Читать интересную книгу Посох и шляпа - Terry Pratchett

На самом деле почти все ваши предположения неверны. Хотя у патриция действительно был маленький и чрезвычайно старый жесткошерстный терьер по кличке Вафлз, который сильно вонял псиной и наскакивал на всех подряд с одышливым лаем. По слухам, это было единственное существо на всем белом свете, которое патриций по-настоящему любил. Он и правда время от времени приговаривал людей к смерти в страшных мучениях, но это считалось вполне приемлемым поведением для правителя города и обычно одобрялось подавляющим числом горожан[10]. Жители Анка – народ практичный, и они считали, что патриций, запретив все уличные театры и выступления мимов, заботился прежде всего о благосостоянии своих подданных. Патриций не сеял в душах горожан ужас, он бросал его туда по зернышку.

Патриций вздохнул и положил последнее донесение на высокую стопку рядом с креслом.

В детстве он как-то видел жонглера, который мог удерживать в воздухе дюжину тарелок. Чтобы приступить к обучению искусством управлять Анк-Морпорком, городом, который кто-то описал как «нечто напоминающее перевернутый вверх дном термитник без присущего последнему шарма», он должен был проделать такой же трюк с сотней тарелок.

Патриций глянул в окно, на возвышающуюся вдали громаду Башни Искусства, которая была центром Незримого Университета, и рассеянно спросил себя, сможет ли кто-нибудь из этих старых ослов-зануд изобрести лучший способ обработки писанины. Нет, конечно. Волшебник просто не понимает такой элементарной штуки, как простейший гражданский шпионаж.

Он снова вздохнул и взялся за расшифровку того, что президент Гильдии Воров сказал своему заместителю в полночь в потайной звуконепроницаемой комнате, что за его кабинетом в штаб-квартире Гильдии, но…

Оказался в Главном за…

Нет, в Главном зале Незримого Университета он бывал не раз. На бесконечных обедах. И вокруг него так же находилось множество волшебников, но все они были…

…Не такими.

Подобно Смерти, – на которого, по мнению некоторых менее везучих жителей города, он походил как две капли воды, – патриций никогда не впадал в ярость, не обдумав, к чему это приведет. Хотя иногда он думал очень быстро.

Патриций обвел взглядом собравшихся волшебников. На их лицах застыло выражение, от которого слова возмущения застряли у него в горле. Волшебники были похожи на овец, которые вдруг наткнулись на попавшего в капкан волка, причем это случилось как раз в тот момент, когда до них донесли ценную мысль, что в единстве – сила.

Было у них нечто похожее в глазах.

– Что означает это безоб… – он поколебался и неуклюже закончил: – Это? Веселая шутка в честь Дня Мелких Богов, а?

Его глаза метнулись в сторону и встретились с глазами маленького мальчика, который держал в руках длинный металлический посох. На губах мальчика играла самая странная улыбка, что когда-либо видел патриций.

Кардинг кашлянул.

– Господин… – начал он.

– Выкладывай, приятель, – рявкнул на него лорд Витинари.

Сначала Кардинг испытывал робость, но тон патриция был чуть более безапелляционным, чем нужно. Костяшки пальцев волшебника побелели.

– Я волшебник восьмого уровня, – негромко произнес он. – И ты не смеешь обращаться ко мне таким тоном.

– Хорошо сказано, – похвалил его Койн.

– Бросьте его в подземелье, – приказал Кардинг.

– У нас нет подземелий, – напомнил ему Лузган. – Это же университет.

– Тогда отведите в винные погреба, – отрезал Кардинг. – И пока будете внизу, постройте пару-другую подземелий.

– Вы хоть понимаете, что творите? – справился патриций. – Я требую, чтобы мне объяснили, что означает…

– Ты ничего не можешь требовать, – возразил Кардинг. – А означает это, что с сегодняшнего дня городом будут править волшебники, как это было предопределено изначально. Так, уведите его…

– Вы? Править Анк-Морпорком? Волшебники, которые даже друг дружкой управлять не могут?

– Да!

Кардинг отдавал себе отчет в том, что это не самый остроумный ответ. Но куда больше его волновало то, что песик Вафлз, который был перенесен в зал вместе с хозяином, подковылял, с трудом передвигая ноги, к волшебнику и сейчас близоруко всматривался в его туфли.

– Тогда все поистине мудрые люди предпочтут отсидеться в безопасности в каком-нибудь славном глубоком подземелье, – сыронизировал патриций. – Так что прекращайте дурачиться и верните меня на место. Тогда вполне возможно, мы замнем эту тему. Или заминать потом придется вас.

Вафлз прекратил исследовать туфли Кардинга и затрусил к Койну, обронив по пути несколько клочков шерсти.

