— То есть ты уже очарована?
— Абсолютно. Правда, и я готова подумать о нем как о своем новом бойфренде, — хихикнула Лизель.
— Я знаю, что ты поразительно быстро находишь новые кандидатуры, но на этот раз бьешь все рекорды.
Лизель скорчила гримасу и показала сестре язык.
— Я вовсе не ищу мужчину… О нет! — добавила она сердито, видя, что Мэрилин недоверчиво приподняла брови. — Во всяком случае, не ищу для себя. Я думаю, Касе он бы подошел.
— Ты уже познакомилась с Касей?
Лизель кивнула.
— И как она тебе?
— Злюка, — сказала Лизель. — Колючая. Но очень привлекательная. Типа Шерон Стоун, хотя более чувственная и не такая поджарая, и лицо у нее не такое тонкое, может, скорее Скарлет Йохансон? Но она постарше…
— Старше?
— Наверное, за сорок. Но все еще очень красивая, нет, скорее, как мать Скарлет Йохансон…
— Значит, не Шерон Стоун? — Мэрилин не могла удержаться от улыбки.
— Наверное, нет, — засмеялась Лизель.
— Ты думаешь, у нас будут проблемы с ними?
— Лоррейн не сумасшедшая, нет. Она нормальная. И Кася тоже кажется более уравновешенной, чем при первом знакомстве. Но обе слишком напряженные, хотя и по-разному. Может, им просто нужно…
— Лизель! — воскликнула Мэрилин, прежде чем ее сестра скажет то, что, по мнению Мэрилин, она собиралась сказать. — Не все упирается в секс.
— А разве я утверждала? — Лизель пошутила, однако ответ Мэрилин ее удивил.
— Что ж. Думаю, это не твоя вина, что ты неотразима. — Мэрилин пожала плечами и затем начала смеяться. Лизель так тараторила, что не заметила, как выплюнула кусочек непрожеванного тоста. — Прекрасно. — Она подхватила совок для мусора и щетку. — Не так уж неотразима, когда плюешься едой.
— Я вовсе не неотразима! — вскрикнула Лизель с обидой.
— Если нет, то тогда почему у тебя было столько мужчин? Тебе нравятся маленькие щенки. Все с большими глазами и блестящими волосами и полные энтузиазма. Конечно, каждый хочет иметь щенка.
— Но когда щенки вырастают, то убегают на сторону. — Лизель, известная любительница животных, задрожала от собственной аналогии.
— Это не то, что я имею в виду.
— Я знаю, ты хочешь сказать, что мужчины как на удочку клюют на мою внешность, а когда узнают меня поближе, то дают деру, поражаясь, моей никчемности.
— И это тоже совсем не то! — возразила Мэрилин. — Я хотела сказать, что ты красивая девушка, которая привлекает к себе много внимания. Но не многие люди согласились бы с этим из-за страха быть заметными. Внешность — первое, по чему люди судят о ком-то. Тот тип мужчин, которые западают на тебя, которые смотрят на тебя и говорят «вау… она красивая», затем не могут смириться с фактом, что ты ищешь более серьезных и продолжительных отношений и не хочешь быть для кого-то мимолетной сладкой конфеткой.
Лизель хранила молчание, очевидно, оценивая сказанное, затем печально посмотрела на сестру — глаза огромные, губы дрожащие, как у щенка, о котором только что шел разговор.
— Сколько бойфрендов у меня было? — вдруг спросила она.
— Это шутка?
— Нет. Я серьезно. — Лизель шлепнула сестру по руке. — Так сколько?
— Ты думаешь, я их всех помню? — спросила Мэрилин.
Но Лизель снова помрачнела.
— Разумеется, это касается только меня. Слишком много, чтобы помнить.
— Я просто пошутила. Настоящих бойфрендов у тебя было только два. Это не так уж много.
