Читать интересную книгу Венера Челлини - Наталья Солнцева

Человек, пробирающийся через кусты и заросли заброшенной дачи, приближался. Уже можно было различить его учащенное дыхание и приглушенные возгласы. Кажется, это женщина! Вот так сюрприз! Смирнов чуть дальше отодвинулся за угол сарая, продолжая наблюдать. Это приключение начинало по-настоящему забавлять его. Еще и женщины! Черт! Этот Матвеев, по всему видать, был мужик не промах! А может быть…

Он не успел додумать последнюю мысль: совсем рядом из колючих зарослей малины вынырнула фигура женщины. Уже начало темнеть. Солнце садилось, и старый сад тонул в лиловых сумерках – но все равно было видно, какая эта женщина красивая. Ее одежда не совсем подходила для таких загородных прогулок, а обувь тем более. Туфли на высоких каблуках ужасно мешали ей, волосы рассыпались, а платье не могло защитить от назойливых рыжих муравьев. Впрочем, муравьи на ночь возвращаются в свой муравейник. Или нет? Смирнов пожалел, что плохо изучал биологию, считал, что ему это уж точно не понадобится. В его работе могли пригодиться самые разнообразные сведения. Но теперь уже поздно жалеть о нерадивом отношении к учебе.

Женщину интересовало то же, что и Славку. Она пыталась найти удобную точку наблюдения за домом Матвеева. Что привело ее сюда? Любопытство? Или опасность? Или профессиональные обязанности, как его самого? Последнее сомнительно. Уж очень экипировка неподходящая. Даже мало-мальски обученный сотрудник не вырядился бы подобным образом, зная, что ему предстоит. Значит, женщина здесь по своей собственной инициативе.

Она пыталась рассмотреть, что происходит за забором соседнего дома. В быстро густеющих сумерках это было не так-то просто. Смирнов не сводил с женщины глаз. Если бы не его равнодушное и слегка пренебрежительное отношение к противоположному полу, он бы решил, что женщина ему понравилась. Было в ней что-то… необыкновенное, влекущее. Она поднесла руки к лицу, и Славка услышал странные звуки. Он не сразу понял, что женщина плачет.

Ему стало неловко, как будто он подсматривает в замочную скважину. Женщина, наверное, знала Матвеева. Но почему тогда она не пришла в дом открыто? Похоже, она в курсе, что хозяина дачи нет в живых. Откуда? Ну, это как раз вполне может быть! Милиция могла расспрашивать ее о чем-то, соседи сказали, мало ли… Но тогда почему она все-таки прячется? И что надеется увидеть, оставаясь незамеченной?

«Долго она тут не простоит, – решил Смирнов. – Из-за муравьев и комаров, которые начинают здорово надоедать. Тогда я последую за ней и выясню, кто она и какое отношение имела к милейшему Денису Аркадьевичу».

Славка не то что не признавался самому себе, что ему понравилась незнакомка, он просто не думал об этом. Он не анализировал, а жил в этот момент чувствами. Именно так и входит в жизнь людей все самое прекрасное – незаметно, само собой и естественно, как аромат жасмина на вдохе.

Глава 8

Ева была безутешна. Ей ничего не удалось выяснить в собачьем клубе. Она даже не смогла полюбоваться собаками – слезы застилали ей глаза. Она только поняла, что животные проходили в клубе какую-то необыкновенную дрессировку. Псы были милые и ласковые. Но в какой-то момент они становились фантастически хитрыми и свирепыми, подчиняясь едва заметным жестам своих хозяев – и даже не рук, а глаз, бровей или губ. Собаки были научены прятаться, нападать из укрытия, обезвреживать человека с оружием. Просто дьявольские собаки! Чтобы обучить такого пса, надо было немало потрудиться. Но и цены на них были такие, что не всякий мог себе позволить приобрести и выдрессировать в клубе щенка.

Оказывается, у Дениса была своя жизнь, в которую он не допускал Еву, почти так же, как не допускал ее в свою жизнь Олег.

Все равно Денис был другим. Она вспомнила, как он научил ее во время поцелуев и ласк смотреть в зеркало, и содрогнулась от сладостных воспоминаний. Господи! О чем она думает, когда его уже нет в живых?! Ева попробовала представить себе, как лежит где-то далеко его тело, раздетое и холодное… мертвое, – и не смогла. Это было слишком нереально. Она так явственно помнила его объятия, поцелуи, его внимание, его низкий, немного хрипловатый смех…

– Девушка, вы что?

Какой-то прохожий, на которого она налетела, увлекшись своими мыслями, сердито смотрел ей вслед.

В московских дворах пахло сиренью, на нагретом асфальте суетились голуби и воробьи, окна домов распахивали настежь, впуская прозрачный воздух вместе с ветром, шумом и сигналами автомобилей, голосами людей.