– Эта пантомима слегка затянулась, – заявил патриций. – И теперь я…

Вафлз зарычал. Это был глубокий, первобытный звук, который задел какую-то струну в расовой памяти всех присутствующих и вызвал у них неудержимое желание залезть на дерево. Он воскрешал в памяти длинные серые тени, охотящиеся на рассвете времен. Просто удивительно, как в таком маленьком животном может умещаться столько угрозы. И вся эта угроза была направлена на посох в руке Койна.

Патриций шагнул вперед, чтобы подхватить собаку, но Кардинг поднял ладонь и послал через весь зал опаляющую струю оранжево-голубого пламени.

Патриций исчез. На том месте, где он стоял, замерла маленькая желтая ящерица. Она моргала глазами и озирала всех свирепым взглядом, выражающим характерную для всех рептилий глупую злобу.

Кардинг изумленно уставился на свои пальцы, как будто видел их впервые в жизни.

– Прекрасно, – хрипло прошептал он. Волшебники посмотрели на тяжело дышащую ящерицу и перевели взгляд на город, сверкающий в свете раннего утра. Там, снаружи, оставались муниципальный совет, городская стража, Гильдия Воров, Гильдия Торговцев, жрецы… и никто из них даже не подозревал, какая беда вот-вот обрушится на их головы.

«Началось», – сказала шляпа из своей коробки, которая стояла на палубе.

– Что началось? – переспросил Ринсвинд.

«Правление чудовства». На лице Ринсвинда отразилось недоумение.

– Это хорошо?

«Ты когда-нибудь понимаешь, что тебе говорят?»

Ринсвинд почувствовал, что вступает на более знакомую почву.

– Нет, – ответил он. – Не всегда. Особенно в последнее время. Не часто.

– А ты уверен, что ты действительно волшебник? – осведомилась Канина.

– Это единственное, в чем я когда-либо был уверен, – убежденно произнес он.

– Странно.

Ринсвинд сидел на Сундуке на освещенном солнцем баке «Океанского танцора», и корабль, мирно покачиваясь, пересекал зеленые воды Круглого моря. Снующие вокруг моряки занимались – Ринсвинд в этом ничуть не сомневался, – важными для мореходства вещами, и он надеялся, что они делают все правильно, потому что после высоты он больше всего на свете ненавидел глубину.

– Ты выглядишь обеспокоенным, – заметила Канина, которая подстригала ему волосы.

Ринсвинд втянул голову в плечи, пытаясь сделать ее как можно меньше, чтобы уберечь от мелькающих ножниц.

– Это потому, что я обеспокоен.

– А что такое Абокралилсис?

Ринсвинд поколебался.

– Ну, – ответил он, – это конец света. Что-то вроде.

– Что-то вроде? Что-то вроде конца света? Ты хочешь сказать, что мы даже ничего не поймем? Оглянемся и спросим друг у друга:

«Простите, вы ничего не слышали?»

– Просто провидцы так и не смогли прийти к единому мнению. Существует множество самых разнообразных неопределенных предсказаний. Некоторые из них довольно безумные. Так что это назвали Абокралипсис. – У Ринсвинда был весьма смущенный вид. – Что-то вроде апокрифического Апокалипсиса, который крадет у людей жизни. Понимаешь, такой каламбур.

– Не очень удачный.

– Да. Не совсем[11].

Ножницы Канины деловито щелкали.

– Должна сказать, что капитан, похоже, был крайне рад заполучить нас в качестве пассажиров, – заметила она.

– Это потому, что, согласно поверьям, волшебник приносит кораблю счастье, – отозвался Ринсвинд. – Разумеется, это не так.

– А многие верят, – возразила Канина. – О, для других это к счастью, но не для меня. Я плавать не умею.

– Что, вообще нисколечко не проплывешь?

Ринсвинд помешкал с ответом, осторожно теребя звезду на своей шляпе.

– Как ты думаешь, какая здесь глубина? Примерно?

– По-моему, около дюжины фатомов.

– Тогда, наверное, проплыву около дюжины фатомов.

– Прекрати так дрожать, я чуть не отстригла тебе ухо, – резко бросила Канина и, свирепо взглянув на проходящего матроса, взмахнула ножницами. – В чем дело? Никогда не видел, как человеку стрижку делают?

Кто-то наверху, на мачте, отпустил шуточку, которая вызвала взрыв грубого хохота на брам-стеньге – впрочем, может быть, это был нок рея.

– Я сделаю вид, что ничего не слышала, – сообщила Канина и яростно дернула гребень, вытряхнув из волос Ринсвинда множество безобидных мелких животных.