— Может быть, но если посмотреть на тех, что были в промежутке: один, чтобы куда-то пойти, пообедать и все такое, сколько продлилось? — пару недель; другой — то же самое, обед, кафе-бар, то есть пошли погуляли, и так пару недель, ну, может, месяц, пока они не понимали, что я не буду спать с ними, потому, что они заплатили сегодня за обед, вместо того, чтобы каждый платил да себя… — Все это Лизель проговорила на одном дыхании и потом, сделав паузу, подвела черту: — В моей жизни было слишком много мужчин и вместе с тем слишком мало… настоящих. Ты понимаешь, что я имею в виду?
— Я тоже так думаю, — неуверенно отозвалась Мэрилин. — Слишком много не тех, кого хотелось бы иметь.
— Именно. Что означает: я на самом деле жалкий знаток, когда дело доходит до тонкостей секса.
— Я не сказала бы, что ты жалкий знаток, ты просто… слишком… открытая. Ты предпочитаешь видеть в людях хорошее, не плохое, и ничего не поделаешь с тем, что ты сама такая… хорошая. Если мужчина приглашает тебя на свидание, ты не можешь сказать «нет», боясь обидеть его чувства, и поэтому встречаешься со всеми подряд, то есть с теми мужчинами, которые совсем тебе не подходят.
— Может, ты права. Думаю, мне нужно сделать перерыв в романах? Или полный стоп. У меня никогда не было времени для себя, а сейчас, когда у нас столько дел, как раз время сделать перерыв… — Лизель замочала, когда поняла, что Мэрилин смотрит на нее, скрестив руки па груди, с улыбкой недоверия на лице. — Я так считаю, Мэрл.
— Уверена, что так.
— Больше никаких мужчин. Пока, во всяком случае. Хочу заниматься исключительно собой.
Мэрилин кивнула, но с таким видом, словно хотела сказать, что не очень-то верит в эти благие намерения.
— Ты не веришь мне. Да?
— Я верю. Но… Ты не думаешь, что это чуть-чуть мелодраматично? Лизель Эллис клянется, что в ее жизни больше не будет мужчин! — проговорила Мэрилин драматическим тоном.
— Ты не веришь, что я сделаю это? — возмутилась Лизель.
— Ты сделаешь все, что решила сделать. — Это было старое высказывание Мэрилин.
— Но не это?
— Ты же знаешь, что не все в жизни подчиняется формуле «все или ничего». Ты должна подумать о балансе или, по крайней мере, сделать исключение для мужчины, который захочет быть с тобой ради того, что ты хочешь. Ты хочешь более глубоких отношений? Да? Так что нет… Я думаю, что это неправильно — давать подобную клятву. Просто тебе надо быть более осмотрительной, когда ты идешь с кем-то на свидание.
Мэрилин удалось уговорить себя остановиться и напомнить себе, что хотя она была для Лизель как мать, она все же ею не была, и иногда она должна сдержать желание читать лекции и воспитывать сестру, как своего собственного восьмилетнего сына. Кроме того, Лизель — взрослая, и имеет право на свое собственное мнение и собственные ошибки… О, черт, кто сказал, что она шутит? Она больше не желает видеть, как ее маленькая сестренка испытывает боль, любую форму боли, которую она способна предотвратить или облегчить, как бы сделала в отношении Алекса, и поэтому она позволила себе продолжить:
— Я думаю, все эти мужчины с Марса, а женщины — с Венеры, что накладывает свой отпечаток, но правда в том, что достойный человек — это достойный человек, а задница — это задница, будь они мужчины, женщины, гермафродиты, инопланетяне, марсиане… Но что я пытаюсь сказать… ты, будучи также ослепительно красива, как Шерон Стоун или Скарлет Йохансон, ты в своем роде Лизель Эллис, ты, Лизель, красавица Лизель, моя маленькая пастушка, тебе нужно быть более осмотрительной, чем нам, простым смертным, вот и все… все, что я хотела сказать.