Ева подняла голову и посмотрела на небо, по которому быстро плыли куда-то маленькие облака. Теперь у нее ничего не осталось, кроме этого высокого неба, равнодушного к ее горю, этих зеленых, цветущих деревьев, этого асфальта, по которому стучали ее каблучки. Она вздохнула и заспешила к метро. Нужно еще успеть приготовить ужин, пропылесосить в квартире, купить хлеба… Олег терпеть не может вчерашние булки!

Ее мысли сами собой перешли на мужа. Что он там говорил о журналистке, которая обнаружила тело Дениса? Ева поразилась тому, как она подумала – не Денис, а «тело» Дениса. Где же тогда сейчас сам Денис? Она не заметила, как поезд метро доставил ее куда надо, как она вышла, купила хлеб, вошла в подъезд, поднялась по лестнице и открыла ключом дверь своей квартиры – словно все это за нее делал кто-то другой. А сама Ева была в этот момент далеко, в лесу, полном запаха сосновой смолы, горячей хвои и шороха травы под ногами. Денис шептал ей на ухо о том, как она прекрасна и как весь мир, созданный для того, чтобы они в нем встретились, радуется, что это наконец состоялось!..

Ева тряхнула головой, пытаясь сообразить, как она оказалась дома. Потом устало сбросила туфли, прошла на кухню и села, продолжая думать о Денисе. Так что там Олег говорил о журналистке? Как ее фамилия? Кажется… Соломирская? Еве показалось, что она уже где-то слышала эту фамилию. Она взяла табуретку, залезла на антресоли и достала оттуда пачку модных журналов, которые покупала иногда от нечего делать, а иногда из-за выкроек. Шить она не шила, но время от времени ей нравились какие-то журнальные модели, и она собиралась показывать их своей портнихе.

Ева начала лихорадочно перелистывать журналы, пока наконец не нашла интересующую ее фамилию – Аглая Соломирская! Надо же! Аглая! Может, псевдоним?

Ева позвонила своей бывшей ученице, редактору журнала «Диана», которая перед творческой поездкой в Испанию брала у нее уроки языка. С тех пор они изредка перезванивались, иногда встречались, болтали, пили кофе с пирожными.

– Анна Захаровна, это Ева, у меня к вам просьба… Вернее, вопрос!

– Сколько угодно вопросов! – обрадовалась редакторша. – И на все отвечу, если смогу! – Она добавила несколько фраз на ломаном испанском и развеселила этим Еву. – Что вас интересует?

– Вы знаете Аглаю Соломирскую?

Редакторша на минуту задумалась, потом засмеялась.

– И вас интересует «прекрасная Аглая»? В последнее время ее популярность бешено растет. Хотелось бы знать, за счет чего? Из-за внешности или благодаря таланту завлекать мужчин?

– А что, она…

– Сказочно, непередаваемо хороша! Настоящая московская красавица! Что-то пушкинское… Татьяна, Натали… «чистейшей прелести чистейший образец»…

– Соломирская – это ее настоящая фамилия?

– Представьте, да! И имя под стать – Аглая Петровна! Тоже ее собственное, не псевдоним. Колоритнейшая дама, смею заметить!

Анна Захаровна была родом из Пензы, из обедневших мелкопоместных дворян в десятом поколении, весьма этим гордилась и обожала изучать родословные своих знакомых. Ее «сердечный друг» работал в архиве, там она и получала разные пикантные сведения о том, кто чей предок и как причудливо иногда переплетаются судьбы людские.

– Это так интересно! – сказала Ева, желая разузнать о таинственной Аглае побольше.

– Удивительная история, – подхватила Анна Захаровна, радуясь, что нашла желающего послушать. – Была такая Соломирская, урожденная графиня Апраксина, из-за которой стрелялся какой-то французский дворянин; а потом еще было происшествие с полковником лейб-гвардии гусарского полка, между прочим, сослуживца Лермонтова.

– А что за история?

– Я точно не знаю… То ли она застрелила любовника, то ли… не буду говорить, не знаю!

– Жаль…

Еве действительно хотелось бы услышать подробности.

– Да, – согласилась Анна Захаровна, – но, к сожалению, больше нечем вас порадовать! Хотя…

– Что?

– Кажется, Мишель Лермонтов посвятил Соломирской стихи, «прославил деву на века»… – редакторша задумалась. Память на стихи у нее была отменная: раз услышанные или прочитанные строчки она могла, сосредоточившись, вспомнить в любой момент. И она вспомнила:

Над бездной адскою блуждая,Душа преступная поройЧитает на воротах раяУзоры надписи святой.И часто тайную отрадуНаходит в муке неземной,За непреклонную оградуСтремясь завистливой мечтой…

Вот, что-то такое… если не ошибаюсь! Не знаю, почему стихи именно такие… видимо, есть причина.