков подгоняет. Постой… Но тогда преступники должны быть в сговоре с… Нет… Исключено. До такого ни один работник не опустится!.. И все же придется Чижмину проверить и эту версию», – майор поднял трубку.

Через несколько минут Лева вошел в кабинет Голикова. После разговора с Конюшенко он чувствовал тайную вину перед майором, и это досадное ощущение сковывало его при встречах. Прежние дружеские отношения были, по мнению Левы, окончательно подорваны, и Чижмин болезненно переживал это.

Майор поделился с Чижминым своими соображениями по поводу звонка неизвестного мужчины, при этом Голиков не исключал, что все это только попытка пустить следствие по ложному пути. Лева высказал мысль, что необходимо установить, водит ли задержанный Никулин машину и кто из подозреваемых, в первую очередь из работников пищевкусовой фабрики, имеют «Жигули», и заодно выяснить их номера.

Отпустив Чижмина, майор принялся обдумывать предстоящие допросы Леонова, Селезнева, Шульмана и других, вызванных на сегодня с интервалами в полчаса.

Голиков начал проявлять легкое беспокойство. Время приближалось к десяти, когда дежурный первого поста доложил, что к Голикову пришел гражданин Селезнев.

«Испугались, – подумал Александр Яковлевич, невесело усмехнувшись. – После второй неявки доставили бы вас, голубчиков, под конвоем», – а в трубку сказал. – Пропустить!

Ждать долго не пришлось. В кабинет, негромко постучавшись, вошел Селезнев, высокий, худощавый человек в дорогом, вероятно, на заказ пошитом костюме темно-коричневого цвета, при галстуке. На ходу он причесывал густые седые волосы.

Голиков внимательно просмотрел паспорт вошедшего и предложил сесть. Удобно расположившись в кресле справа от майора, Константин Петрович, мельком окинув кабинет взглядом, поморщился, выложил на стол пачку «Мальборо» и, не спрашивая, закурил. Майор педантично пододвинул ему пепельницу и, глядя в упор? спросил:

– Объясните, Константин Петрович, пожалуйста, причину вашей неявки 10-го сентября.

– Просто я себя плохо чувствовал, – не отвел глаз Селезнев. – Да и повестку принесли только в четверг вечером, а в пятницу запланированных дел было по горло… А в чем, собственно, дело?… Зачем я вам понадобился?

– А это сейчас выяснится… Как только вы ответите на мои вопросы, – с металлом в голосе сказал Голиков. – И категорически предупреждаю, что вы как свидетель не имеете права на них не отвечать.

– Любопытно… А что же вы со мной сделаете, если я молчать буду? – взволнованным тенорком спросил Селезнев.

– За отказ предусмотрена статья в уголовном кодексе. Так что не советую увиливать.

– Но позвольте, позвольте, вы, вероятно, оговорились, употребив слово свидетель… Свидетель чего? – взъерепенился Селезнев, цепким колючим взглядом впиваясь в непроницаемое лицо майора. – И вообще, кто вам дал право разговаривать со мной в таком тоне?

– Как вам, вероятно, известно, я начальник уголовного розыска города Верхнеозерска, – сдержанно ответил Голиков. – И должность, занимаемая мною, дает право мне производить опрос любого гражданина, невзирая на его общественное положение. А основание у меня в данном случае есть. Но это не исключает вашего права обжаловать мои действия в вышестоящих инстанциях. Хотя думаю, что в этом вопросе советчики вам не нужны… Но мы отвлеклись. Итак…

– Тоже мне – большая шишка! – фыркнул Селезнев. – Дали вам власть, так и рады к людям цепляться… Но со мной это не пройдет – зарубите себе на носу… У меня нет желания отвечать именно вам!.. По-моему, я имею на это право?… Так и доложите начальнику вашего управления, – Селезнев скупо улыбнулся, в душе потешаясь над тем, в какое щекотливое положение поставил этого туполобого сыщика.

Александр Яковлевич и на этот раз спокойно выдержал наглость Селезнева и весомо произнес:

– Мне кажется, что у вас есть все основания бояться разговора со мной.

Небольшое, слегка желтоватое лицо Селезнева от гнева и возмущения пошло красными пятнами. Он вскочил с кресла и с чувством уязвленного самолюбия пискляво закричал:

– Что?… Вы мне угрожаете?… Это вам даром не пройдет. Я сейчас же иду к вашему начальнику!.. Вы злоупотребляете служебным положением!..

– Прекратите истерику, – Голиков выдержал паузу. – Что касается вашего права, то официально заявляю – отвечать на мои вопросы вам придется сегодня. И, если в дальнейшем возникнет необходимость вас еще раз допросить, – я вас снова вызову. А чтобы избежать недоразумений, перед тем как придти ко мне, вы можете обжаловать мои действия в прокуратуре… Сейчас же прошу вас ответить на мои вопросы. Мне бы не хотелось приглашать понятых и документировать ваш отказ от показаний.

– Ну что ж, я получил исчерпывающую информацию о своих правах, что, в сущности, и требовалось, – неожиданно беззлобно проговорил Селезнев и спокойно опустился в кресло. – Спрашивайте.

– В каких вы отношениях с директором пищевкусовой фабрики Леоновым Дмитрием Степановичем?

– В сугубо производственных. А точнее – в плохих.

– А еще точнее?

– Как бы вам это лучше объяснить?… Вы же не производственник, – в голосе Селезнева зазвучала ирония. – В общем и целом это тугим узлом связано с хронической недопоставкой продукции в торговую сеть, срывами сроков, графиков и тому подобным… Вы удовлетворены?

Сомнений не было – начальник городского управления торговли решил покуражиться над Голиковым, но тот предусмотрительно промолчал, лишь с силой сжал левой рукой подлокотник кресла, а правой достал «беломорину» и, успокаиваясь, закурил.

– Борисова, надеюсь, вы тоже хорошо знаете? – майор положил горящую папиросу в выемку на пепельнице.

– Да кто же в нашем кругу не знает начальника КРУ! – весело отозвался Селезнев.